Константин Смелый - Это даже не умрёшь Страница 21

- С ума сойти, – искренне поразился Жук. – Кунда... Это у вас память феноменальная, не у меня... Представьте, в общем, что этот механизм – или агент, который Зину воскрешает, - представьте, что у него есть аура. У него есть своё представление о форме Зининого тела. Он действует в пределах этого представления. В пределах ауры. Убивает бактерии. Воссоздаёт живые клетки. Удерживает тело от расползания в разные стороны. И поддерживает это сиреневое нечто, «питательную ткань». Информация, энергия, Зина вообще – всё внутри ауры. Электромагнитное излучение, которое несколько раз наблюдается во время конвульсий, – его интенсивность резко падает на границе ауры. Собственно, мы благодаря излучению вышли на идею рабочего пространства у агента. Аура перемещается, да – но вместе с телом. Со всем телом. Если мы вынимаем из мёртвого тела кусочки, никаких чудес с ними больше не происходит. Сиреневая субстанция вне ауры вообще деградирует мгновенно. Разлагается на воду, пару аминокислот и бестолковый набор сахаров.

- ... Понятно.

- Хорошо. Что происходит дальше. Последними, примерно между семидесятым и восемьдесят вторым часом, восстанавливаются кровеносные сосуды и нервная система. Кора больших полушарий – в самую последнюю очередь, уже после того, как начинает биться сердце, – Жук закрыл очередной ролик и открыл следующий, где тряска была менее интенсивной, а тело – более узнаваемым.

- А оно когда начинает биться?

- Семьдесят восемь часов четыре минуты.

- Я смотрю, чётко график расписан...

- Ювелирно. Через восемьдесят два часа двенадцать минут энцефалограф начинает регистрировать активность в восстановленном мозге. Активность значительная. По рисунку ЭЭГ сопоставима с парадоксальным сном. Периферийная нервная система при этом ещё долго продолжает вести себя как бы независимо от мозга, в ней творится полный сигнальный бардак... Нормальный метаболизм во всём теле восстанавливается через восемьдесят пять с половиной часов. На восемьдесят седьмом часу начинается носовое гудение. Запись я не приготовил, но примерно так, – Жук сжал губы и замогильно погудел через нос.

Егор Дмитриевич поёжился.

- Жутковато это в оригинале, должно быть...

- Жутковато. У Вики случилась истерика. Ни тряска, ни деформации – это её в первый раз не проняло. Только гудение... Продолжается оно тридцать семь с лишним минут. На одной ноте, без заметных пауз. Дыхание в это время очень своеобразное, разумеется, но его я изображать не рискну. Почему она гудит – это мне тоже неизвестно. Последние подёргивания окончательно затихают почти через девяносто часов. Сразу же за этим резко падает активность мозга, почти до уровня глубокой комы. В таком квазикоматозном состоянии Зина остаётся ещё более двух суток.

На снимках, сменявших друг друга в режиме слайдшоу, Зина лежала на розовой простыне и выглядела безмятежно спящей.

- А телесные повреждения? На ней ведь всё заживает, насколько я помню? Затягивается?

- Затягивается, – подтвердил Жук. – Тело воскресает в том же состоянии, в каком оно находилось примерно за семьдесят часов до момента смерти. Телесные повреждения, полученные в этот период, в течение этих семидесяти часов до смерти и тридцати часов после, – агент их не учитывает. То есть они не восстанавливаются. Мы, должен сказать, не пробовали... Мы не отрезали Зине руки и ноги. Поэтому не могу ручаться, что они отрастут. Но пулевые ранения и любые колюще-режущие – это проходит абсолютно бесследно.

- Рехнуться можно, – не выдержал Егор Дмитриевич.

- Можно. Дальше. Зина приходит в сознание ровно через сто сорок четыре часа и тридцать четыре минуты после смерти. Ведёт себя так, как будто проснулась после обыкновенного ночного сна. Предсмертная амнезия – от четырёх до двадцати восьми дней... Вот такая общая картина. Дальше, – Жук отхлебнул остывшего кофе из чашки Егора Дмитриевича и открыл фотографию Машеньки. Машенька стояла во дворе клиники, равнодушно глядя мимо объектива. – Девочка Маша, из города Чехова, восемьдесят седьмого года рождения. Судя по всему, в девяносто пятом году она получила агент от Зины. Зина пыталась делать Машеньке искусственное дыхание и, по её словам, поранила ей губы. Мне не совсем ясно, как это привело к передаче агента – вы увидите, почему. Так или иначе, это безусловно произошло. Мы наблюдали Машу два с половиной месяца. Её воскрешение повторяет Зинину схему, один в один, с точностью до минут. Здесь больше говорить не о чем. Девочку мы вернули в семью. Без осложнений.

