Кира Буренина - Буду завтра. Встречай (сборник) Страница 21

Многие не верят, что я смогу туда поступить, но я поступлю! А Лена будет приходить в общежитие в гости». С Женькиной сестрой я иногда виделся в Москве, помогал встретить какое-нибудь ведро абрикосов, которое Виктория Алексеевна передавала с проводницами. Потом сидел с Леной в общежитии, пил домашнее вино и вспоминал, как оно бродило в больших бутылях на летней кухне ее мамы. Лена не скучала по морю и, как мне казалось, по маме тоже. Мы вспоминаем о родителях только после какой-то возрастной черты, а третьекурсница Лена была совсем юной.

Зазвонил телефон. Это Алла. На восточном побережье Америки сейчас утро. Алла вела машину и говорила по мобильнику. Она была ассистентом в одном из лучших университетов США, а теперь решила стать ювелиром. У нее всегда был прекрасный художественный вкус, она дивно рисовала. И вот, забросив университет, Алла принялась мастерить браслеты и кольца. Они получались крупными, витиеватыми, напоминающими о телах русалок и дельфинов. Обязательно с перламутром – тоже память о море. Не о большом Атлантическом океане, а о родном, домашнем море. На этом ее ностальгия заканчивалась. Когда заводишь «кусочек американской мечты», трудно вернуться обратно. Виктория давно не видела свое старшее дитя. Порой молодая мама взрослых дочерей думала, что хорошо было бы, если бы их море было Атлантикой. Тогда бы она взяла баркас и поплыла в Америку, к Алле. Мать и дочь очень скучали в разлуке…

Еще один адрес, по которому я неизменно доставлял ведро абрикосового варенья, перевязанное сверху косынкой, – Кутузовский проспект. Вернее, за мной высылали машину на вокзал, и шофер довозил меня до сталинского исполина с круглыми медальонами по фасаду. В мраморно-гранитных медальонах пышно цвели цветы, изнемогали от спелости яблоки, персики и виноград, тяжело свешивались тучные копны колосьев. Здесь жили постоянные летние квартирантки Виктории Алексеевны – Анна Степановна и ее дочь Вера, уже считавшиеся членами семьи. В этом хлебосольном доме меня всегда гостеприимно принимали, вкусно кормили, расспрашивали о Виктории Алексеевне, ее доме, море. И неизменно вздыхали: «Скорее бы лето!» И мы принимались вспоминать крепкие малосольные огурчики, которые умела делать только Виктория Алексеевна, маленькие, с палец величиной, пирожки с вишней, которые отменно пекла Женька, и огромные, как колеса, головы подсолнухов, которые мы вместе лущили во дворе. А потом грызли, лежа на берегу, прокаленные, какие-то особенные семечки.

Фамильная история Анны Степановны – ни дать ни взять исторический роман. Когда Вера была еще совсем в нежном возрасте, Анна Степановна развелась с ее отцом. Непонятно почему, но он вдруг оставил блестящую академическую деятельность и сгинул в результате несчастного случая где-то на Севере. Свекровь, так и не полюбившая невестку, вскоре умерла. Все, что нажито, завещала дальним родственникам. За исключением квартиры, дуэльных пистолетов восемнадцатого века и перстня «Красная змея», который Анна Степановна носила довольно долго. Теперь круглое и большое, как колесо, кольцо носит Вера. От знатного рода осталось в памяти насмешливое «Павидла-Эклера» – так юная Анна Степановна звала свекровь в отместку за ее чопорные нотации и порядком надоевшие «исторические» рассказы о гордых предках. Анна Степановна вырастила Веру одна. От бабушки «Эклеры» внучке достались отличные лингвистические способности, она знает пять языков и сейчас возглавляет агентство переводов. И каждое лето они приезжают к Виктории Алексеевне, игнорируя модные курорты.

Лена выучилась, получила диплом бакалавра, защитила диссертацию и стала директором по маркетингу в швейцарской сырной компании. Она вышла замуж по любви, за Витю, артиста кордебалета Большого театра, который был младше ее. Но это никого не шокировало. Пара получилась очень красивая. Артист кордебалета великолепно умел делать гранд жете по кругу, так что ему в будущем прочили хорошую карьеру. Но однажды прыжки по кругу закончились инвалидным креслом, которое покатилось туда, к морю, к Виктории Алексеевне. Лена израсходовала весь отпуск, взяла еще один за свой счет, стараясь сделать все невозможное, чтобы поднять мужа на ноги. Швейцарское руководство обещало посодействовать и замолвить слово в лучшей клинике, а пока приказало Лене вернуться на работу, продолжать продавать круглые головы сыра по всей России. «Не поверите, – плакала Лена в трубку, – каждую ночь, как в рекламе, вижу сыры, которые катятся на меня, катятся, а я по ним из ружья палю».

