Ольга Юнязова - Легенда о бабочке Страница 20

Да уж! Просьба ведьмы оказалась не столь простой, как ему представлялось, когда он предлагал ей свою помощь. Но потом отказываться уже было неудобно. Да и самому стало интересно попробовать таинственный «вересковый мед», за которым его отправила Пелагея.

Александр с детства знал красивую шотландскую легенду о «напитке эльфов», но никак не мог понять, что же в нем было такого, что «малютки-медовары» предпочли погибнуть всем племенем, так и не раскрыв врагам секрет его приготовления. Подобное фанатичное сохранение тайны казалось Александру преступной жадностью. Преступной в первую очередь по отношению к своей жизни и жизни своих детей.

– Я сама каждый год за ним ходила, – поведала Пелагея. – Тропа там через болото проверенная, безопасная. Но в прошлом году я поняла, что это был мой последний поход, едва живая вернулась. Сердце уже не то, да и ноги не те, чтобы по кочкам прыгать.

– Но откуда вы о нем узнали? – удивился Александр. – Ведь, если верить легенде, секрет его утерян.

Пелагея засмеялась.

– Хочешь спрятать, положи на самое видное место, – ответила она.

Александр попытался сам понять смысл этой многозначной фразы, но Пелагея, увидев, как он беспомощно хлопает ресницами, пояснила:

– Чего только с этим вереском не делали: и настои из плодов, и отвары из цветов. И даже пиво варили из него, как из хмеля. Да только весь секрет-то в его названии: мед. Просто мед, который собирают пчелы с цветов вереска.

– И чего ж в этом меде такого, что из-за него стоило погибнуть целому народу?

Пелагея многозначительно вздохнула и, прищурив глаза, ответила:

– А можно ли тебе тайну эту поведать?

– Никому не скажу! – пообещал Александр.

Пелагея засмеялась.

– Да расскажи ты хоть всему миру, только во вред себе и людям не используй и другим не дай во вред это его свойство использовать.

– А какой же у него может быть вред, если он такой целебный?

– Понимаешь, целебный он, только если его с умом да с добром использовать. А вообще-то, он ядовитый.

– Как ядовитый?

– Не насмерть, но отравишься сильно. Голова будет болеть, галлюцинации всякие начнутся, в общем – наркотик. Если с умом-то его по чутьчуть, то он как снотворное хорошо действует. Я вот без него уже уснуть совсем не могу. Потому и прошу тебя сходить, а то у меня совсем мало осталось.

– Но если он такой опасный, то почему же малютки-медовары так хранили от врагов его секрет? Отдали бы им мед, пусть бы те напились да потравились все.

– Не все так просто! – ответила Пелагея. – Дело в том, что если этого меда напьется человек, который сможет противостоять его усыпляющему действию, то он войдет в состояние, где сон и явь сливаются в сознании. Он начнет видеть сны наяву, начнет видеть не только свои, но и чужие мысли. Используя такого человека, можно узнать планы врага, и даже воздействовать на него мысленно. Вот поэтому и нельзя было, чтобы секрет верескового меда достался злым людям, которые собирались использовать его не в целебных, а в военных целях. Поэтому медовары не от жадности своей погибали, унося с собой тайну меда. Они выполняли клятву, данную Богам.

– Это вам тоже духи рассказали? – восхищенно спросил Александр.

– Нет! Это не духи. Это мне рассказал один знахарь. Жил тут в соседней деревне...

– Знахарь? – переспросил Александр. – А звали этого знахаря, случайно, не Ефим Ведьмин?

– Ты тоже его знал? – обрадовалась Пелагея.

– Знал, – усмехнулся Александр. – А оказывается, и не знал совсем. А почему он вдруг решил открыть вам тайну верескового меда?

– Да, – Пелагея махнула рукой, – решил, да и все. Зачем тебе это знать?

– Просто странно, что своему ученику он не рассказал об этом, а вам рассказал.

– Это какому-такому ученику? – фыркнула Пелагея. – Ваньке, что ли, ветеринару? Какой он ему ученик?

– А вы, значит, тоже у деда Ефима учились? – улыбнулся Александр.

– Не, – помотала головой Пелагея, – я не училась, я лечилась. Рак у меня обнаружили... – И Пелагея стыдливо опустила глаза и встала, делая вид, что ищет что-то на полках.

– Рак? – удивился Александр. – И что? Дед Ефим смог вылечить рак?

– Ну видишь, живая. Выходит, вылечил. К врачам-то я и не ходила больше. Вот вересковым медом и вылечил. Ты ж, наверное, знаешь, что рак ядом лечат. Вот только за те годы, что я лечилась, зависимость у меня возникла, как от наркотика. Поэтому мне теперь без него не жить. Выручай, Санек! – Пелагея вернулась к столу и расстелила перед Александром карту местности. – Вот здесь, – показала она пальцем, – болото, а вот здесь – поляна, полностью заросшая вереском. А вот здесь стоит старая лиственница, на которой Ефим Андреич повесил борть. Умеешь брать-то мед?

