Наташа Нечаева - Евроняня Страница 21

Удивительно, но Ника ему сразу поверила. Причем окончательно и бесповоротно.

– Веруня, – он вдруг отчего-то смутился, – так ты этого банкира прямо так уже любишь?

Вероника согласно кивнула, хотя, честно говоря, сама не была до конца уверена в ответе.

– И замуж за него хочешь? – испытывающе спросил Вовчик.

На сей раз девушка кивнула очень энергично и уверенно: этот ответ она знала наверняка. Головастик как-то заметно погрустнел:

– Верунь, а может, ну его, этого ЕВРа? Может, за меня замуж пойдешь? Я не беднее, честное слово! На руках тебя носить буду! Пылинки сдувать! – Вован прямо загорелся. – У него – один банк, а я пол-Европы контролирую!

– Вовчик, – строго сказала Ника, мгновенно реанимировав весь свой богатый педагогический опыт. – На сестрах не женятся. Это – инцест.

Головастик коротко и жалобно поморгал, осознавая масштаб только что озвученной Никой его личной трагедии, но промолчал.

– Ну что, поехали, наконец? – с хрустом зевнув, предложила Ника. Все-таки усталость и пережитые волнения брали свое. – Уж утро скоро.

Сборы были недолгими. Вовчик легко поднял спящую Марфу, завернув ее в теплое покрывало, Ника, кряхтя, взвалила на себя неподъемные книжки. Внизу в громадном черном джипе за рулем уже ждал Горилла. Ника, не выпуская из рук тяжесть человеческой мысли, плюхнулась на мягкую кожу, оглядела через окно окрестности и ахнула: джип стоял прямо под игриво переливающейся вывеской «Салон Сергея Зверева».

– Так мы прямо напротив нашего дома? Вовчик! – Она неожиданно вспомнила недавний и уже такой далекий, как из прошлой жизни, рассказ Гены, с которого, собственно, все и началось. – А напрямик к дому – слабо?

– Как это? – не понял тот.

– Ну, через проспект, от двери к двери, – пояснила Ника. – По перпендикуляру.

Вовчик с большим уважением, даже с восхищением взглянул на Нику и хлопнул по плечу Гориллу:

– Давай!

Водитель лихо крутнул руль, джип взревел, как танк на боевом переходе, и понесся через пустынную предутреннюю гладь дороги строго перпендикулярно многочисленным ослепительно белым линиям разметки.

– Слушай, – Вовчик восхищенно показал Нике большой палец, – круто! Ни разу так не пробовал!

Путь занял не больше двух минут.

Поднимаясь в роскошном лифте, Ника уголком глаза поглядывала на спящую Марфу, уютно уткнувшуюся носиком в грудь Головастика, и усиленно думала, что именно сказать Гене, Петруше, а утром и самому ЕВРу, а о чем лучше умолчать. Лифт поднимался шустро, и ничего дельного в голову не пришло. А когда они, почти крадучись, проникли в квартиру, выяснилось, что переживала няня напрасно.

Она ожидала увидеть по меньшей мере боевой штаб по спасению ее и Марфы из лап коварных похитителей, а обнаружила сонную тишину, пропитанную запахом коньяка и табачного дыма. Марфу подняли в спальню по боковой лестнице, в две руки стянули с девчонки джинсы и футболку. Выставив Вовчика, няня быстренько впихнула спящую девчонку в ночную рубашку, накрыла одеялом: проснется утром, так поначалу и не вспомнит ничего – дома, в постели, значит, все плохое было просто сном.

За стенкой мирно спал Петруша. «Вот же мужики! – подумала Ника. – Сестру похитили, а ему хоть бы что! Дрыхнет себе как ангелочек! Рыжик мой ненаглядный!»

На мягком голубом диване гостиной свернулась клубочком тетя Валя. На таком же диване напротив, откинув на низкую спинку оранжево-синюю голову, некрасиво открыв рот и громко храпя, дрыхла Генриетта. Рядом с ней на низком стеклянном столике отдыхали красивые пузатые бутылки: одна, совершенно пустая, лежала на боку, устремив в лицо Гены золотые буквы «Мартель», вторая, с остатками жидкости на донышке, продолжала взывать к алчно открытому Гениному рту.

Продолговатая прозрачная столешница благоухала уже запекшимся, вперемешку с сигаретными окурками, коньяком и напоминала популярный столик в дешевой забегаловке. Между Геной и диванным поручнем, намертво зажатая крутым Гениным бедром, виднелась открытая бутылка шампанского. Видно, запивала коньяк.

– Да… – вымолвила Ника. – Похоже, поминки по нашим усопшим душам прошли на высоком идейно-политическом уровне…

– Вер, – Вован не сводил удивленных глаз с Генриетты, – это и есть та самая грымза?

Ника кивнула.

– А это что за божий одуванчик? – показал Головастик на тетю Валю.

