Ник Хорнби - Смешная девчонка Страница 21

Берт забраковал все: и музыку, и фото.

– Чего ты добиваешься: чтобы люди повыключали телевизоры, не дожидаясь начала действия?

– Такого не случится, – возразил Деннис.

– Еще как случится, – сказал Берт. – Я бы выключил.

– Вы-то – конечно, – сказал Деннис. – Что и говорить.

– И моя благоверная тоже, – добавил Берт.

– Наверное, вы бы все же убедили ее посмотреть вашу работу?

– Убеждай не убеждай, – сказал Берт, – все без толку. Когда так по ушам бьет.

– Значит, главное возражение у вас вызывает музыка?

– И картинка.

– Хорошо. Вы со своей благоверной выключите телевизор из-за того, что вам не нравится заставка на титрах.

– Да нет же, – терпеливо объяснил Берт. – Мы выключим из-за музыки.

– Значит, если титры пойдут без музыкального сопровождения…

– Мы решим, что звук вырубился.

– Берт, – продолжал Деннис, – я пытаюсь понять, какие возражения вызывает картинка. Допустим, вам не нравится музыка…

– Это мягко сказано.

– …но чем вам не угодила картинка?

Берт еще раз перебрал пачку фотографий.

– Я люблю, когда комедия начинается с коротенького мультика{32}, – сказал он.

– Но я хотел попробовать что-нибудь более эффектное, – сказал Деннис. – Немного другое.

– Ну, знаешь, – протянул Берт, – от добра добра не ищут.

К вечеру, после беседы с Томом Слоуном, Деннис стал продюсером и режиссером – в одном лице – ситкома «Барбара (и Джим)». Первым делом он пошел к художнику-постановщику, чтобы тот придумал для семейного дома самую молодежную, самую авангардную гостиную, какая только возможна на телевидении. С каждым предложением художника – белые стены! на стенах постеры в стиле оп‑арт! датская мебель! – призрак Берта, а вместе с ним и все призраки закоснелой британской индустрии развлечений изгонялись за порог.

После читки Деннис изобразил бой Биг-Бена, намекая, что брак Джима и Барбары теперь скреплен надлежащими отношениями, но остальные не засмеялись и даже не оживились. Билл и Тони пытались угадать первые впечатления по лицам Софи и Клайва; Софи и Клайв с непроницаемыми лицами сосредоточенно перелистывали страницы назад, чтобы уточнить сведения об интимной жизни своих персонажей.

– Когда я говорю… – начала Софи.

– Да? – встрепенулся Билл.

– А. Поняла. Хорошо.

– Какая страница?

– Пятнадцатая.

– Продолжаем.

– Так. Здесь подразумевается именно то, что я подумала?

– Да.

– А то, что я подумала, разрешено произносить вслух?

– Мы не произносим этого вслух.

– Билл, – терпеливо произнес Деннис, – я готов выйти с этим вопросом на Самый Высокий Уровень. Но давай не будем лукавить с нашими исполнителями. Да, Софи. У нас говорится…

– Подразумевается, – уточнил Билл.

– …У нас говорится, что Барбара имеет сексуальный опыт.

– Обалдеть.

– Но мы не настаиваем, – продолжал Деннис, – если тебя это коробит.

– Почему это мы не настаиваем? – возмутился Тони. – Ну, что там еще, Деннис?

– Какие именно у тебя претензии, Софи? – спросил Деннис.

– Да так, глупости, наверное. Мой папа, равно как и тетя Мари, равно как и…

– Они же понимают, что это вымысел.

– Как сказать. Я всегда до конца не уверена, въезжают они или нет. Понимаешь, Барбара родом из Блэкпула – и я родом из Блэкпула. Ее имя – Барбара, и мое имя – Барбара. Возникает путаница.

Она внезапно поняла, что все взгляды устремлены на нее.

– Тебя зовут Барбара? – переспросил Клайв.

– Ну да, – ответила Софи. – В принципе. До недавних пор так звали.

– До каких?

– Я стала Софи где-то за неделю до нашего знакомства.

– Что ж ты молчала, когда мы решили назвать ее Барбарой?

– Я тогда еще не знала, что имею право голоса. Только прошу вас, не говорите мне через слово «Барбара».

– Ты и вправду свыклась с именем Софи?

Поразмыслив, она решила, что свыклась. В глубине души у нее было ощущение, будто жизнь ее, по сути, началась только с переездом в Лондон, а значит большую часть жизни ей выпало провести под именем Софи.

– Да, теперь Барбара у нас только одна – выдуманная героиня нашего сериала, – сказала она вслух.

И на этом успокоилась.

– Можно теперь про меня? – не выдержал Клайв. – Здесь у вас говорится, что я… девственник?

– Ну, ты прямо как моя тетя Мари, – сказала Софи. – Девственник – это Джим. А он – выдуманный.

– Да, но… Разве кто-нибудь в это поверит?

– А почему же нет, Клайв?

Софи поняла, что все с трудом сдерживают смех и только Билл мастерски изображает невозмутимость.

