Евгений Рубаев - Рыбья плоть Страница 21

— Что, побил кто? Кровь смываешь?

— Нет, просто умываюсь.

— Ну, ты даёшь! Вчера водку пить не стал, ушёл… А сегодня умываешься! Чудные люди устраиваться к нам в экспедицию стали!

К семи часам, как бы то ни было, абсолютное большинство отъезжающих на буровые собралось на бурскладе. Курение шло непрерывное, и от разговоров в тесной комнате стоял гул, как в пивной. К примеру, сидят за столом несколько человек, напротив друг друга и рядышком, и каждый что-то говорит. Никто никого не слушает. Кайф заключается в том, что речь изо рта льётся потоком. Паузы наступают, когда говорящий прикуривает. Раф присел рядом с каким-то опохмелённым человеком, с одутловатым лицом. Тот что-то яростно рассказывал своему соседу, который, на удивление, молча его слушал. Раф прислушался: «Что такое может говорить человек, отчего его молча слушают?» Но понять ни одного слова из всей речи не мог. У одутловатого отсутствовали все передние зубы, а язык не умещался во рту. Поэтому его речь являла что-то чавкающе-мяукающее. Слушатель нашёл паузу и спросил его:

— Это кто тебе такую х…йню. сказал?

— Это я с-ш-сяам! — самодовольно ответил одутловатый.

Такие обильные разговоры ведут уже опохмелённые люди. Те, кто ещё не опохмелился — молчат. Им совсем плохо, и они уединились в своём нездоровье. Возможно, кто-то действительно болеет, некоторые очень серьёзной болезнью, но в поликлинику никто не ходит. Всё единодушно считают, что всё нездоровье от похмелья, и если удачно опохмелиться — всё пройдёт! Есть, конечно, ещё одна причина: водка плохая, плохо очищена. Это единственный люфт, который допускается в диагнозе. А если человек отравился, или сотрясение мозга после падения — это не рассматривается вообще! Никаких допущений! Панацея единственная: «Надо опохмелиться!»

Диспетчерша в окошечке записывала отъезжающих по номерам буровых. Если буровая только ещё строилась, шёл монтаж, всё равно она уже имела свой номер. К номеру прибавлялось название площади: Командиршор, Варандей, Сандивей, Харьяга и другие. Такие названия шли от названия структуры, в пласте которой надеялись найти нефть. Имена структурам давались, в основном, от названий речек или озёр, подле которых они пространственно располагались. Еще названия давались по именам владельцев родовых угодий ненцев и хантов, которые пасли там оленей испокон веков. Это были какие-то сложные отношения администрации округа и местных жителей, разобраться в которых труднее, чем искать предполагаемую тропинку в тёмном лесу. Но и такие названия существовали: Мишвань (может, владения Миши и Вани?), Лёшкин сор и другие названия. Но Рафу надо было лететь на Воравей. С приставкой «вей» было тоже немало названий: Сандивей, например. Кстати, приставка «вей» филологически к восклицанию на еврейском языке никакого отношения не имеет. На Воравей собралось претендентов на полёт больше двадцати человек. Ми-8 брал только четырнадцать и отправляющий, другой диспетчер, который возил до вертолёта людей, объявил:

— Будете ждать Ми-6, у вас ещё груза много!

— А нам ещё лучше! — жизнерадостно откликнулись буровики. — Он летит быстрее!

Сами они имели расчёт, что успеют до открытия магазина пополнить запасы «этой неочищенной водки», «этого яда». Вахтовая машина, тем временем, стала отвозить на отправляющиеся Ми-8 первые партии отлетающих на другие буровые. Погода стояла лётная. Но никто не гарантировал, что она не закроется в любую минуту. Солнца не было видно из-за облаков. Такая хмарь в этих краях стоит постоянно, причём радует жителей, так как постоянно висит угроза, что начнётся дождь. Дожди здесь обложные, то есть идут неделями. Так, чтобы прогремела гроза, пролил на час-два дождь и кончился, бывает крайне редко. С неба льёт мелкий и нудный дождь без антрактов. Летунам, главное, чтобы была видимость. В вертолётах Ми-8 навигационного оборудования нет. Летают они с визуальной привязкой к местности. В этот день Рафу и остальным повезло. Ми-6 появился внезапно. Какая-то экспедиция отказалась от «борта» и вертолёт срочно передали для полёта на Воравей. Грузились быстро. Без дополнительных просьб пассажиры всегда участвуют в погрузке. Профессиональные грузчики обычно — спитая публика, без должной физической подготовки. Погрузить несколько тонн груза надо мгновенно! Грузят вручную, бегом вверх по слипу-аппарели. Обшивка слипа металлическая, и ноги сильно скользят при погрузке. Бортмеханик участвует в погрузке только покрикиванием, что куда расположить. Потом он лично всё увязывает специальными такелажными ремнями. Большинство здешних аварий с авиацией происходит именно из-за смещения груза, поэтому бортмеханики проявляют при увязывании перевозимых предметов большое усердие. Наконец турбины завыли, задние створки захлопнулись гидравликой. Триммера управления резко защёлкали, и вертолёт пошел на взлётную полосу. Ми-6 здесь зовут «сарай», взлетает он с разбегом по бетонной полосе, по-самолётному. Так вроде как топливо экономичней расходуется, чем при повисании. Когда взлетели, за иллюминатором лесотундра очень быстро сменилась тундрой. Пошёл ландшафт, украшенный рыжей и грязно-зелёной низкой растительностью, весь издырявленный миллионом маленьких безжизненных тёмных озёр. В этих озёрах ничего живого не водится, они промерзают зимой до самого дна, пребывая в таком состоянии две трети года. В первом приближении, эти озёра можно назвать просто лужами, но переехать их летом на тягаче, если он не плавающий, просто невозможно.