– Тетка моя, я тебе рассказывала…

– Что ж она себя так не бережет? – стал сокрушаться Вовчик о тете Вале, как о близкой родственнице. – Не молоденькая ведь уже, а так коньяка нахлебалась… Или с горя, как думаешь?

– Да нет, она вообще не пьет, – отмахнулась Ника. – Она от капли спиртного засыпает мертвецким сном, потом ничего не помнит, причем на три дня «до» и на три дня «после». Главное, ее теперь до завтрашнего вечера не разбудить! Утром ЕВР вернется – что скажу?

– Значит, синекудрая Жазель одна все употребила? – задумался гость. – Сильна баба, ничего не скажешь. Не иначе праздновала свою скорую счастливую свадьбу. Слушай, Вер, – глаза Головастика вдруг хитро и многозначительно заблестели, – а давай я старушку домой отвезу! Она ж не тяжелей Марфушки! Доставлю, уложу, мы ж почти родственники теперь. – Он посмотрел на тетю Валю с неприкрытой нежностью. – А эта кляча проснется: бабульки нет, вы на месте. У нее же крышак точно слетит!

Нике план Вовчика очень понравился! Во-первых, снималась проблема неминуемого объяснения с ЕВРом по поводу неожиданного алкоголизма Никиной ближайшей родственницы, а во-вторых… Ника представила себе картину пробуждения Гены: заходит в гостиную строгий ЕВР, а там…

– Давай! – весело подмигнула она брату. Недвижную, как египетская мумия, тетю Валю обмотали тем же покрывалом, в котором доставили Марфу. Уже на пороге лифта Вован обернулся к Нике:

– Пока, сестренка! – Отчего-то опустил глаза, замешкался. – А это… ну… сошьешь когда?

– Ну, не сейчас же! – укоризненно глянула Ника. – Днем, когда дома никого не будет. И сразу позвоню. Только ты про аксессуары не забудь!

Она еще раз проверила спящих детей и наконец пошла к себе. Ноги уже не держали совершенно, даже в душ заглянуть не осталось абсолютно никаких сил! Включила свет, и глаза, как обычно, сразу уперлись в кроваво-черное безобразие, огромным квадратом затенявшее стену.

Плохо соображая, что делает, повинуясь лишь какому-то мощному непобедимому инстинкту, девушка решительно спустилась в просторную темную мастерскую, где банкир создавал свои шедевры. В неясном квадрате предутреннего света, наплывающего из окна, ухватила ближнюю кисть, даванула на нее из первого подвернувшегося под руку тюбика. Вернулась к себе и яростно, не глядя, мазнула по распростершемуся на стене кошмару. Раз! Еще! Еще! Вот!

Через секунду мстительница спала. Во сне она мнилась себе великой Марфой Посадницей, ее любимый муж, которого она защищала от подлых московских происков, был конечно же ЕВРом, а у злобного старикашки Ивана III с лицом Гены из-под тяжелой золоченой короны глумливо торчали во все стороны сине-оранжевые лохмы…

Ника с удовольствием дострачивала трусы-протез и обдумывала, как она будет объясняться с детьми, – утром на разговоры времени не было. ЕВР, прилетев, не заезжая домой поехал в банк, и пробуждение Гены, которое так хотелось увидеть, она тоже пропустила. Собаки, проснувшись первыми, налетели на спящую, чем и разбудили. Дарик попутно умудрился слизать со стола все ночное безобразие – мужик, хоть и кобель, что с него взять? Сбросил на ковер недопитый коньяк и тут же прямо из мохнатого ворса его высосал.

Гена, очнувшись, поспешила улизнуть, сообщив недоумевающему Жану, что осталась заночевать, потому что задержалась. Причем, видимо, так спешила, что свалила бутыль с шампанским! Шампанское пролилось на пол, к лужице тут же подскочила Анжи и стремительно ее уничтожила.

Рядом с Никиным рабочим местом аккуратно высились спасенные книжки. Венчала стопку все та же загадочная Марфа. К Марфиному имени после ночной увлекательной лекции Вовчика Ника теперь тоже относилась по-другому, с уважением. Наконец-то она полностью осознала величие замысла ЕВРа, давшего двойняшкам такие звучные исторические имена. Их соседство, несомненно, символизировало нерушимое единство свободолюбивого русского народа с мудрой и правильной русской же властью, ориентированной на Запад. Которое вкупе просто обязано было завершиться наступлением вселенской гармонии.

Ника сделала последнюю красивую строчку, отложила трусы и открыла книжку про Марфу. Что? Речка? На Кольском полуострове? Вот это она влипла… С одной стороны, без книжки ЕВРу на глаза не покажешься, а с другой… Ника представила недоуменное лицо хозяина и затосковала.

– Вовчик, придумай что-нибудь, книжка-то «Марфа» оказалась про речку… – попросила она брата, для начала обрадовав его готовностью первого опытного экземпляра трусов-протеза.