Видади Бабанлы - Когда молчит совесть Страница 21

— Ну зачем ты провожаешь меня каждый вечер, Сохраб? Зачем затрудняешь себя?

Однажды, когда она снова произнесла эти слова, признание сорвалось с губ Сохраба. Как он волновался!

— О каком труде говоришь ты, Зийнат? — воскликнул он. — Провожать тебя, ходить с тобой по улицам — да я весь год мечтал об этом, мечтал днем и ночью!…

— Зачем, Сохраб? Какая от этого польза?

— Разве, когда любят, думают о пользе? — возмутился Сохраб.

— Любовь… — Зийнат горько усмехнулась. — Все это пустяки, Сохраб. Любовь как болезнь: одни вылечиваются быстрее, другие дольше. Но рано или поздно все излечиваются…

— Нет, Зийнат, ты неправа! Нет на свете ничего дороже и прекраснее любви! — Он замолчал, собираясь с мыслями. — Я люблю тебя, Зийнат, всем существом своим люблю… Впрочем, ты сама знаешь об этом…

Зийнат тихо покачала головой:

— Не надо, Сохраб… — Задумчивым взглядом окинув Сохраба, она продолжала медленно покачивать головой. — Сколько тебе лет?

Сохраб удивился: какое отношение имел его возраст к их разговору? Он внимательно заглянул в глаза Зийнат, стараясь прочесть в них ответ на свои сомнения. Но глаза ее были ласковы и грустны.

— Я родился в тысяча девятьсот одиннадцатом году, громко и четко, словно отвечая на вопрос отдела кадров, проговорил он.

Зийнат погрустнела еще больше, ласковые искорки, теплившиеся в глубине ее глаз, погасли.

— Вот видишь, я на три года старше тебя! О чем же нам еще разговаривать? Надо кончать…

— Что кончать? — в волнении воскликнул Сохраб, и его острый взгляд больно уколол Зийнат в самое сердце.

— Наш разговор… — Зийнат замялась. — Такая разница в возрасте… И потом…

— Что потом?

— А то, что я была замужем. Не прожила с мужем и года, развелась, да еще со скандалом…

— Я все знаю, Зийнат. Но какое это имеет отношение к нашему счастью? Разве все эти обстоятельства препятствуют нашей любви?

— Сегодня ты так говоришь, Сохраб, а пройдут годы и запоешь другую песню. Поверь мне, я старше и, к сожалению, опытнее тебя…

— Тебе не убедить меня, Зийнат, — твердо сказал Сохраб, чувствуя, как бешено колотится его сердце, готовое вот-вот выпрыгнуть из грудной клетки. — Я все обдумал и говорю сейчас с полной ответственностью. Я люблю тебя, люблю, понимаешь?

Зийнат продолжала твердо стоять на своем.

— Нет, нет, Сохраб, — тихо говорила она, покачивая головой. — Ты не отдаешь отчета в своих словах. Подумай обо всем хорошенько и поймешь, что я права…

Но Сохраб вдребезги разбивал все ее доводы. Все, чем мучался он целый год, все, что передумывал бессонными ночами, выливалось в его словах.

— Зачем ты терзаешь меня, Зийнат? Мне не о чем больше раздумывать! Я приехал сюда в надежде найти тебя. Тысячи раз подходил я к твоему дому, мечтая об одном — встретиться с тобой. Стоял там часами, забыв о сне, о еде, я ждал тебя. Расспрашивал соседей, обошел все дома в твоем квартале, не знал усталости. Только глаза мои порой уставали, потому что не видели тебя… Никто не мог помочь мне. Люди спрашивали: какая Зийнат вам нужна? А что я мог ответить? Мне оставалось лишь пожимать плечами… Наконец судьба улыбнулась мне. Так неужели я должен опять потерять свое счастье? Или для этого судьба еще раз соединила нас?

— Но, Сохраб, я никогда не давала тебе никаких обещаний. Откуда взялись твои надежды?

— Не знаю, ничего я не знаю! Разве дано человеку разгадывать тайны собственного сердца?

Зийнат молчала. Горячие слова юноши опрокинули логический строй ее убеждений. Она не могла (да и не хотела!) не верить в его искренность. Еще шаг, еще слово — и лед тронулся бы. Но Сохраб не делал этого шага, не говорил этого слова, силы покинули его. Он чувствовал себя вымотанным, обессиленным, словно после тяжелой болезни. Голова опустилась, плечи обвисли, глаза погасли. Но именно этот несчастный вид оказался самым веским подтверждением его слов. Зийнат приблизилась к Сохрабу, ласково взяла его за голову и заглянула в глаза. Секунду молча и неподвижно глядели они друг на друга. И вдруг Зийнат крепко поцеловала Сохраба в лоб и, как шаловливая девчонка, вбежала во двор…

Сохраб остался стоять в растерянности и недоумении. Что должен означать этот поцелуй? Ведь и тогда, в тот первый вечер, она тоже поцеловала его в лоб.