– Умею! – улыбнулся Александр. – У меня самого несколько колод на участке.

– Думаю, простит меня Ефим за то, что рассказала тебе, где искать эту борть, – вздохнула Пелагея, поглядев вверх.

– Да простит, – улыбнулся Александр. – Тем более, что я его внук. Кому ж как не мне передать его секрет?

– Ты?! Внук?! – Пелагея даже задохнулась от радости. – А я-то думаю, почему мне так хочется тебе про это рассказать? Слово ж я дала Ефиму, что никому... а тут, ну просто навязчивая идея.

– Так вы ж сами сказали, что без этого меда уже не можете! – напомнил Александр. – И сил идти за ним уже нет.

– Да, – махнула рукой Пелагея, – на мой век мне хватит. Я ж этой зимой уже все... уйду.

– То есть, как? – возмутился Александр. – Зачем?

– Как зачем? Затем, что закончен мой путь. Вот осеннее равноденствие отпраздную и буду ждать прихода Мары.

– А зачем же тогда мне идти за медом? – удивился Александр.

– Надо! – коротко ответила Пелагея. Но Александр уже и сам понимал, что надо, и не столько ей, сколько ему самому.

Русская рулетка

Отдохнув, Александр встал и начал внимательно оглядывать болото в поисках алой тряпочки, которые Пелагея развесила по всей тропе. Но ни одной метки, кроме той, от которой он пришел к этому островку, видно не было.

– Приехали, – вздохнул Александр. – И куда дальше?

Он достал из рюкзачка карту и компас. По его приблизительным подсчетам он прошел уже половину пути. Если идти в том же направлении, то часа через два-три он выйдет на вересковую поляну. Но Пелагея настоятельно рекомендовала не отклоняться от тропы, потому что есть в этих болотах и непроходимые места. От одной только мысли, что можно провалиться в топь, у Александра внутри все сжалось. И как ни гнал он от себя эту мысль, она затягивала его как трясина.

«Буду как следует прощупывать дно, – решил Александр. – Конечно, в этом случае идти придется намного дольше, но не возвращаться же обратно только из-за того, что одна метка по каким-то причинам исчезла». – Он надел непросохшие штаны и кроссовки, взял свой длинный посох из ствола молодой березы и спрыгнул с твердой земли на одну из ближайших кочек. Шагалось легко, под водой прощупывалось близкое надежное дно, и Александр взял курс прямо туда, где на карте был отмечено заветное дерево.

Но потом кочки начали становиться все мельче, а расстояние между ними все больше. И вот настал момент, когда, стоя на слабеньком островке, который не создавал ощущения надежности, Александр не смог достать до дна, засунув посох под воду почти полностью. С трудом достав березу из трясины, Александр попытался нащупать дно в другом направлении, потом в третьем и, в конце концов, решил, что надо поворачивать назад. И вдруг он с ужасом осознал, что не знает, в какой стороне находится это «назад». Плотные тучи не давали понять, в какой стороне солнце, поэтому он потерял ориентацию в пространстве. Робко топчась на хиленькой шатающейся кочке, Александр понял, что у него есть только одно надежное направление – то, откуда он только что пришел. Все остальные могут оказаться предательскими ловушками, когда под ногами нет твердого дна и болото обнимает тебя и затягивает...

Прогоняя от себя эту кошмарную навязчивую мысль, Александр снял с плеч рюкзак и начал искать компас. Почему-то он совсем не удивился, обнаружив, что компаса в рюкзаке нет, и даже вспомнил, как положил его на землю рядом с картой, на том островке. Карту он забрал, а вот компас... забыл. Александр с надеждой посмотрел в небо, но тучи были неумолимы. «Спокойно, Санек, – сказал он себе, – сейчас мы построим „кристалл“, и тучки раздвинутся». Он выстроил трехмерный крест, но получилось как-то криво. И как ни старался Александр выровнять боковые лучи, они неумолимо пригибались к земле, а точнее к темной воде, под которой скрывалась непролазная трясина. Сердце не загоралось, и душа тонула в топком болоте ужаса.

И вдруг на одну из кочек села маленькая белая бабочка. Кокетливо помахав крылышками, она вспорхнула и полетела дальше по своим насекомьим делам. Александр вспомнил свою компьютерную игрушку, где принц оказался в точно такой же ситуации: болото и только одна кочка, на которую можно встать, чтобы пройти. И над этой единственной кочкой чирикала птичка. Но одно дело – компьютерная игра, где несмотря на всю серьезность, которую пытался придать ей Вовка, реальной жизни все-таки ничего не угрожает. Совсем другое дело – настоящее болото. И, тем не менее, Александр понимал, что рано или поздно выбор этот сделать ему придется. И решение нужно принимать быстро, потому что до наступления темноты ему еще надо добраться хоть до какой-нибудь твердой земли, а сколько осталось до вечера, он не представлял, потому что от страха потерял ориентацию не только в пространстве, но и во времени тоже.