Мастер Чэнь - Магазин воспоминаний о море Страница 21
Мастер Чэнь - Магазин воспоминаний о море читать онлайн бесплатно
И вот утро, балкон отеля «Фламинго» — белое кружево этажей, громоздящихся рядами; внизу, под балконом, — плавный полукруг бледно-бежевой неподвижной воды, на дальнем берегу бухты — небоскребы Танджун Бунга; небо расчерчено облаками, а гладь воды — лодками. Пустота, ни одного человека на пляже, только арабка без лица, как одинокое черное пятно, сидит на пластмассовом стульчике в робком прибое, и черные полы ее хиджаба плавают в пене.
Крейсер ушел под воду — среди зеленоватых колонн взрывающейся воды — не здесь, а несколькими километрами дальше, справа, у самой Эспланады, у форта Корнуоллис, в гавани Джорджтауна.
Город-музей, Джорджтаун, странная пустота улиц, заново покрашенные дома, деревянные ставни окон со здоровенными крючками запоров. Дерево — где серое от времени, где — свежее, лакированное. На кромке косой крыши — три деревца, от них по стене до тротуара спускаются тонкие нити лиан.
— Три больших квартала до магазина воспоминаний. В путь… Так вот, Лилиана Леонг, которая, как ты правильно заметил, странным образом прикасается на публике к фарангу с китайским псевдонимом. Дело в том, что Лилиана — кроме всего прочего — издатель. А еще она тот самый человек, который когда-то показал мне Джорджтаун, выдал толстую пачку копий материалов. А еще она написала великолепную книгу «Улицы Джорджтауна», а еще ее муж Лубис возил меня в местный университет, чтобы я почитал там британские газеты 1929 года, — в общем, того самого романа без этой пары не было бы. И вот, прощаясь, она обронила одну фразу: «Ну, хотелось бы, чтобы вы и меня рассмотрели в качестве потенциального издателя этого романа на английском…»
— А ты попытался найти кого-то получше, — мгновенно угадал Евгений.
На самом деле история была куда сложнее. Я не пытался найти кого-то получше. Пытались другие. Пенангский роман вышел на русском; российское посольство в Куала-Лумпуре сделало из этого события серьезный пункт своей программы работы под грифом «культурное сближение двух народов». Роман должен был выйти на английском и малайском сразу. На эту тему посольством были начаты серьезные переговоры с издательствами — куда большими, чем у Лилианы Леонг.
Издатели в Малайзии, однако, не привыкли, чтобы русские авторы писали романы о том, что происходило в их стране при британцах. А хуже всего то, что издатель должен как минимум прочитать книгу. Но Куала-Лумпур — не Лондон. Здесь некому читать книги на русском и давать им внятную оценку. Пакет презентационных материалов на английском, даже с парой переведенных отрывков, — этого было недостаточно. Отчаявшееся посольство вынесло вердикт: автору — перевести книгу, без этого ничего не получится.
— Догадайся, что я сделал, — сказал я Евгению.
— Перевел, — ответил он, с любопытством оглядывая здания бывшей Бич-стрит — ныне джалан Пан-тай.
Да, я сделал именно это.
Я перевел роман сам.
До сих пор не знаю, как я пережил тот странный и бессмысленный год. Роман про португалку из Джорджтауна и ее британского возлюбленного хорошо продавался и читался; умные критики высказывали свои восторги, глупые не говорили ничего; но и только — мир не перевернулся.
Когда ты выпускаешь книгу, в твоей жизни возникает пустота. Ты ходишь по знакомым улицам, всматриваешься в лица и думаешь: как же так, вот ведь оно появилось в этом мире — звенящее страстными словами, переполненное людьми, которых еще год назад не существовало, дышащее забытой музыкой, — а люди на московском бульваре так же идут по своим делам. И мир тот же. А этого не может и не должно быть.
Надо было писать следующую книгу, но эта не отпускала. И я, не зная, что дальше делать в этой жизни, все лето переводил роман про женщину из Джорджтауна с русского на английский, как мог, — а этого нельзя допускать ни в коем случае, если ты не природный англичанин, — и отправил в августе издателям в Куала-Лумпур.
И наступила глухая и бессмысленная осень.
И пришел предсказанный в моей книге мировой экономический кризис (не зря же действие там происходит в последние недели перед тем, что произошло осенью двадцать девятого). И малайзийские издатели разом замолчали.
Ни один не сказал «нет». В Азии так не делается, это невежливо. Они не сказали ничего. Может быть, им не понравился перевод — что понятно. Может быть, им не понравилось их финансовое положение, не располагавшее к авантюрам типа издания русских романов о Британской Малайе, ныне Малайзии.
Три месяца непрерывной работы, которую не следовало и начинать, — и все впустую.
Мир сидел и боялся кризиса. А Лилиана Леонг — ну что я мог ей сказать? Что мне следовало бы знать: людям из семьи Леонгов в Джорджтауне не говорят «нет», и я это знал?