Танцовщик в инвалидной коляске был окружен заботой Виктории Алексеевны, как теплым одеялом, но страх и боль иногда вырывались наружу, и по ночам дом чутко прислушивался к сдавленному плачу Вити.

Однажды Виктория Алексеевна все– таки поднялась на чердак и снесла вниз старинные, еще отцовские часы и инструменты. Неожиданно Витя заинтересовался ими. Прошел месяц, другой, Лена плакала в трубку и обещала приехать сразу, как только отпустят, а Витя уже сосредоточенно ковырялся в нежных кишочках старинных часов.

Как только по округе прокатился слух, что появился мастер, который берется чинить старинные и просто старые часы, к Вите потянулись клиенты. Да не простые – каждый со своей потаенной историей. За чашкой ароматного чая с мятой велись неспешные разговоры. Обретший внутренний покой танцовщик в инвалидной коляске вскоре стал местной знаменитостью.

Женька, как колесико, покатила по столу золотую медальку «За отличные успехи в учении, труде и примерное поведение» и вдруг сказала, что останется с мамой.

– Женя, зачем зарывать талант, вернее, твою золотую медаль в ваш прибрежный песок? – изумился я, – как же теория вероятности?

– Мама с Витей одна не потянет, я ей буду помогать. Учиться буду заочно в нашем пединституте. У мамы ведь сердце больное, кто с ней будет рядом, если что случится?

– А чего ты хочешь, что ты думаешь о своем будущем?

– Хочу, чтобы у меня была большая семья и мама с нами. Чтобы она никогда не старилась.

Медалька перестала быть колесом поезда, на котором можно было уехать вдаль, и стала похожа на круглое соленое печенье, которое отменно получалось у Виктории Алексеевны.

Прошло лето, и еще лето, и еще, и еще… Я снова приехал в этот город, снова попросился на постой в этот дом. Виктория Алексеевна готовила во дворе варенье. Вокруг таза крутились дети. И Виктория Алексеевна, и Женька не изменились и стали еще больше похожи друг на друга. Только Женька успела выйти замуж, родить детей. Вечером пришел с работы Андрей, Женечкин муж. Я узнал в нем соседского мальчишку, у которого когда-то одалживал велосипед. Кстати, в свободное от работы время он чинил велосипеды, и колеса самых разных видов аккуратно лежали на заднем дворе. Викторию Алексеевну Андрей называл «мама» и, по-видимому, очень любил не только жену, но и тещу.

– Женя, я думал, что ты будешь ждать миллионера на белой яхте. Как же ты замуж так скоро?

– А помните, Тильтиль и Митиль долго искали Синюю птицу, а она жила у них дома. А у нас синее море – как птица.

– А как Алла, как Лена?

– Алла как раз приехала в отпуск. Она нам очень помогает, на ее деньги мы отремонтировали дом, ванную пристроили. Лена тоже здесь, помогла соорудить из чердака мансарду. Витя в Швейцарии, только уже не в клинике, а на гастролях. Танцует, как раньше, даже лучше. Говорит, не врачи его вылечили, а колесики старинных часов. И море. А завтра приезжает Анна Степановна с внучкой. Вера с мужем работают где-то на конгрессе и пока приехать не могут.

Вечером семья собралась в саду за столом. Мы ели блинчики с малиной, которую срывали тут же с куста. «Все вместе – и душа на месте», – улыбалась Виктория Алексеевна. Колесики времени крутились слаженно и правильно. Колесо Фортуны катится дальше. Так и должно быть…

Журналистское расследование

Почему-то именно в Крыму много женщин с именем Анжела… Имя это сладкое, тягучее, вязкое. Анжела – инжирное варенье, стекающее с ложки, солнечный день, крымский дворик под крышей из виноградных листьев, сквозь которые прорываются солнечные блики, ложащиеся сияющими платками на мощеные плиты двора.

Шел девяносто первый год. Я решила провести недельку в Крыму, в компании подружек, в многокомнатном скворечнике, под завязку населенном отдыхающими «дикарями». Хозяйка попалась хорошая: предоставила в наше полное распоряжение флигелек с тремя койками и комодом (больше туда ничего не влезало) и каждое утро кормила скромным завтраком в виде стакана молока и домашней булочки.

Мои подруги мгновенно обзавелись курортными знакомыми, вовсю закрутили романы и возвращались во флигель глубокой ночью. Я же, в отличие от девчонок, наслаждалась морем и солнцем в полном одиночестве.

Три года назад я закончила журфак МГУ, но два года проработала на более чем скучной и бесперспективной должности секретаря в коммерческой фирме, пока новая газета, возникшая на демократической волне, не предложила мне постоянную работу по специальности. Я не собиралась упускать этот шанс. Быстро уволилась с постылой секретарской должности и, взяв недельку отдыха перед стартом, рванула с подружками в Крым.