– Понятно, что Джим выдуманный, но я…

– Да?

Клайв умолк и попробовал зайти с другого бока:

– А может, дело обстоит с точностью до наоборот? Стандартно? У мужчины есть сексуальный опыт, а у женщины нет?

Застонав, Билл посмотрел на него с жалостью:

– Что?

– Это правильно, – сказал Тони. – Вообще говоря, в этом вся соль. Ты, вероятно, не заметил, но мы пытаемся создать нестандартную историю.

– В таком случае, – сказал Клайв, – придется мне забыть о своей природной деликатности и высказать второе возражение, которое сводится к следующему: никто в это не поверит.

– Во что? – спросил Тони.

– Я не имею в виду опыт Барбары… Это публика проглотит. Извиняюсь, конечно.

– А я не извиняю, – сказала Софи.

– Речь идет о Джиме. Джим, как мне видится, не девственник.

– Могу представить, что тебе видится.

– Пойми, я в состоянии сыграть и неуверенность, и чопорность, и застенчивость, и все прочее. Но я не в состоянии сыграть свою наружность.

– Не думал я, что у тебя хватит духу об этом заговорить, – сказал Билл. – А вот поди ж ты.

– За откровенность извиняться не привык.

– Что-то я не пойму: в чем его откровенность? – спросила Софи.

– Клайв считает, у девственника не может быть такой привлекательной наружности, как у него, – объяснил Тони.

Софи рассмеялась. Клайв поморщился.

– Это серьезный разговор, – сказал Клайв. – Я так и знал, что на меня посыплются насмешки, только ведь от этого проблема не рассосется.

– У девственника не обязательно должны быть очки и угревая сыпь, – заметил Билл.

– Я все понимаю, но… Разве у меня на лбу не написано?

Билл с отвращением наморщил нос:

– Что?

– Опыт.

Софи разглядела его повнимательней – сам напросился – и решила, что он, видимо, переспал с кучей женщин, но при этом сохранил открытость, которую с натяжкой можно выдать за сексуальную неопытность. Насколько она понимала, Клайв, собственно, еще не жил. А просто слишком долго ждал, когда же с ним что-нибудь произойдет.

– И вообще, – продолжал Клайв, – почему я не могу… Почему я должен оставаться девственником до конца серии?

– Мы хотим показать, – объяснил Тони, – что ты… как бы это сказать… неадекватен.

– То есть?

– То есть… ну, бывают разные формы неадекватности. Мы имели в виду такую, как импотенция.

Клайв чуть не сполз со стула. На несколько мгновений у него пропал дар речи.

– И где вы на это указываете?

– Нигде.

– Дьявольщина. Где вы на это намекаете?

– На девятой странице. Ты сам-то понял, что читал?

– Я читал реплики. Не вникая.

Он пробежал глазами нужную страницу.

– Мать честная. «Гидравлический сбой». А что, если я после выхода этой передачи побегу прямиком к адвокату?

– К адвокату?

– Здесь определенно есть акт беззакония. Клевета. Оговор. Если не хуже.

– И ты натравишь адвоката на вымышленного персонажа, которого сам же подрядился сыграть? Если дело дойдет до суда, я не пропущу ни одного заседания.

– Напрасно я согласился на эти скобки, – выговорил Клайв. – Не устаю повторять.

– Уж не скобки ли подсказали нам эту идею? Постоянно на полшестого, да?

– Помяните мое слово, – сказал Клайв, – зритель нам не поверит.

Он был не прав. Зритель поверил, полюбил – и прикипел. А сами они поняли: до выхода первого эпизода нового сериала у них была одна жизнь, а после началась другая, и переломным событием стал день трансляции. В последующие годы все пятеро так или иначе вспоминали тот эфир и всякий раз удивлялись: сами они уже погрузились в новую жизнь, а постановку смотрели вместе с теми, кто застрял в старой. Софи поехала домой, чтобы посмотреть вместе с отцом и тетей Мари; отец был поражен, смущен и горд; он пытался предсказывать шутки, повороты сюжета – и все время промахивался, но тут же начинал отстаивать преимущества собственной версии, перекрикивая половину реплик, смазывая тонкости интонаций и пауз. Деннис устроился рядом с Эдит, которая, не проронив ни единого смешка, в конце сказала, что постановка вполне, вполне добротна, если кто любит этот жанр. Клайв не удержался и поехал в свой родной город Истли, чтобы сесть перед телевизором вместе с Кэти, мамой и обалдевшим отцом (тот опомнился только к финалу. И скобки, и гидравлический сбой доставили ему больше удовольствия, чем игра сына; он не преминул сказать Кэти, что она, к счастью, далека от этой кухни). Тони смотрел с Джун, которая под конец даже прослезилась от гордости; они дружно зазывали к себе Билла, но тот уехал в Барнет, к родителям, которые, как ему – без малейших оснований – показалось, испытали облегчение от бесспорно традиционной ориентации этой комедии. После того вечера создатели сериала стали друг другу близки, как родные.