Мы поздравляли друг друга с праздниками по почте. Потом перестали. Она уже знала, конечно, что я потерпел неудачу. А в Азии таких не любят.
— Очень не любят, — подтвердил Евгений.
А потом от Лилианы все-таки пришло письмо. Она решила издать книгу про русский крейсер в Пенанге. Она нашла автора — англичанина, Джона Робертсона, он писал текст и завершал работу. У нее было множество фотографий города в 1914 году. И она — хотя раньше ни слова не говорила, понравилась ли ей моя книга, — она упомянула, что крейсер в этой книге есть, так что я должен хорошо знать, о чем речь.
Конечно же, он там есть. Из тех самых эпизодов, которые как бы лишние, к сюжету прямого отношения не имеющие.
«Война — настоящая, а не война китайских триад — на нашем благословенном острове, за всю его историю, длилась несколько минут. Мне, родившейся в 1900 году, тогда было целых четырнадцать лет. И я помню ночь перед самым сезоном дождей — в конце октября — и этот резкий грохот, как будто обрушилась куча камней, а потом еще несколько таких же ударов чуть потише, и опять один громкий удар. Я все-таки тогда заснула, а утром мне сказали, что чуть не к самым причалам Суэттенхема прорвался германский крейсер „Эмден", который приделал себе четвертую, фальшивую трубу, отчего его приняли за британца. И этот „Эмден" всадил две торпеды в бок русскому крейсеру, который пришел сюда на ремонт, всего с одним годным котлом из шестнадцати, и стоял недалеко от берега под охраной французов. Ну а французы свою задачу провалили.
До сих пор не могу выговорить странное, шипяще-жужжащее название этого крейсера, означающее все-го-навсего „жемчуг". Если бы он был малайским и если бы у малайцев были свои, а не британские крейсера, то он назывался бы прекрасным словом, значившим то же самое, но звучавшим как „мутиара".
Потом многие говорили, что русский крейсер пошел ко дну с честью, потому что все-таки успел сделать несколько выстрелов — те самые удары потише, что слышались мне. Правда, непонятно, что это за честь такая, тем более что германец все-таки ушел. Но тогда, уже наутро, эта сторона дела меня вообще не волновала. Потому что прошел слух, что восемьдесят русских моряков убиты, многие спаслись невредимыми, а больше сотни — это те, спасать которых вышли в ночь все сампаны порта, но тащили их из воды обожженными, контужеными, порезанными осколками. А потом, по одному, на рикшах и телегах, везли в городской госпиталь.
И мы, дети и подростки, бросили все и не вылезали недели две-три из госпиталя, таская выздоравливавшим русским фрукты, рис, лепешки и что кому приходило в голову. Я долго сидела между двумя такими моряками и учила их португальскому, кормила, пела песенки — и они выздоровели. А один, лежавший в углу, сначала молчал, потом долго и страшно кричал, а в конце концов оказалось, что он умер. И с тех пор война для меня — это когда человека могут спасти из воды и привезти к хорошим врачам, а он все равно умирает.
Как звали тех, кто выздоровел, я вспомнить не могу, а вот того, кто умер и был увезен на христианское кладбище, помню даже сегодня, хотя это имя очень трудно произносить: Гортсефф.
Я и сегодня боюсь войны, этих десяти минут грохота, после которых идут недели боли и стонов».
— Обожаю героиню твоей книги, — сказал мне Евгений, — В том числе за эти фрукты и рис. Так чего же хотела Лилиана?
А хотела она почти невозможного.
У Лилианы было к этому моменту, повторим, почти все. Был автор, который поднял британские и французские архивы, изучил несколько опубликованных книг про одинокого морского волка, суперубийцу — германский крейсер «Эмден», пустивший ко дну больше двадцати кораблей, за ним гонялись флоты всей Антанты, и сам крейсер «Жемчуг» тоже. У Лилианы было множество архивных фотографий: боевые корабли, Эспланада, тот самый госпиталь, кладбище. Множество фотографий, кроме одной.
Книга Лилианы была вообще-то о трех капитанах — участниках этого короткого боя. Немец, француз, русский. Фотографии первых двоих она нашла.
Ей нужно было лицо барона Ивана Черкасова, командира погибшего «Жемчуга».
В российских архивах его не было — Робертсон к тому моменту это знал хорошо.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
-
Очень атмосферная и легкая книга с азиатским колоритом. Мне понравилось как написано, сюжеты этих "зарисовок на полях", персонажи все со своей радостью. Не знаю, почему эту книгу так ругают некоторые читатели... Да, может быть, произведение действительно не для всех, но потратить время на этот сборник рассказов все же стоит. Здесь автор немного рассказал о себе и о национальных особенностях азиатских стран. Я действительно могу рекомендовать книгу!