Семен Данилюк - Арбитражный десант Страница 20

Подхватив таз, вышел.

Ломота и боль овладели Ирининым телом. Она принялась стягивать с себя юбку, неловко оступилась и завалилась на бок. Сил подняться не было. Вернувшийся Денис так и застал ее с юбкой в ногах.

Он сам стянул с нее юбку и колготки. Обнажилось упругое, пышногрудое тело. Казалось, она ничего не ощущает. Но когда он расстегнул и откинул бюстгальтер, Холина сдвинула ноги и решительно заявила:

- Трусы не дам!

Денис хмыкнул. Пошутив накануне насчет купальника, он не слишком погрешил против истины, - на ней оказались стринги. Не споря, он подтащил таз:

- Придется потерпеть, старуха. Губить такие богатые площадя было бы жалко. Грудь, похоже, третьего размера. - Три с половиной, - ни сантиметра не уступила женщина.

Вскоре по ее телу пошла ломота, - обмороженные члены возвращались к жизни. Взмокший Лобанов то и дело жал на пальцы, на щеки, на ступни, задавая один вопрос: "Больно?". И если больно не было, удваивал усилия.

Наконец бросил поверх нар скатку из тех, что лежали в углу, уложил на нее стонущую Ирину и - прикрыл потертым байковым одеялом.

- Денис, - прошептала она. - Ты мне жизнь спас, да?

- Увы! Впрочем мне приходилось делать и худшие вещи. - Я - поганка, правда? - слезы отчего-то потекли у нее из глаз. - Достала тебя?

- Есть немного. Поспи пока. Сейчас расплавлю сала. Разотремся. И опять будешь свежая, как юный огурец.

- Ага. И такая же прыщавая, - Ирина с тревогой провела по горящему лицу.

Но стать разом свежим огурцом оказалось не суждено.

К ночи Холину заколотило. Денис навалил на нее сверху все тряпье, что обнаружил в зимовье, добавив для весу и собственный тулуп, и норковую шубку. Но это не помогало: дрожь усилилась настолько, что непроизвольно постукивали зубы. Рука, которую он подносил к ее телу, даже не дотрагиваясь, ощущала жар, будто над плитой.

- Пациент скорее мертв, чем жив. Ч-что-то колбасит, - со сдерживаемым страхом объявила Ирина. - Вот ведь н-непруха: в-выжить в тайге, а после бац!... А зд-здорово я н-на т-тебе п-покаталась по тайге! - припомнила она, открывая глаза. - Битый небитого везет.

Денис стоял подле и неотрывно глядел на трясущуюся, пунцовую от запредельной температуры женщину.

Одним движением он стянул с себя джемпер и рубаху. Затем - тельняшку.

- Даже не думай! - неожиданно твердым голосом произнесла Ирина.

- Не больно-то хотелось, - он притушил керосиновую лампу. - Но другого способа все одно нет. Будем жертвовать собой.

Она почувствовала приникшее мужское тело, губы, ищущие ее горячих губ, и сама принялась вдавливаться в него, словно стремясь отдать часть собственного жара. Сил, да и желания сопротивляться не было.

Среди ночи Ирина проснулась - мокрая как мышь. Лежащий рядом Денис приподнялся, провел рукой по влажной коже. Обрадованно соскочил с нар.

- Вот это дело! Выпарилась. Теперь пациент скорее жив, чем мертв.

Он выдернул вялую Ирину из постели. Обтер. Поменял матрас, отбросил мокрое одеяло, заменив его лежащим сверху, натянул на нее собственную тельняшку, уложил на прежнее место.

- Отсыпайся, глупая нерпа. Ирина поймала его руку, подтянула под щеку, потерлась. - Дэнька, все-таки ты сволочь, - пробормотала она.

- Вообще-то я к тебе тоже неплохо отношусь, - губами он едва дотронулся до ее покрытого испариной лба.

Блаженно почмокав губами, она заснула.

Проснулась Ирина от чада, сопровождаемого сильным, неприятным запахом. Потянулась: вчерашняя ломота оставила ее, и лишь горящее лицо и покалывающие пальцы рук напоминали об обморожении. Она приподнялась, только теперь разглядев убогое обиталище, в котором оказалась. Узенькое окошко, сколоченные нары вдоль бревенчатой стены - на трех-четырех человек, полка над входом, уставленная баночками, обструганный ножом куцый стол да печь, перед которой спиной к ней склонился обнаженный по пояс Денис. В печи шкворчало.

Убогое жилье, спасшее ей жизнь, - Ирина умиленно вздохнула.

- А! Почуяла. Строганину готовлю на сале, - не оборачиваясь, объяснил Денис. - Сливочного масла, извиняйте, не нашлось. Как спалось? - Чудно. Ты знаешь - летала во сне.

Она фыркнула сконфуженно.