Не знал он, что мечта его становится явью…

Зийнат познакомила Сохраба со своими стариками — отцом и матерью. Они приняли его ласково, как родного, и у него в Баку появился отчий дом. Ни одного вкусного блюда в семье Зийнат не ели теперь без Сохраба.

Не желая откладывать свадьбу, Сохраб написал в село, матери. С отцом у него, как это положено по обычаю, отношения всегда были куда более сдержанными, и потому он просил мать рассказать отцу о его любви. В письме подробно описывалась Зийнат и ее родители, — конечно же, Сохраб не пожалел самых восторженных красок! Два месяца не было ответа. И вдруг отец Сохраба, сам Мургуз Султан-оглы, приехал в город. Сохраб познакомил его с будущими родственниками. Мургузу понравилась Зийнат и ее родители. Старики долго толковали и наконец пришли к обоюдному решению: со свадьбой не торопиться, а дождаться, пока молодые закончат образование и станут самостоятельными.

— Пусть хорошенько узнают друг друга, тогда не будет разочарований, решительно заявил отец Зийнат. — Строить семью — дело сложное и ответственное. Пусть поймут, что не могут жить друг без друга, тогда нам останется лишь благословить их и пожелать любви да согласия…

Первый неудачный брак дочери напугал старика, и теперь он твердо стоял на своем. Мургуз Султан-оглы согласился с ним. Молодым оставалось лишь подчиниться решению старших и, набравшись терпения, дожидаться счастливого дня.

Но судьба решила иначе…

… Сохраб повернулся на постели. Взглянул на спокойно спящую жену и, словно продолжая с ней прерванный разговор, мысленно сказал: «Нет, есть на свете любовь! Она — не выдумка. Пока существует жизнь, будет существовать и любовь!» Ему хотелось сказать эти слова громко, во всеуслышание, но Мархамат спала так крепко, что буди не буди, все равно не добудишься, казалось, трое суток подряд она не смыкала глаз и теперь наконец погрузилась в непробудный сон.

Сохраб перевел дыхание и сел на постели. Долго сидел он неподвижности, думая о том, что надо бы встать, вернуться в кабинет, сесть за стол и погрузиться в работу. Только в работе находил он забвение и утешение. Каждый раз, когда на душе становилось тяжело, он кидался к столу и там забывал все. Но сегодня он чувствовал, что даже работа не в силах помочь отвлечь от грустных мыслей. «Где ты теперь, Зийнат? — Мысленно спрашивал он. — Жива ли? Счастлива ли? Как я виноват, что до сих пор не отыскал тебя…» Нет, работать сегодня он был решительно не в состоянии. Воспоминания, сладкие, как мед, и горькие, как яд, не давали покоя, бередили пушу, выстраивались перед ним чередой, требуя, чтобы он перебирал их все, все без исключения…

Глава четвертая

О таланте Сохраба вскоре заговорили. Еще будучи студентом третьего курса, он начал выступать в печати с научно-теоретическими статьями. Некоторые из них, посвященные нефтехимическим проблемам, в то время только начинавшим разрабатываться, публиковались даже в московских изданиях. Если до сих пор Сохраба в университете знали только как прилежного и способного студента, то теперь о нем заговорили как о восходящей звезде. Он даже получил прозвище: «Студент-ученый». На торжественных заседаниях и собраниях Сохраб сидел в президиумах рядом с заслуженными седовласыми педагогами-профессорами. Денежные премии, почетные грамоты ректората, научного совета, комсомольской и профсоюзной организаций так и сыпались на Сохраба. Пришла слава, нашлись поклонники. И не только поклонники, но и поклонницы. Некоторые девушки, попирая свою девичью гордость, писали ему любовные записки и письма. Но ни одну из них Сохраб не удостоил своим вниманием. Чтобы пресечь притязания назойливых поклонниц, Сохраб стал появляться на институтских вечерах вместе с Зийнат. Демонстративно проходил с ней под руку по университетским залам и коридорам и вскоре добился своего — девушки оставили его в покое. И лишь одна…

Мархамат училась на два курса младше Сохраба. Она не блистала ни красотой, ни изяществом. Краснощекая, кругленькая, пухлая девушка. Веселая и резвая. Обычно такие сразу привлекают к себе внимание молодых людей. Мархамат с первого дня своего появления в университете стала душой студенческой семьи. За ней ухаживали, объяснялись в любви, но она, еще не попавшаяся в любовные силки, весело подсмеивалась над поклонниками. Однако слава Сохраба вскоре заворожила и ее. А характер у Мархамат был такой, что, раз выбрав, она не отказывалась ни за что. Когда другие девушки поняли, что им не добиться взаимности Сохраба, и отстали от него, Мархамат, не считаясь ни с чем и никого не стесняясь, стала ходить за ним по пятам. Провожала из университета, заводила разговоры.