М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 1 Страница 21

Снова стал выходить в России журнал «Европейский вестник», некогда основанный историком Карамзиным, но только толще, краше, интеллектуально насыщеннее, чем прежний. И то сказать - задачи, поставленные перед теперешними талантами, были пограндиознее прежних. Лучшие перья отечественной словесности, ярчайшие умы российской демократии были брошены на прорыв в цивилизацию. Авторы со страстью доказывали неизбежность возвращения России в европейское культурное пространство, а уж то, что она там была, не вызывало ни у кого никаких сомнений. Прорвать стену отчуждения, воздвигнутую десятилетиями социализма, - вот была задача. Прорваться из соцлагеря в свободный мир и устроиться там по праву и на равных - сегодня же! И на меньшее не согласны! У зашедшего с улицы на заседание редакционной коллегии могло возникнуть ощущение, что он и впрямь находится среди фронтовых корреспондентов, на передовой.

- Карту Португалии мне! - кричал главный. - Крупномасштабную, с морями, с проливами!

- Там океан.

- Так давайте с океанами, черт побери! Специалистов по Португалии найдите! Быстро, бегом! Мне рассказывали на днях, что Португалия и Россия похожи. Климат дождливый, песни заунывные. Арабское иго там, татарское - тут и оба ига аккурат по двести лет. Все сходится. Редкое совпадение - и никто, ну совершенно никто про это ни слова. Заговор молчания! Дать заголовок крупно: «Два полюса Европы». Мельче: «Москва идет путем Лиссабона: от ига к демократии».

- Кажется, это Испания - с маврами.

- Стоп, стоп, стоп. Вот здесь нельзя ошибиться. Тут чтобы никакой самодеятельности. Срочно, Дима, звонок в Институт истории. Все верно, я отдыхал в Испании, арабских названий многовато. Звони!

- А что я спрошу, у кого?

- Почему я окружен идиотами? У кого хочешь спрашивай. Предельно ясная задача - узнать за десять минут, какая страна переживала арабское иго. Точка.

- «Москва идет путем Мадрида».

- Вот Мадрида нам - не надо. Коммунары, кожанки, Интернационал - кому нужна пионерская романтика? Не надо Мадрида - образ себя изжил. Работать, работать. Мозговой штурм. Заголовок, заголовок!

- «Два крыла Европы».

- «Арабы слева, татары справа - цивилизация в осаде».

- «Европа в тисках Азии».

- «Держали щит меж двух враждебных рас - арабов и татар».

- Арабы татарам не враги.

- Дурень, это они нам враги.

- Кому это нам?

- Европейцам.

- Мы что, европейцы?

- А чем мы хуже португальцев? Те тоже с краю.

- Верно, и испанцы - те, прямо скажем, не по центру.

- А - нос дерут. Европа!

- Заголовок: «Блестящие маргиналы Европы». И петитом: «Россия и Испания».

- Сверить жестко сроки ига. По датам, буквально по дням. Сверить сроки диктатур: должно совпасть. Франко - тридцать лет правления. Сталин - тридцать лет правления. Тут чтоб без ошибок

- А Салазар?

- Это кто? Ах, так. Что ж, и Салазар пригодится.

- По-моему, Португалии тогда еще не было. Когда арабы пришли, еще португальцы не образовались.

- Вот это уже похоже на дело. Тут есть здоровое зерно. Не было - значит, не было, так, так, так. Развивайте тему. А что было?

- Испания одна была, потом из нее Португалия выделилась.

- Когда?

- А я почем знаю когда?

- Отставить. Приблизительности быть не должно. Только факты. Железные знания. Или идите работать в журнал «Коммунист».

- Проще нужно: взять Иберийский полуостров в целом, и нечего путаться с Португалией. Обобщим.

- Отлично. Это конструктивно. Крупно заголовок: «Иберийский полуостров - Среднерусская возвышенность». Под ним мельче: «Два полюса Европы - одна судьба». Фото крупно: Сталин. Мельче: Франко. Совсем мелко: Салазар. Заказать рисунки: араба на коне и татарина с луком. Карту Европы - от Атлантики до Владивостока, то есть что это я? До Урала. Даже не надо до Урала - до Ленинграда дайте, и хватит. Вот так

«Теперь уже никуда не деться, - сказал главред "Европейского вестника" Витя Чириков своему заму, когда они отмечали первый номер в кабинете ресторана "Ностальжи" и уже выпили по ледяной рюмке, и официант уже принес и поставил перед каждым так называемый комплимент от повара - маленький бутербродик с паюсной икрой, - теперь мое имя рядом с Карамзиным, и его не вычеркнешь из русской истории». - «Это бесспорно, Виктор Сергеевич, - подтвердил его зам, молодой Дима Кротов, и проглотил бутербродик, это теперь - на века».

А в Лондоне тем временем затевали новое издание некогда прогремевшего «Колокола» - и главный редактор Петр Плещеев, известный спекулянт, специалист по красному дереву, мастер крупных сделок по антиквариату, готовился принять эстафету из рук покойного Александра Ивановича Герцена. «Не выходил "Колокол" сто лет по независящим от редакции обстоятельствам, как было отмечено в редакционной колонке, - но зато теперь будет выходить не в ежемесячном, а в еженедельном режиме. Нам есть что сказать. Пусть гудит набат над свободной Россией. Пусть колотится колокол в наши сердца».

