Андрей Школин - Прелести Страница 21

— Ну, так. Только не грузи, голова болит.

— Не буду. Приехали уже. Я потому спрашиваю, что у меня в голове тоже что-то непонятное творится. С утра, как с Измайловым пообщался. А что сейчас ждёт, даже представить не могу.

— Ты же говорил, что здесь молодая мама проживает. Зачем приехали-то?

— Проверить кое-что хочу. Сам толком не знаю, что? — открыл дверцу. — А молодая мама, правда, здесь живёт.

Молодая мама открыла дверь и с порога сообщила:

— Представляешь?! Ирина сегодня… Впрочем, сейчас всё сам увидишь, — как будто только меня и ждала.

После такого вступления мне абсолютно расхотелось проходить вовнутрь, но очарованный Вадик уже подталкивал в спину. Прошли. Представились. Поздоровались с ребёнком.

Марина присела рядом с девочкой напротив нас и продолжила:

— Она сегодня ночью спала неспокойно, вздрагивала, плакала. Я тоже не спала, а под утро не выдержала… Когда проснулась, солнце уже взошло, в комнате светло, и Ирочка возле окна стоит. Представляешь? Поговори с ней.

Присел на корточки перед Ириной. А о чём говорить-то? И что делать?

Подняв правую руку, я осторожно, как это делал Александр, приблизил ладонь к лицу ребёнка. Слава Богу, никакого эффекта действие не произвело. Ира сидела неподвижно. Я повёл рукой влево — результат ноль. Вправо — то же самое. Наконец положил ладонь на лоб девочке:

— Мама говорит, ты сегодня рано проснулась. Что так?

Но Ирина не ответила и, некоторое время просидев молча, вдруг неожиданно произнесла:

— А ты мне сказку расскажешь дальше?

— Сказку? — убрал руку с лица ребёнка. — Конечно, как обещал. Пусть мама поговорит с Вадиком, а я расскажу продолжение. Кстати, Марина, очень рекомендую пообщаться с моим другом. Довольно интересный юноша и даже, так сказать, сердцеед, где-то, в чём-то.

— А что такое сердцеед? — вместо матери откликнулась дочка.

— Сердцеед? Ну… Это, пожалуй, профессия такая. Опасная. Вроде дрессировщика тигров.

— Ну что ж, будем знакомы, — рассмеялась Марина. — Присаживайтесь, в ногах правды нет.

Всё это время Вадим стоял на одном месте и, кажется, не совсем понимал, что здесь происходит. Скажи я в машине, что мы направляемся в квартиру, где проживает слепой ребёнок, пусть даже с симпатичной мамой, он бы, пожалуй, повернул обратно. Ну, а теперь Вадик «кушал, что дают». Сердцеед уселся в кресло, но продолжал молчать.

— Вы, Вадим, москвич? — присела напротив него хозяйка.

— Шо? — в ответ встрепенулся тот.

— Так вы с Украины? — по «шоканью» догадалась она.

— Та я по-русски не разумею.

— Совсем? — Марина удивлённо посмотрела в мою сторону.

— Ага… Не понимает он… Он ещё лучше нас с тобой понимает. Вадик такой же хохол, как Украина — член НАТО. Он по-зулусски лучше понимает, чем по-украински.

— Чо? — теперь как москвич, «чокнул» украинец. — По какому?

— По-зулусски. Зулусы — это нация, из которой Пушкин родословную ведёт, — и уточнил специально для Марины. — Не экстрасенс — поэт.

— А я тут при чём? — не оценил остроту Вадим.

— Тебе не хочется говорить на языке предков великого русского поэта?

— Негров?

— Зулусов.

— И о чём говорить?

— О чём хочешь. Стихи, например, прочесть.

— Может быть лучше на русском?

— Ты это серьёзно, что ли?

— Ну, а почему же нет? — и он, как ни в чём не бывало, принялся декламировать:

— Позови меня в даль, позови за собойНизким криком утробным, рождённым не здесь,Где от лунных капризов ждёт пощады прибой,Барабаня дурную песнь.

Мне в тональность прибою молитву напой.Если трудно припомнить, напой что-нибудь.Зимним танцем дельфина увлеки за собой.Позови меня в дальний путь.

Позови меня в путь, позови босиком.Мне на плечи налей воск остывшей звезды.Напои меня мутной прохлады глотком.В заповедные брось сады.

Поваляться в траве, да в росе, не в крови.Не заметить, как к югу уйдёт караван,Как к усталым глазам подкрадётся туман…Позови меня в даль, позови.

И, закончив, Вадик с невозмутимым видом принялся рассматривать противоположную стену.

— Браво! — улыбнулась хозяйка. — Это твои стихи?

Вадим, не отвечая, продолжал изучать ландшафт квартиры.