- Помню, помню... Отчитывался Никита. Я в полуха, правда... Занят был.

- Не сомневаюсь, – Жук снова потянулся к остывшему кофе Егора Дмитриевича.

- Хотите свежего? – упредил его Егор Дмитриевич. – Я могу сварить.

- Что?... – Жук с недоумением посмотрел на свою протянутую руку и отдёрнул её от чашки. – А, нет, спасибо. Это я машинально... Я вам сейчас покажу, про что Никита не отчитывался.

На экране появилось испуганное мужское лицо в очках.

- Марков Владимир, семьдесят второго года рождения, уроженец Ташкента. Школьный друг Никиты. В конце июня прошлого года приехал в Москву. Хотел активно участвовать в распространении учения Георгия Грибового.

- Это кто ещё такой?

- Учитель человечества. Мессия. Фёдор Рыбалкин с псевдонаучным уклоном. Если это вам говорит что-нибудь.

Егор Дмитриевич покачал головой.

- Я не могу сказать, шарлатан он или психически больной – скорее всего, и то, и другое. Как бы то ни было, крайне активный тип. Имеет офис, регулярные семинары проводит, книги издаёт. Утверждает, что разработал технологии ментального предотвращения всех катастроф и болезней. Мёртвых, само собой, тоже воскрешает.

- Надо же. Какое совпадение.

- Вторым пришествием Христа себя ещё не объявил. Но и это не за горами, я уверен. В общем, бог с ним... Каким образом Владимир Марков оказался у нас. Ответ на этот вопрос непосредственно упирается в самую плохую новость, которая у меня для вас есть, – минуту или две Жук открывал-закрывал папки с многочисленными jpg-файлами. В конце концов на экран вернулась поблекшая фотография девочки с октябрятским значком. – Узнаёте эту девочку? Это Зина. Восемь лет.

- ... Нет, как хотите ругайте Совок, а у него был стиль, – Егор Дмитриевич расплылся в невольной улыбке. – Передничек, звёздочка... У моего младшего оболтуса, впрочем, тоже форму ввели недавно. Ничего такая, аккуратная...

- Да, – равнодушно сказал Жук. – Плохая новость, Егор Дмитрич, в том, что до четырнадцати лет Зина была отличницей и вундеркиндом. И Маша тоже – не вундеркиндом была, но, насколько я понимаю, вполне толковой девчонкой, со светлой головой. Её нынешние интеллектуальные способности иначе как мягкой формой дебилизма не назовёшь. У Зины ситуация несколько лучше. Ничего клинического. Она, выражаясь бытовым языком, просто дура. Инфантильный склад характера. Очень слабое аналитическое мышление, особенно что касается анализа поведения других людей. Полное отсутствие критического мышления. Склонность к фиксации на любых идеях, которые ей внушаются. Или просто попадаются под руку... Таких людей на свете, конечно, хватает, в силу генетической лотереи и воспитания, без каких-либо загадочных причин. Но здесь другая история. И Зина в четырнадцать, и Маша в восемь лет – обе были умнее, чем сейчас. Я уверен, тут имеется прямая связь с появлением агента и его деятельностью в организме. Подозрения у меня были с самого начала, а после Маши сомнений почти не осталось. Никита, видимо, подслушал, как я обсуждал этот вопрос с Викой или Женей. Не знаю. Так или иначе, он притащил этого приятеля своего, Маркова Владимира, ссылаясь на его интеллектуальную деградацию. Не думаю, что таковая имела место – там уже исходные данные были не особенно выдающиеся. Агента в нём, естественно, не оказалось. Но и отпустить мы его не могли. Никита сразу растрезвонил ему всё на свете, а он – вы можете себе представить, что за человек. Фанатик, новообращённый, в голове полная галиматья, гуру этот его под боком тут, в Москве... В общем, я сказал ему, что предстоит пострадать за истинную веру и за Учителя. Мы устроили его в подвале бани, там было много пустого места...

- Ааа, подвал... Я, когда всё строили ещё, приехал как-то посмотреть... Чуть не приказал его закопать обратно. Кричал им, на черта такой подвал в бане. А он, выходит, пригодился.

- Пригодился... До появления Маркова Владимира у нас были три собаки, десять свиней и шимпанзе из Белоруссии. Не знаю, где в Белоруссии шимпанзе разводят, его лично Никита привёз, надо отдать ему должное. Что мы со всей этой живностью пытались сделать... – покашливая в левый кулак, Жук убрал с экрана фотографию Вовчика и открыл разноцветную схему с большим количеством стрелочек и пояснений. – Смотрите внимательно, Егор Дмитрич. Это воплощение главного героя. То, что я называю «агент». Какая-то его часть, по крайней мере. Вероятно, важная.