Раймон Кено - Упражнения в стиле Страница 21

— Точно, — сказал субчик. — Быстро давай скидывай.

— Выкинь ты его за дверь, — порекомендовала Габриелю Зази.

— Что-то я тебя не понимаю, — сказал Габриель. — То ты предупреждаешь меня, что он мусор, а теперь требуешь вышибить его.

— Ну мусор он, да бояться его чего, — в напыщенно-риторическом стиле заявила Зази. — Он грязный тип и делал мне гнусные предложения, и его будут судить, будь он хоть трижды мусор, а судьи, я-то их знаю, любят маленьких девочек и впаяют ему приговор, присудят к смертной казни, и его гильотинируют, а я буду играть его головой в корзине с опилками и плюну в его мерзкую харю!

Габриель, зажмурив глаза, содрогнулся, представив себе все эти чудовищные изуверства. Он повернулся к субчику.

— Слышали? — спросил он. — Вы все обдумали? Знаете, маленькие девочки — это опасно.

— Дядя Габриель! — возвопила Зази. — Клянусь тебе, эти блуджинсы мои! Ты должен защитить меня, дядя Габриель! Защитить! Что скажет мама, когда узнает, что ты позволил оскорблять меня какому-то шалопаю, идиоту и, может даже, полному барбосу?

«Ух ты, — шепнула она себе посредством внутреннего голоса, — да я не хуже, чем Мишель Морган в “Даме с камелиями”[*]».

И действительно, Габриель, до глубины души тронутый ее патетической тирадой, выразил свое замешательство в сдержанных словах, произнесенных медза воче[11]и, если можно так выразиться, в определенном смысле ин петто[12]:

— В общем-то неразумно поворачиваться задом к фараону.

Субчик гаденько захихикал.

— До чего у вас все-таки испорченное воображение, — зардевшись, промолвил Габриель.

— Вы что, не понимаете, что на вас можно навесить? — спросил субчик с ухмылкой, которая с каждой секундой становилась все более мефистофельской. — Сводничество, кража в процессе полового соития, гормосенсуализм, эонизм[*], мудиакальная гипоспадия — в сумме это потянет годков на десять каторжных работ.

Затем он повернулся к Марселине.

— А вы, мадам? Очень бы желательно поиметь некоторые сведения о вас.

— Какие? — кротко спросила Марселина.

— Отвечай только в присутствии адвоката, — зачастила Зази. — Дядя не послушался меня, и видишь, в каком он теперь дерьме.

— А ты бы не заткнулась? — бросил субчик Зази и вновь обратился к Марселине: — Итак, мадам, не соблаговолите ли вы сообщить, какая у вас профессия?

— Домашняя хозяйка, — свирепо прошипел Габриель.

— В чем состоит сия профессия? — иронически осведомился субчик.

Габриель обернулся к Зази и подмигнул ей, дабы она приготовилась насладиться тем, что сейчас воспоследует.

— В чем состоит она? — произнес он, используя анафорический зачин. — Например, в выбрасывании мусора.

Габриель схватил субчика за шиворот, выволок на площадку и низверг в нижние регионы.

Донесся звук падения, правда несколько глуховатый.

Шляпа последовала тем же путем. Шуму она произвела куда меньше, хотя это был котелок.

— Здорово! — восторженно воскликнула Зази, меж тем как субчик собирал себя по частям и устанавливал на место усы и черные очки.

— Что будем пить? — спросил Турандот.

— Что-нибудь подкрепляющее, — крайне уместно ответствовал субчик.

— Дак очень же много такого.

— Мне без разницы.

Он уселся в глубине зальчика.

— Что бы мне ему налить? — терзался Турандот. — Может, ферне-бранка[*]?

— Да его ж в рот невозможно взять, — заметил Шарль.

— Ты, наверно, никогда его не пил. Это не так уж и плохо и к тому же здорово полезно для желудка. Ты просто должен попробовать.

— Ладно, плесни на донышко, — согласился Шарль.

Турандот щедрой рукой налил ему.

Шарль омочил напитком губы, с хлюпаньем и свистом втянул немножко, вдумчиво продегустировал, погоняв во рту, проглотил, отпил снова.

— Ну как? — поинтересовался Турандот.

— Ничего.

— Еще чуток?

Турандот наполнил ему стакан и поставил бутылку на полку. Покопался там и еще кой-чего обнаружил.

— Есть еще аркебузовка[*], — сообщил он.

— Аркебузовка устарела. В наше время уж если что и пить, так атомную настойку.

Эта отсылка к всемирной истории здорово всех развеселила.

— А вы тут, я вижу, веселитесь! — воскликнул Габриель, ворвавшись на всех парах в бистро. — Не то что я. Тут со мной жуткая случилась история. Налей-ка мне гранатового сиропа, да покрепче, не слишком разбавляй. Знали бы вы, что со мной произошло...