- Нам есть что сказать, - говорил Плещеев на пресс-конференции в отеле «Дорчестер», - все недоговоренное Герценом, все недописанное им, мы обязаны дописать и договорить. И договорим - не сомневайтесь! Не станем, однако, забывать, что говорим мы в новых исторических условиях, после страшных испытаний, выпавших на долю многострадальной Руси. Как мог бы мысленно воскликнуть Герцен, эксперимент над русским человеком завершен - не хочу я более никого будить, я сам не прочь отдохнуть! Но отдохнуть достойно! Так давайте вернемся к основам бытия - к нуждам среднего класса, хранителя демократических традиций! В этом мы видим свою задачу. Конечно, журнал не может в полной степени сохраниться таким, какой он был. Время диктует новые формы. Например, будет больше рекламы. Скажем, на первые полосы мы поставим рекламы отличных антикварных салонов. Думаю, не случайно читатель столкнется с рекламой хороших интерьеров, красивых домов, дорогой мебели - это приобщение к иному, свободному образу жизни. Сегодня мне звонил владелец нового бутика из Москвы - парижанин, потомок великого русского философа, Жиль Бердяефф. Не умирают традиции, цветут! Великолепная изысканная мебель из карельской березы времен Екатерины: вполне вероятно, что на этих креслах сидел Дидро или Вольтер. Что ж, я думаю, нам по дороге с такими людьми. После серого казарменного быта социалистического лагеря мы должны вновь приучать гражданина свободного общества к красоте мира.

- А вы, Петр Аркадьевич, в прогнозируемой деятельности вашего детища не отделяете эстетический аспект от социально-правового? - спрашивала корреспондентка.

- Ни в коем случае. После восьмидесяти лет экспансии дурного вкуса мы обязаны воспитать нового человека, который увидит гармонию свободного мира - в каждом его проявлении. И прежде всего - в красоте и обустроенности своего быта.

- Связываете ли вы понятия этики и эстетики? - задавалась вопросом журналистка.

- Безусловно, - говорил Плещеев, с удовольствием оглядывая мраморный интерьер «Дорчестера». - Дурной поступок - это прежде всего некрасивый поступок

- Вот почему главный редактор «Колокола», - строчила в блокнот корреспондентка, - которого не случайно зовут Петр Аркадьевич, как и легендарного Столыпина, знакового мученика и культовую фигуру российской истории, делает свой радикальный журнал посвященным и этическим, и эстетическим проблемам нашего с вами бытия. Помолимся же, чтобы не стихал малиновый звон вновь отлитого колокола, который звонит и по России, и по каждому из нас. Будем же вечно благодарны обоим Петрам Аркадьевичам, ударившим в набат нашей совести.

В журнале же ‹Актуальная мысль» (бывший «Коммунист») бодро продвигался набор «Прорыва в цивилизацию» Бориса Кузина. Уже вышло четыре номера и планировалось дать еще пять с главами этой работы, судьбоносной и новаторской. «Значение "Прорыва" в том, - сказал Иван Михайлович Луговой, - что в эту брешь хлынет вся страна». И, как всегда, Иван Михайлович не ошибся. Хлынула! Журналистка Голда Стерн сравнила кузинский «Прорыв» с брусиловским. Она написала так: «…но не на германские штыки, а под знаменами западной (и германской в том числе) цивилизации - на прорыв в культуру! В историю! На свободу! Даешь цивилизацию!» А другая бойкая девица из молодежной газеты отчебучила и такое: «… из окружения варварства - на прорыв! По-кузински! Мы им покажем кузькину мать!» Борис Кузин только руками разводил - ну что с дурами поделаешь? Но было приятно.

А в альманахе «Дверь в Европу» писали самые передовые и едкие заметки по культуре - именно там оттачивали свои перья культурологи Роза Кранц и Голда Стерн, молодая Люся Свистоплясова, острый полемист Яша Шайзенштейн и другие. Газета эта сделалась непременным чтивом всякого русского интеллигента - так ловко и свежо было в ней подано все необходимое для общего развития. Порой в альманах писал сам Борис Кузин, присылал статьи Савелий Бештау, даже художник Иосиф Стремовский пробовал перо - и, по отзывам литераторов, очень и очень неплохо. Надо ли удивляться тому, что среди прочих и даже в опережение прочих - был заказан материал и знаменитому Захару Первачеву, отцу второго авангарда. Редакция альманаха недвусмысленно дала понять, что пришла пора обнародовать тот самый знаменитый список Первачева, то есть перечень творцов, создателей так называемого «другого искусства и нового мышления». Сам Первачев отнесся к этому факту ответственно. Он понимал, что публикация списка вознесет одних неизмеримо высоко, но, напротив - столкнет других в бездну. Он ходил по мастерским, придирчиво оглядывал наследие авторов, советовался со знакомыми, подолгу сидел недвижно над списком, взвешивал «за» и «против», правил, добавлял, вычеркивал. Знаешь, сказал он Струеву, я понимаю всю меру ответственности. Что будет с человеком, если я вычеркну его? Ну не вычеркивай никого тогда, посоветовал Струев. Как же так - не вычеркивать? А историческая правда? Я вот думаю вычеркнуть Дутова. Не тянет. Замолчать этот факт? Дать парню шанс? Но мы ведь пишем историю, создаем будущее - обман здесь невозможен. И отягощенный ответственностью Захар Первачев пошел работать над списком дальше. Не один Первачев переживал этот непривычный опыт - опыт пришедшей невесть откуда ответственности перед историей. Допустим, некто был прежде частным лицом, делал что хотел, - но как персонаж великой драмы, как герой, явившийся на авансцене истории, - он уже обязан за собой следить пристально. И не только следить, но и подать себя определенным образом. Роза Кранц, попав в самый центр общественного интереса, стала ходить в красных чулках, а Яша Шайзенштейн постригся наголо и отпустил маленькую бородку. Они и прежде выделялись в толпе, Роза и Яша, а теперь на всякой презентации или вернисаже люди издалека видели красные чулки или бритую макушку и знали, кто пришел. Яша и Роза писали почти во всех газетах - были, как говорится, нарасхват.