Пааво Ринтала - Слуги в седлах Страница 20

— Еще меньше, — заметил он.

— Может, там и большие есть, раз косяк двинулся, — взволнованно зашептала Лаура.

— Черт побери, забыл маленькие крючки. Эти велики для плотвички.

— И ветер ослаб, — сказала Лаура.

— Скоро совсем затихнет.

— Надо было взять на каждого по три удочки с плотвичкой, раз мы напали на косяк.

— Да-а.

— Помнишь, прошлым летом? В такое же точно время, когда ветер унес туман, мы выловили восемь крупных. И десяти минут не прошло. На косяк наскочили.

— В следующий раз запасемся плотвичками. Из садка возьмем, — решил он и вытащил из кармана трубку, табак и спички.

— Выпьешь еще кофе?

— А вдруг снова клев будет?

— Не будет.

— А если опять косяк пройдет?

— Не пройдет. Солнце уже высоко. Теперь оно быстро поднимается.

— Подождем все-таки немножко, — попросила Лаура.

— Ну, подождем, только он уже не вернется, — ответил он, раскуривая трубку.

Они стали ждать.

— Пригревает, — заметила Лаура и сняла свитер.

Косяк не возвращался. Сомнений больше не было. Ждать становилось утомительно.

— Ди-и, да-а, — замурлыкала Лаура, прислонившись к носу лодки и отбивая такт ногой.

— Что это такое?

— Просто так, это у нас в школе все поют, — сказала Лаура. Они смотали удочки. Он поднял грузило.

— Теперь моя очередь грести.

— Да я справлюсь.

— Ну, тогда пошли.

Берег приближался, баня росла на глазах.

— Не с той стороны, здесь камни, забыл?

Он развернул лодку, она скользнула в камыши. Лаура выскочила на помост, вытащила лодку и зевнула, Он потянулся и тоже блаженно зевнул.

— Я это вычищу.

— Вот хорошо. Мне спать захотелось.

— Иди ложись.

— Который час?

— Полпятого.

— Ого, ночь прошла, — сказала Лаура, зевая. Стоя на мостках, она сбросила сапоги прямо с ног на берег наклонилась и ополоснула лицо.

— Какая прохладная вода.

Лаура присела на мостки, засучила брюки и опустила ноги в воду.

Он перевернул лодку, собрал окуней и пошел вдоль берега. Там, метрах в десяти от мостков, лежал плоский камень, а на камне большая доска. Место для чистки рыбы.

Большой рыбы и на этот раз не поймали, подумал он, вытаскивая финку из ножен, наклонился и принялся чистить.

— Привет, дедушка.

Заинька стояла на мостках, поднявши руку. Она сняла рубашку. Из-под белого лифчика выступали округлые холмики.

Девушка закинула рубашку за плечо, повернулась, подобрала сапоги и, напевая, пошла к оконечности мыса.

Она удалялась, а мелодия оставалась.

Склонившись над рыбой, он смотрел, как она идет.

Заинька становится молодой женщиной. Ему казалось, что, по мере того как она уходит по берегу к красной бане на конце мыса, она навсегда удаляется и от него. С такой же быстротой. И больше у него не будет компаньона для рыбалки.

Маленький Хейкки?

Ни один мальчишка никогда не станет таким товарищем, каким была Заинька.

Вон она там, на мостках, остановилась на минутку, повернулась и вошла в баню.

Спину заломило. Надо кончать с окунями.

Когда он снова взглянул на оконечность мыса, девушка стояла на мостках и махала ему рукой. На ней был синий купальник.

— Иди купаться, дедушка!

Нырнула. Послышался громкий всплеск, поверхность воды разбилась, и весь мыс огласился плеском. Будто разбилось утро.

Он углубился в свое занятие.

3

Западный ветер к вечеру утих, и он поставил сеть возле берега. Когда поднимается ветер с востока, он дует несколько дней и несет к берегу пенные гребни.

Если завтра будет сильно дуть, в сети нанесет крупных лещей и язей. Подлещики в этой редкой, стодвадцатимиллиметровой сети не задерживаются.

На обратном пути он выловил в садке трех окуней для кошки. Она ждала его на конце мостков.

Поднимаясь по тропинке от бани к дому, он услышал, как кто-то жужжит у него на затылке. Он хлопнул себя по шее и почувствовал острый укол,

— Опять забыл!

И он стал ругать Эсу,

Это все его пчелы. Они уже не раз его жалили. Никого другого не трогают — только его. У Эсы пять ульев рядом с домом. Сколько ни говори, чтобы он перенес их подальше или построил для себя собственную избушку — он и бревна бы дал, и все материалы, — да нет, где уж этому Эсе строить. И зачем, если он дождется его смерти и получит все строения. Не надо будет и улья переносить.

Он вошел в дом, потирая затылок.

Пентти сидел на длинной скамье у стены. Кристина ставила на стол чашки.

— Проклятые пчелы, опять меня ужалили.

Пентти рассмеялся.

— Опять ужалили? Почему Эса не перенесет свои домики подальше? Надо ему сказать, когда приедет, В воскресенье-то он обязательно приедет?

— Ну, а тебе что?