Через два часа полёта Ми-6, наконец, сел на вертолётной площадке возле буровой, метрах в ста от вышки. Во время полёта вести разговоры между собой нет никакой возможности. Вертолёт — грузового типа, и шум в нем стоит, как в преисподней. Размах лопастей у этих машин очень большой, поэтому линейная скорость на концах лопастей стремится к скорости звука. В связи с этим звук от кончиков лопастей прорывает звуковой барьер, и щелчки от них идут как от выстрелов. Задние створки открылись, и вертолёт так же споро выгрузили обитатели буровой. Груз состоял, в основном, из продуктов, поэтому выгружать его прибежали с охотой буровики бодрствующей смены. Остальные были заняты на установке: шёл подъём инструмента, става труб, спущенного в скважину на глубину существующего на сегодняшний день забоя.

Во время разгрузки вертолёт не выключает двигатели, и лопасти машут над головами выгружающих, как ветряная мельница, опрокинутая на спину. Завихрение воздуха создаётся от этого вращения адское. Когда это происходит зимой, то холод от ветра пронизывает до позвоночника. Наконец, вертолет добавил оборотов и стал отрываться от земли, взяв пассажиров на обратный рейс. В момент отрыва вертолёта наиболее опытные буровики проходят под его пузо, там наименьший поток воздуха. Если отступать прочь — ветродуй усиливается с удалением от места висения вертолёта. Кажущийся романтичным на фотографиях взлет вертолёта в натуре весьма противен по ощущениям. Кроме пронизывающего ветродуя, от него ещё противный звук и угроза, что рубанёт задним винтом по зазевавшемуся пассажиру. При всех этих противностях, всё фотографии или фильмы, отображающие процесс разведки нефти, всегда связаны с обликом вертолёта. На самом деле, вертолёт при бурении скважин на нефть и газ — дело пятое, даже, сто двадцать пятое. Как впрочем, и при оценке качества фильма. Но фотографию буровой вышки всегда делают, когда на переднем плане присутствует вертолёт.

Теперь, когда вертолёт улетел, сразу подошёл трактор с санями и продукты погрузили на настил саней, всё убралось на один рейс. Трактор с санями переместился к котлопункту и встал под выгрузку. У трактора гусеницы были болотного типа, шириной чуть ли не с метр. Такие трактора применяются на мелиорации болот, для этих целей они и были изобретены. Раф стал помогать выгружать продукты. Повариха обратила на него внимание:

— Ты у нас будешь новенький?

— Да. Прикреплён постоянно к вашей буровой.

— Так давай я тебя запишу!

Пока записывала Рафа в две книги, листы которых были расчерчены продольными карандашными линиями, он огляделся. Столовая-котлопункт представляла собой помещение из двух вагончиков. В одном был салон для приёма пищи, а второй являлся собственно кухней. Примыкал к ним ещё и третий железный вагончик-будочка. Это был склад. Повариха пояснила:

— Вот, притулили железную будку. На соседней точке пришёл весной оголодавший белый медведь, разбил лапой весь склад, всё продукты попортил. Сгущенное молоко изжевал как ириски, железные банки разгрыз легко!

— А что, у вас здесь белые медведи обитают?

— Сюда редко заходят, только если какой-нибудь шалый. А вот «Дресвянская» стоит недалеко от Печорского моря, там они лютуют! Бывает, помрёт кто из людей, от магнитных бурь сердце не выдержит, или на буровой убьёт в одночасье, покойника хранят в складе деревянном, так охраняют с ружьями и костры жгут.