— Вот и расскажешь, — как-то скованно произнес Турандот.

— Персональный привет! — бросил Габриель Шарлю. — Ты сегодня обедаешь с нами?

— А разве мы не договорились?

— Я тебе просто напоминаю.

— Незачем напоминать. Я ж не забыл.

— Значит, я подтверждаю приглашение.

— А чего подтверждать, если все договорено.

— Короче, ты обедаешь с нами, — заключил Габриель, который любил, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним.

— Ты говоришь, говоришь, и это все, что ты можешь, — прокомментировал Зеленец.

— Выпей, — сказал Габриелю Турандот.

Габриель последовал совету.

— (вздох). Жуткая история. Вы видели, как Зази вернулась с одним типом?

— М-м-м-м, — невнятно и сдержанно ответствовали Турандот и Мадо На Цырлачках.

— Я подъехал позже, — сообщил Шарль.

— А как он вылетал, вы видели?

— Знаешь, — сказал Турандот, — у меня не было времени рассматривать его, так что я совсем не уверен, что его узнаю. Но не тот ли это тип, что сидит у тебя за спиной?

Габриель повернулся. Субчик сидел на стуле, терпеливо дожидаясь подкрепляющего питья.

— О Господи! — воскликнул Турандот. — Надо же, я про вас совсем забыл. Примите извинения.

— Ничего страшного, — вежливо ответил субчик.

— Что скажете насчет ферне-бранка?

— Если вы рекомендуете...

В этот момент, весь позеленев, Габриель медленно стал сползать на пол.

— Два ферне-бранка, — сказал Шарль, подхватывая приятеля.

— Два ферне-бранка, два, — машинально повторил Турандот.

Из-за всех этих событий он страшно разнервничался, и ему не удавалось направить струю в стаканы; рука дрожала, и он сделал несколько коричневых лужиц, которые, выпуская псевдоподии, поползли по деревянной (с оккупации) стойке, пятная ее.

— Дайте-ка я, — сказала Мадо На Цырлачках, вырывая бутылку у взволнованного хозяина.

Турандот вытер лоб. Субчик спокойненько прихлебывал укрепляющее, которое он наконец-то получил. Шарль, зажав Габриелю нос, вливал ему сквозь стиснутые зубы напиток. Малая его часть, правда, вытекла из уголков рта. Габриель всхрипнул.

— Ну, старик... — с затаенной нежностью промолвил Шарль.

— Слабак, — бросил внутренне укрепившийся субчик.

— Зря вы так, — заметил Турандот. — Он доказал, чего стоит. Во время войны.

— И что же он такого совершил? — презрительно поинтересовался субчик.

— Его отправили на работы, — ответил трактирщик, наливая всем еще по порции ферне.

— A-а, — безразлично протянул субчик.

— Может, вы запамятовали, — сказал Турандот. — До чего ж у людей память короткая. Принудительные работы[*]. В Германии. Не припоминаете?

— Это ничуть не доказывает, что он не слабак, — заметил субчик.

— А бомбы? — спросил Турандот. — Бомбы вы не забыли?

— И что же делал с бомбами этот ваш друг-приятель? Заключал в объятия, чтоб они не взорвались?

— Больно уж у вас остроумие тупое, — отметил уже начавший злиться Шарль.

— Не надо ругаться, — пробормотал Габриель, только-только восстановивший контакт с окружающей реальностью.

Походкой не слишком уверенной, чтобы именоваться таковой, он добрел до стола, за которым совершенно случайно сидел субчик. Габриель извлек из кармана небольшую простынку лилового цвета и вытер лицо, овеяв бистро благоуханием лунной амбры и серебристого мускуса.

— Тьфу, — сплюнул субчик. — Ну ваше бельишко и смердит.

— Вы решили опять изводить меня? — со страдальческим видом произнес Габриель. — Это одеколон от Дристиана Киора.

— Надо быть снисходительней к людям, — успокоил его Шарль. — Некоторые хамы не выносят ничего рафинированного.

— Рафинированного! — бросил субчик. — Да не смешите меня. Такое рафинированное можно получить, разве что рафинируя говно.

— Вы даже не представляете, насколько вы попали в точку, — обрадовался Габриель. — Говорят, в парфюмерию самых лучших фирм добавляют капельку этого самого субсрата.

— Даже в одеколон? — полюбопытствовал Турандот, не без робости присоединясь к беседе этой избранной компании.

— Ну, ты иногда бываешь просто на редкость тупарем, — сказал ему Шарль. — Как будто не знаешь, что Габриель, стоит ему услышать какую-нибудь глупость, тут же, даже не попытавшись понять, повторяет ее.