— Пришел попросить пульверизатор. Надо опрыскать яблони. Какие-то вредители завелись. Сети поставил?

— Поставил.

— Рыба будет?

Он усмехнулся.

— Почем я знаю?

Пентти никогда не увлекался рыбалкой и ничего не смыслил в рыбах. Лаури был другим. А Эса и в сосновых стволах ничего не понимает, не то что в щуках. Пентти хоть в деревьях знает толк.

— Если завтра будет ветер, ручаюсь, что послезавтра Анна Майя и Кристина получат крупных лещей.

— Почему послезавтра? Разве сети через день смотрят? Я помню, когда в Сювяри наши этапные ставили сети, они проверяли их каждый день.

— Лещ живет в сетях несколько дней, а окуню и дня не протянуть.

— У тебя обязательно будет улов, — сказала Кристина.

Он тоже на это надеялся. Он бы закоптил лещей.

— Мы с Заинькой постараемся.

— Лауре теперь, наверно, некогда будет рыбачить, — заметил Пентти.

— А что с Заинькой?

— К ней гости приехали. Две такие же долговязые девчонки, как она. Когда я уходил, они там в Лауриной комнате как безумные хохотали, плясали и кривлялись, — рассказывал Пентти.

— Для рыбы Заинька найдет время, — возразил он.

— Не думаю. Когда я у нее что-нибудь спрашиваю, она мне не отвечает, только огрызается и мотает головой. И с матерью то же.

— А со мной нет, — сказал он.

— Погоди, погоди.

Это Заиньке-то некогда будет с ним рыбачить? Да тем более завтра. Заинька знает, что в сетях полно лещей. Небось не меньше тридцати килограммов. Тридцать килограммов прекрасных, пузатых, большеглазых лещей! Когда вытаскиваешь их из сети, того и гляди жир закапает с плавников. Это Заиньке-то некогда? Они закоптят лещей в печи, которую вместе сложили. А гости к Заиньке и раньше приезжали. Эти девочки с восторгом к ним присоединялись.

— Хоть ты и отец, а я знаю Заиньку лучше, чем ты.

В то послевоенное лето, когда Пентти с Анна Майей ездили в Америку, Заинька была на попечении его и Кристины. Особенно на его попечении. Когда папа с мамой вернулись, Заинька переполошилась и прибежала к нему. «Отведи меня, дедушка, в дровяной сарай, чтобы эти не увидели», — зашептала она ему на ухо. Они вместе собирали растения, вернее, он собирал, а Заинька ходила за ним, смотрела и слушала. Они совершили десятки походов на лесные ламбы[10], ходили за птицами, за ягодами, за щуками. А когда к уроку финского языка требовалось представить изложение о любимом занятии, он писал его вместо Заиньки. Девочка всегда получала хороший балл, и ее гербарий был лучшим в школе. Он может за это поручиться. Он всегда интересовался растениями, птицами и вообще природой. В молодости он совершил путешествие в Лапландию, а однажды даже в Исландии побывал специально за растениями. Заинька-то знает растения. И жизнь рыб знает, и всю остальную природу.

Лучшие сосны в лесу он тоже показал Заиньке. Через три года они станут ее собственностью. Когда ей в школе выдадут свидетельство, он вручит ей такой аттестат, по сравнению с которым померкнут все школьные бумаги. Он подарит Лауре четыреста прекраснейших сосен. Тех, которые он сам выхаживал год за годом. Это будут Лаурины сосны. Об этом между ними никогда, правда, не было сказано ни слова, но он уверен, что Лаура догадывается.

— Заинька обязательно со мной пойдет, — заверил он сына.

— Пейте чай, — напомнила Кристина.

— Мальчик-то с удовольствием бы пошел, а Лауриным походам скоро конец. У нее теперь в голове другие походы, — возразил Пентти. — Почему ты не берешь мальчика?

— Мальчики — плохие товарищи для рыбалки, — ответил он и стал прихлебывать чай. Он вообще не хотел об этом говорить. С Лаури было другое дело. Этот мальчик годился для рыбалки. А другие, обыкновенные мальчишки слишком увлекаются, суетятся, говорят без умолку и размахивают руками. Где им высмотреть Большую рыбу. Они слишком возбуждаются. И вечно лезут со всякими «если бы»: если бы здесь было столько-то и столько-то рыбы, то мы сделали бы то-то и то-то. Или: если бы под этой скалой было железо, а послушай-ка, дедушка, может, здесь и взаправду есть железная руда; знаешь, как мы разбогатеем, когда начнем ее добывать... Он уже рыбачил с мальчишками возле скал на ламбах, в которых они прямо с берега ловили щук руками. Нет. В этом возрасте от мальчишек пользы мало. В них нет того чутья, что в Лауре и в девочках. Не считая, конечно, Лаури. А в других нет. У них каждая клетка полна затей и проектов, прямо из ушей брызжет. И в природе мальчишки ничего не смыслят, не то что Заинька. Им не хватает терпения слушать птиц и разглядывать тычинки. Их не интересует, какие изменения в виде появляются в Лапландии или встречаются ли в Исландии такие-то и такие-то растения.