Розамунда Пилчер - В канун Рождества Страница 20

Он погасил сигарету, сделал большой глоток и нацелился оценивающим взглядом в Сэма.

— А вы приехали в отпуск, на праздники?

— Можно и так сказать, но всего на несколько дней.

— Чем занимаетесь?

— Продаю шерстяные ткани. — Сэму не хотелось рассказывать о себе, и он спросил: — А вы давно живете на Барбадосе?

— Лет тридцать. Из них пятнадцать владел клубом на побережье, но завязал, чтобы окончательно не спиться. А до этого жил в Шотландии, там у меня был большой дом. Его всучил мне отец, чтобы не платить налоги на наследство.

Сэм заинтересовался:

— А что это за дом?

— О, большущая усадьба. Фермы, земельные угодья и все такое прочее. Викторианский громоздкий дом. Там и поохотиться есть где, и хорошая рыбалка.

— И вы жили в усадьбе постоянно?

— Пытался, старина, но зимы на той широте нешуточные. Чтобы оценить по достоинству жизнь в такой глуши, нужно быть немного отсталым человеком и любить прошлое. Все это подходило для наших бабушек и дедушек с большим штатом слуг, кухарками и домоправительницами, работающими от зари до зари за невероятно низкое жалованье. А когда я туда переехал, то, чтобы просто обогреть дом, надо было потрудиться. Не говоря уже о том, — он вздернул бровь и хитро улыбнулся, — не говоря о том, что мы там не скучали. Моя первая жена обожала принимать гостей. Еды в Корридэйле готовили — на целую армию хватило бы, а напитков — на армию алкоголиков. Незабвенные денечки.

Вспоминая это, очевидно, счастливейшее время, Хьюи теребил галстук, поглаживая его и пропуская через пальцы.

— Разумеется, это не могло продолжаться долго. Элейн сбежала с брокером по продаже бытовой техники, и смысла тянуть эту лямку уже не было. Тем более что половина прислуги уволилась, а банковский менеджер стал выказывать недовольство…

Сэм слушал Хьюи со смешанным чувством раздражения и жалости. Перед ним был человек, которому преподнесли сокровище на серебряной тарелочке, а он большую его часть пустил по ветру. Симпатии это не вызывало, но за бравадой Хьюи ощущалась печаль.

— …Так что я продал усадьбу, и дело с концом. И уехал на Барбадос.

— Продали? Со всеми потрохами?

— Ну, не совсем. Недвижимое имущество частично перешло другим владельцам. Ферму выкупил долгосрочный арендатор, один-два коттеджа получили верные старые слуги, которые в них жили. А остальное — дом, конюшни, землю — я продал тресту, который владел деревенскими гостиницами. Да вы знаете, для тех, кто любит порыбачить и подстрелить фазана или перепелку.

Он допил джин и задумчиво уставился на пустой стакан.

— Налить вам еще? — спросил Сэм.

Лицо у Хьюи опять просветлело.

— Замечательная мысль. Только тоника поменьше.

Сэм взял у него из рук стакан, а Хьюи снова достал портсигар.

Наливая джин, Сэм осведомился:

— Вы долго пробудете в Лондоне?

— Хотелось бы не задерживаться. Я прилетел сюда четыре дня назад. И улетаю в среду. Нацелился в Ниццу. Там у меня есть старая приятельница, Моди Пибоди, случайно не знаете ее? С Моди я познакомился в начале моей барбадосской жизни. Американка. Богата как Крез. Живет в божественной вилле на холмах над Каннами. Проведу с ней Рождество и Новый год. А потом обратно на Барбадос.

Сэм снова сел в свое кресло у камина.

— У вас все спланировано.

— Да, стараюсь смотреть вперед. Я сейчас один, сам веду хозяйство. В матримониальном плане не повезло. И это обошлось мне очень дорого. Все бывшие жены хотят завладеть куском пирога. Вернее — тем, что от него осталось!

— А дети у вас есть?

— Нет. Еще студентом, в Итоне, переболел свинкой, и это сказалось на способности к воспроизведению рода. Чертовски этого стыжусь. Неплохо, если бы сейчас обо мне заботились ребятишки. Честно говоря, родственников у меня вообще маловато. Еще жив отец, но мы лишь разговариваем иногда, и только. Он рвал и метал, когда я продал усадьбу, но никак не мог этому помешать. Есть еще двоюродный брат, скучнейший тип. Живет в Гэмпшире. Пытался дозвониться до него, но телефон не отвечает.

— А где живет ваш отец?

— Недалеко от Альберт-холла, в одиночестве и комфорте. Я еще не встречался с ним, откладываю это на потом. Может, загляну на обратном пути из Франции. С визитом вежливости. Нам почти не о чем разговаривать.

