Елена Некрасова - Щукинск и города Страница 20

— А вдруг это был не писатель, а кто-то другой?

— А я откуда знаю?

— Да… может быть, у меня вообще не привидение, а домовой какой-нибудь… или там, не знаю, полтергейст… слушай! А полтергейст это не привидение, да? Это какие-то силы?

— Кажется, это еще хуже… это когда их много или они очень злобные, я точно не знаю, надо будет у Алексея спросить.

— А он у вас специалист по всем вопросам? Просто легендарная личность… а будущее предсказывает?

— Опять начинаешь?

— Всё, ладно, я молчу, Алексей — это святое…

Ниагара-Фоллз

[2 apr 2006 | 12:04 pm]

А вот и я!

Пожилая училка (63 года) влезла в бочку, бросилась в Ниагарский водопад и прославилась, у всех прочих придурков выжить не получилось. Смотрю на него и думаю — мог бы я совершить нечто подобное? Нет, нет и нет. Но сколько энергии в этих стареющих женщинах! Уж я-то знаю, потому что трахаю одну из них (за деньги, разумеется, я не извращенец). Стоит слегка задремать в шезлонге после обеда, она уже тут как тут. И вылизывает тебя сверху донизу шершавым языком, щекотно до судорог, но приходится терпеть. Она у меня первая. Или он? Моя Кристина — трансвестит, хотя и очень удачный, ни за что не догадаешься, что эта роскошная старуха когда-то была мужиком.

Но я забыл поздороваться, всем привет! Вот, решил завести журнал, последнее время стало мне как-то одиноко, особенно по утрам (моя спит до обеда). В сети я буду зваться Сруль Шмулевич, в честь моего любимого родного дяди, который недавно скончался на Брайтон-Бич (по паспорту дядя — Израиль Самуилович, но ясно, что ни один уважающий себя еврей не станет так напрягаться ради чужого имени).

Я тоже еврей в полном расцвете сил, удивительной красоты. Это не шутка. Другое дело, что до встречи с Кристиной я об этом даже не подозревал. Я работал в фирме по перевозке мебели и жил в общаге, двухэтажной развалюхе, которую содержал мой земляк — одессит Гоша. Койка стоила 200 баксов в месяц, но главное, что можно было расплачиваться частями — понедельно, поденно, да и вообще жить в долг. А когда я снимал апартамент на Брайтоне (недалеко от дяди), ежемесячно приходилось выкладывать триста баксов одним махом. Наш Гоша не парился — комнаты сдавались без обстановки, всё необходимое жильцы сами находили на свалках. Единственное неудобство — тараканы и отсутствие отопления, и то и другое мешает здоровому сну. Но к мягким лапкам на своём лице я привык примерно через месяц, а к холоду так и не смог. Зато с Гошей всегда можно было договориться, он был добродушным хозяином, мог ждать и месяц, и два, особенно если иногда покупать ему водку. Правда, наступал всё же момент, и Гоша начинал смотреть на клиента с такой укоризной и тоской, что сердце сжималось от стыда и собственной низости. И деньги находились как-то сами собой, даже если они были последними… никто не выдерживал его скорбного взгляда, а ведь моими соседями были наркоманы, проститутки и прочие отбросы американского общества… но мне ли их осуждать? Я тоже люблю покурить хорошую травку. Вот и получалось, что денег хронически не хватало. В общаге я прожил целых три года, а потом выяснилось, что Гоша был самозванцем и этот дом ему не принадлежал. Хозяйкой дома была моя Кристина, однажды она подкатила на шикарном «шевроле-каприз» вместе с подрядчиком, который должен был перестраивать нашу трущобу в суши-бар. Кристина удивилась, обнаружив столько поселенцев, её провели к Гоше, после чего она вызвала полицию. Но держалась спокойно, с большим достоинством, рассказала нам, что долго путешествовала по Европе и Азии, потом у неё было множество других важных дел, и только сейчас очередь дошла до этого дома… Вот такой ловкач оказался наш Гоша, я на него не в обиде, ведь я подружился с Кристиной. К тому же он нас не обманывал, никогда не говорил, что этот дом — его собственность, и никого не выгонял, он просто смотрел, и мы сами ему давали. Потому что должен быть кто-нибудь главный. И напрасно некоторые жильцы обиделись на Гошу и избили его до полусмерти, а ведь раньше они восхищались его душевными качествами. Скажем, общагой на 44-й авеню заправляет грузин Сосо, за малейшую задолженность тебя вышвыривают на улицу, а все твои вещи оставляют в счет погашения долга. Ну ладно, что было — то было… Теперь другие времена.