Я медленно, медленно перевёл на него взгляд, и вопрос в этом взгляде, вероятно, примёрз к зрачкам.

— Это что такое было?

— Да это так. Это я балуюсь на досуге. Типа твоих трень-брень на трёх блатных аккордах.

Мой вид, наверное, представлял смесь удивления и усталой пресыщенности. Лучше бы он молчал. Уж от кого, от кого, а от Вадика я подобной «диверсии в глубоком тылу противника» не ожидал. Ну, не могла у меня в мозгу мысль припарковаться о том, что мой украинский товарищ стихи сочиняет. Даже если не сочиняет, а просто запомнил, выучил, всё равно это, как удар гаечным ключом «шестнадцать на двадцать восемь» по голове. Хотя, чему удивляться? Обычное звено в цепи событий последних дней…

— Что-то раньше я за тобой подобного заполнения досуга не замечал.

— А ты, вообще, в последнее время мало что замечаешь. Впрочем, как и раньше.

— Да?

Он не ответил, а лишь усмехнулся.

— Может быть, ещё что-нибудь прочтёшь? — Марина постаралась прервать паузу.

— Нет, лучше уж я анекдот расскажу, — Вадик улыбнулся широко, как это он обычно делал и принялся доставать из своего неистощимого запаса сальные анекдоты. Он был сейчас тем обычным Вадиком, которого я знал, как мне казалось, очень хорошо. И именно в этот момент я вдруг почувствовал, не осознал, а интуитивно почувствовал, что не знаю его совсем. И никогда не пытался узнать. Принимал всё, как есть снаружи. Точнее, как было удобнее мне. Просто. Всё просто. Анекдот…

Я повернулся к Иринке, которая тихонько сидела, сжимая руками плюшевого и, почему-то, синего медведя, и прошептал на ухо.

— Как медведя-то зовут?

— Никак не зовут, — также шёпотом ответила она.

— А к окну правда подходила утром?

— Подходила.

— Если что-то интересное почувствуешь, незнакомое что-то, никому не рассказывай, только мне. Хорошо?

— Хорошо.

— Тогда слушай продолжение сказки. На чём я остановился?

Она первой увидела солнце. Солнце также увидело её, но позже. Огромное, красное — оно давило своей силой, заставляя подчиняться. Сова впервые в жизни встретилась с солнцем. Солнце знало, что сова уже принадлежит прошлому. Сова не знала…

Хищник ухватился за настоящее зубами и, оттолкнувшись задними лапами от прошлого, удержался от искушения нырнуть в будущее. Молния укусила передние лапы, но не смогла проглотить жизнь. Лапы болели.

Кто родители молнии? Небесные лесорубы?

Древнее исполинское дерево разделилось на две неравные части, и белый дым уносил вверх к небу умиротворённую душу. О чём думало дерево в момент смерти? Трансцендентные корни привычно перекрасили крону из зелёного в вечное. Влажная тень в последний раз спрятала в карман чучело совы.

Хищник поднялся. Хромая, подошёл к мёртвой птице. Глаза совы были широко раскрыты. В них до сих пор разгуливало любопытство. Ненужное…

Спасительная стена вечнозелёного леса зазывала близостью. Хищник взял сову в пасть и направился в ту сторону. Сегодняшнее меню впервые предлагало жареное мясо птицы. Молния выступала в роли повара.

Тот, кто ухитряется дожить до утра, любит день. Утренний лес шумел и переливался всеми созвучиями благодарного мира. Мир благодарил ночь за то, что та вернула свет. Свет и Мир сливались в долгом поцелуе. В результате совокупления рождалась надежда.

Хищник забрался подальше в чащу и приступил к завтраку. Материальное тело совы в свою очередь произнесло: «Прощай» и вслед за двойником растворилось во времени. «Приятного аппетита». «Спасибо»…

Ручей напоил прохладой. Вода остудила эмоции. Маслянистая плёнка крови устремилась к устью. Волк задремал.

Мелкие рыбёшки хвостами отбивали от поверхности воды секунды. Потерянной минутой скользнула рыжая змея. Точно тяжёлый час появился у водопоя крупный олень. Хищник спал.

Странные звуки раздались неожиданно. Слева. Рядом. Звуки были похожи на крик птицы. Жалобный и протяжный. Хищник приподнялся и навострил уши. Чувство присутствия опасности — врождённое чувство. Шерсть на затылке — индикатор спокойствия. Шерсть на затылке вздыбилась.

В трёх шагах от хищника стояло странное животное. Животное скулило. Обезьян приходилось встречать раньше. Животное не было обезьяной. Волк не слышал сказку про Маугли, поэтому не знал такого слова — ЧЕЛОВЕК. Человек впервые увидел дикого зверя.