Сэм почувствовал облегчение, когда к ним снова присоединились хозяева. Джэни, очевидно, уже закончила с готовкой и сняла фартук. Сияя от радости, она сразу же направилась к Сэму и, обняв его за шею, звучно чмокнула в щеку.

— Нил мне рассказал. О твоей новой работе. Я просто в восторге. Это просто замечательно. Я так рада за тебя. Ничего лучше нельзя и придумать.

Сэм поймал немного смущенный взгляд Нила.

— Сэм, ничего, что я рассказал ей?

— Конечно нет. — И Сэм обнял Джэни. — Ты избавил меня от необходимости снова все повторять.

— О чем речь? — Хьюи навострил уши. — А мне можно узнать?

Джэни обернулась:

— Мы говорим о новой должности Сэма. Он только сегодня обо всем узнал. Это в самой северной части Шотландии. Он должен там снова наладить производство на старой ткацкой фабрике.

— Неужели?

Впервые за все время Хьюи проявил интерес и внимание к чему-то, что не касалось его самого.

— В Шотландии? А где именно?

— В Бакли. В Сазерленде, — ответил Сэм.

Хьюи даже разинул рот.

— Господи помилуй. Бакли. Не Мактаггертовская ли фабрика?

— А вы их знаете?

— Дорогой мой мальчик, как самого себя. Бакли же всего в нескольких милях от Корридэйла. Я все свои охотничьи костюмы шил из твида «бакли». А моя няня вязала мне спортивные носки на мактаггертовской вязальной машине. Старая фамильная фирма. Существует по крайней мере сто пятьдесят лет. Что же, черт побери, с ними случилось?

— Старик Мактаггерт умер, а сыновья его бизнесом не интересовались. Деньги у них кончились, а окончательно их разорило наводнение.

— Какая трагическая история. У меня такое чувство, будто умер старый друг. И вы, значит, займетесь ею? И когда вы туда едете?

— Скоро.

— А вам есть где жить?

— Нет. Все жилые дома при фабрике были проданы. Остановлюсь в гостинице, освоюсь немного и что-нибудь куплю.

— Интересно, — сказал Хьюи.

Все посмотрели на него, но он молчал и сосредоточенно тушил окурок в пепельнице.

Наконец Джэни спросила:

— А что именно вам «интересно»?

— Дело в том, что у меня там есть дом.

— И где же он?

— Не в Корридэйле, конечно, а в Кригане. Это даже ближе к Бакли. Это был старый особняк, приспособленный под контору. Там жила семья управляющего. Большой дом в викторианском стиле. С садом. Но бабушка решила, что он расположен слишком далеко от Корридэйла и это затрудняет повседневную деятельность управляющего. Она переселила его в более подходящее жилье на территории парка в Корридэйле, а особняк завещала мне и моему кузену. Мы владеем им совместно.

Нил нахмурился:

— А кто там теперь живет?

— Дом сейчас пустует. Последние двадцать лет его арендовала одна супружеская пара, Кочрейны, но муж умер, а вдова переехала к родственникам. Откровенно говоря, одна из причин моего приезда в Лондон — необходимость продать дом. Хочу избавиться от этой развалюхи. Я пытался дозвониться до Оскара, это мой кузен, чтобы все обсудить, но никак не могу его застать. Может быть, он умер. Наверное, сам себе надоел до смерти.

Джэни, не обращая внимания на несколько злорадную интонацию Хьюи, поинтересовалась:

— А он захочет продать свою половину?

— Почему бы и нет. Его не интересуют земные блага. На завтрашнее утро у меня назначена встреча с агентством «Херст и Филдмор». Хочу выяснить, не смогут ли они организовать продажу.

— Но ваш кузен…

— О, я улажу с ним все дела, когда вернусь из Франции.

— Почему вы рассказываете нам все это, Хьюи?

— Вашему другу нужно жилье, а я продаю дом. Думаю, он Сэма устроит. Недалеко до фабрики, поблизости от магазинов, кроме того, там есть отличная площадка для гольфа. Все, что требуется мужчине. — Хьюи повернулся к Сэму. — Почему бы вам не посмотреть его? Вы ничем не рискуете. Мы могли бы договориться полюбовно. Приватная сделка меня бы очень устроила.

— А сколько вы за него хотите? — осторожно спросил Сэм.

— Ну, дом не оценивался. Но, — Хьюи опустил взгляд и смахнул пепел с колен, — думаю, он стоит примерно сто пятьдесят тысяч фунтов.

— На двоих — вас и вашего кузена?

— Совершенно верно. Каждый из нас получит по семьдесят пять тысяч.

— Как скоро вы сможете с ним связаться?

— Понятия не имею, старина. Он неуловим. Но это не мешает вам поехать взглянуть на дом.

— А есть там агент или еще какое-нибудь официальное лицо, с которым я смогу иметь дело?

— В этом нет необходимости.