- Я в детстве часто летала во сне. Долго так. Даже в институте еще летала. Кувыркалась в воздухе, взвивалась ведьмой под облака. А потом как-то в компании черт дернул рассказать. И один негодяй, что за мной ухлестывал, возьми да ляпни: "Смотри, Холина, в следующий раз не задень за линии высоковольтных передач. Разобьешься". Ну, так себе прикол. Больше, чтоб в разговор встрять. А вот - запало. Летать какое-то время продолжала. Но очень осторожненько и - над самой-самой землей, - боялась задеть. А сегодня взлетела. Меж соснами.

Она улыбнулась, удивляясь и воспоминанию, и тому, что опять взлетела, и - что захотелось вдруг сказать об этом вслух.

Поймала заинтересованный, без обычной насмешливости взгляд и - спохватилась:

- А что Васильчиков?

- Нет никого.

Наступила тяжелая пауза, - если бы Васильчиков добрался до поселка, машина пришла бы еще ночью.

- Ништяк! Пробьемся, - вздохнул Денис.

Он потянулся с заботливым видом к ее лбу. Два выжидающих взгляда пересеклись.

На долю секунды Ирина заколебалась. Ей захотелось опять ощутить его прикосновение, но вместо этого кончиками пальчиков она отвела протянутую руку, надменно сморщила носик, как делала всегда, желая ододвинуть мужчину на дистанцию:

- Ну-ну, юноша, не заигрывайтесь. Цела и здоровехонька.

- Тогда питаться будешь за общим столом, - он с деланным безразличием пожал плечами, принимая предложенные правила игры. - А что потом?

- Потом я на заготовки, - он кивнул на обнаруженный топор с длинным топорищем.- А ты тут отдохнешь по хозяйству, раз уж к верхним людям не отошла. Надо подмести, прибрать, - дом все-таки. Никто не знает, сколь нам здесь зимовать семейно. Начнем привыкать к дикой жизни. Силки да капканы научимся ставить. Оденемся в шкуры. Опростимся. Детей, само собой, наплодим. А лет эдак через десяток, глядишь, найдут наше дикое семейство, наедут твои друзья телевизионщики: ба, ужель та самая Ирина! Так что, подъем! Он потянул с нее одеяло.

- Пока не одичали, - отвернись! - потребовала она.

- Да что уж теперь-то?

- Вот теперь и отвернись. И вообще губы не больно раскатывай, - детей ему подавай. Нашел рожальный станок. Что случилось, то случилось. Но в дальнейшем обойдемся без всяких иллюзий насчет семейственности и прочего интима. Хотелось бы, чтоб то, что произошло между нами ночью... - А что собственно случилось ночью? - в тон ей удивился Лобанов. - Ничего собственно стоящего внимания не случилось.

Ирина нахмурилась:

- Короче, насчет секса. Отдохни от этой мысли.

- Секса?! - с глумливой усмешкой подхватил он. - Откуда ему здесь взяться? Секс - это когда удовольствие. А здесь - оперативное лечебное вмешательство по Гиппократу: вошел в больного исключительно для его пользы. После чего вышел. С позитивными последствиями для больного и, надеюсь, без последствий для меня.

Он едва увернулся от запущенной в лицо металлической кружки.

- Какое ж ты все-таки действительно быдло! - Ирина яростно отбросила одеяло и, не считаясь с тем, что Лобанов смотрит на нее, принялась натягивать одежду, поскрипывая зубами от сладковатой боли, - тело ныло так, будто мясо отходило от костей.

Среди дня прибирающейся в зимовье Ирине почудилось жужжание, чуть позже преобразовавшееся в гул двигателя.

Она выскочила наружу предупредить Лобанова. Но тот уже, воткнув топор в лежащее на снегу деревце, как был распаренный, без шапки и тулупа, несся к дороге, тушканчиком перемахивая сугробы.

Через десять минут он влетел в зимовье:

- Собирайтесь, барыня, карета подана.

- Это за нами?

- Да. Суслопаров, не дождавшись Васильчикова, разослал по всем дорогам поисковые группы. Даже вертолеты, говорят, бороздят над тайгой. Могучий, видно, пиар ты ему стряпаешь.

Холина поджала потрескавшиеся губы. - А что сам Васильчиков?

- Тоже нашли, - неохотно ответил Денис. - Провалился в ручей под самым поселком. Там на берегу и обледенел. Говорят, дорогу пытался сократить. Опять, стало быть, лажанулся штурманюга. М-да, такая вот его планида.

Он вгляделся в ее лицо:

- Черт тебя возьми! Что у вас, у баб, за нутро? Даже здесь не могла обойтись без косметики. Погляди на себя: штукатурка аж сыпется. Дала бы хоть коже зажить. Только погибала и - едва учуяла мужиков, уже успела намазаться. - Во всяком случае, - не для тебя. Лэптоп не забудь, оператор, - поджав губы, она надменно прошла мимо. Объяснять, что безукоризненно чистое прежде лицо приобрело цвет сырого мяса, к тому же покрылось чешущимися струпьями и волдырями, она сочла ниже собственного достоинства.

10.

Через три часа их доставили в Сахру, к зданию администрации компании "Сахранефть", и прямиком препроводили в приемную президента. - Со спасением, Ирина Семеновна! Заждались, - секретарша с благостным лицом устремилась в президентский кабинет, даже не закрыв дверь.