Хотя должен признаться — вставить первый раз Кристине было трудновато. Казалось бы, ну что такого? Я и раньше трахался с кем попало, наутро посмотришь — жуть! Но те бабы хотя бы молодые. Кожа у Кристины как бумага. Сухая и щетинистая, вся в коричневых пятнышках и отстает от мяса. Когда гладишь её тело (а иначе нельзя), невозможно возбудиться, кажется, что ласкаешь плохо щипанную курицу. Поэтому я принимаю таблетки, чтобы стоял. Много проблем. Например, Кристина очень ревнива, она ненавидит, когда я смотрю на молодых женщин. А я уже почти не смотрю, но она утверждает, что ещё как смотрю, и наказывает меня. Это больно. Она пристегивает себе резиновый член и… в общем, берут верх её мужские гормоны. Зато после такой экзекуции она очень добра ко мне — ведет в дорогой ресторан, покупает много красивой одежды и даже предлагает переспать с кем-нибудь помоложе, но я не хочу рисковать… Завтра мы улетаем с Кристиной в Одессу, как давно я мечтал побывать на родине, уже и не надеялся. Мне было шестнадцать, когда родители увезли меня в Америку. Они были врачами и хотели, чтобы я поступил в колледж, но случилось непредвиденное — сразу после приезда в Нью-Йорк мои родители погибли в автокатастрофе. Я поселился у дяди, он купил мне машину, чтобы я помогал ему в бизнесе — ездил в зажиточные районы за приличным мусором, ведь на Брайтоне не выбросят даже старый советский утюг, жаба задавит. Дядя слегка починял все эти фены-миксеры-магнитофоны-телики и продавал местным домохозяйкам. А потом дядя понял, что арендовать контейнер слишком дорого, и решил торговать на дому, в моей комнате. Пришлось уйти. Вот с тех пор и покатилась моя жизнь… В колледж я не поступил, упустил время, да и как поступить? Я же не знал английского. Живя на Брайтоне, невозможно выучить язык. Но что я всё о грустном? Ах, Одесса… Кристина дарит мне эту поездку. И я её обожаю! Ради неё я готов на всё — выводить прыщи и бороться с расширенными порами, посещать солярий и делать маникюр, чистить кожу скрабом и пользоваться воском для волос… Кто мог подумать, что моя невзрачная одутловатая рожа может стать такой атласно-сияющей и сладко-порочной?! Никто.

Я хотел повидать перед отъездом своего дядю, да, вы правы, была мыслишка — поразить его своей красотой. Повергнуть в трепет старого вонючего хорька, который растоптал молодую жизнь единственного племянника. Я заявился на Брайтон-Бич-авеню при полном параде — в кашемировом кардигане Gucci, в шелковой сорочке Dolce&Gabbana, в туфлях оленьей кожи от Armani, да что говорить… И хотя на всём Брайтон-Бич не найдется человека, способного оценить, что у тебя на руке не просто дорогие часы, a Patek Philippe последнего сезона, степень крутизны люди чувствуют всегда, это инстинкт. Но дядя сдох, причем совсем недавно, за пару дней до моего визита. Я не успел. Зато соседи были в шоке. Они молча пожирали меня глазами, но, когда узнали, что я собираюсь в Одессу, сразу же пришли в себя. Я идиот, зачем надо было говорить? Просто расслабился и забыл, с кем имею дело. Радостная весть мгновенно облетела весь Брайтон. Мне стали вручать наспех написанные письма, подарки для родственников и их детей, конверты с деньгами (не больше ста долларов, как правило, — десять-двадцать), они надписывали адрес и телефон и складывали это дерьмо прямо в мой «кадиллак», будучи уверены, что я непременно позвоню, а как же?! Ведь я буду в самой Одессе, а они вон где… Я устал объяснять, что в Одессе я буду совсем недолго, проездом, что мне будет некогда и всё такое. «Так в чем проблема?! Ты только позвони, они сами придут в гостиницу!» Я перестал сопротивляться и принял все подарки, включая чемодан со старой обувью, которую передавала своей сестре какая-то старушка. Не поморщившись, взял санки б/у, огромный тюк одинаковых футболок (видимо, на продажу) и новую люстру в упаковке. Всё это я хотел отвезти на соседнюю мусорку, но, поразмыслив, отвез подальше, в Бронкс. Не думаю, что эти дурацкие вещи пригодятся бомжам, ну разве что футболки… Все деньги я спустил в казино, хо-хо, деньги! Там не было и трехсот баксов, так что не о чем говорить.

Пишите мне, друзья! А я напишу уже из Одессы. Какая она теперь? Даже не верится, что я вновь увижу Приморский бульвар, вдохну сладкий запах цветущих акаций, выпью пива в Городском саду, пройдусь по улочкам своей юности, по Дерибасовской… нет, я больше не могу, меня переполняют чувства.

До встречи, ваш Сруль.

post comment

Фу… надоело. Что-то он сегодня расписался. Кстати! Надо не забыть отдать деньги Сержу, пускай завезет Шуре, а тот раздаст остальным. Да… вот же странные люди, как вспомнишь этот мрак, ихние передачи… и со слезами на глазах, губы дрожат, ну действительно, как Софочка там проживет без мохерового свитерка? Он такой легонький, как пушинка, ничего же не весит! Если собрать всё это «не весит», два чемодана пришлось бы тащить. А одесские Софочки таким же макаром будут упрашивать отвезти в Америку пару баночек варенья, которое так обожает Зямочка… мрак. Насчет посылок Женя был непреклонен, а от денег отказаться не хватило духа… или просто нажрался водки и подобрел? Ну а как же, кормят фаршированной шейкой, водочка из холодильника не кончается, такие все чудные люди, земляки, можно сказать… Вот поручения Сержа придется выполнить, а то неудобно, столько жил у него… а этим пусть скажет, что он не поедет в Одессу, планы изменились.