Изабель Фонсека - Привязанность Страница 22

— Черт. Дэн?! Привет. Это ты, Тео? Конни? Это Конни? Погоди минутку.

Прикрыв рукой микрофон, он сказал Джин:

— Не жди меня. Это может занять с полчаса. Если только нас не разъединят.

Прихватив с разделочного стола пиво, он вместе с беспроводной трубкой и письмом укрылся в своем кабинете. Теперь Джин придется ждать, чтобы услышать новости от Вик. Стоя возле раковины, она ела огромную креветку и думала, что если будет жить одна, то в этом найдется хоть одно преимущество: никакой тебе больше готовки. Когда она взглянула на два пакета, ее хладнокровие улетучилось. Тот, что надписан мелким почерком, подождет; она знала, кто прислал второй, и от этого волосы у нее встали дыбом. Книжный пакет, в котором не было книги, адресованный Марку. Она изучила эти большие заглавные буквы с обратным наклоном — неискушенный почерк Джиованы. Лондонская марка, обратного адреса нет.

Природное любопытство Джин через несколько месяцев действий исподтишка обратилось в своего рода навык, и она с первого взгляда заметила, что пакет не был ни опоясан лентой, ни заклеен, всего лишь скреплен стиплером: эти скрепки легко можно будет вставить обратно. Держа пакет в глубине раковины, чтобы его не было видно никому другому, она одну за другой вытащила легкие алюминиевые скрепки, кладя их в блюдце на полке, затем сунула руку в пакет и извлекла из него что-то твердое, в пузырчатой обертке.

Она сняла пластик и, озадаченная, взглянула на оголенный предмет, перекатывавшийся у нее в ладони. Твердая штуковина из розовой резины, то ли соска-пустышка, то ли изощренная кухонная принадлежность. Затычка для бутылки — или, может, что-то для смешивания коктейлей? Ясно как день, Марк и Джиована обожают коктейли. Но это больше походит на детское зубное кольцо, из тех, что сначала помещают в кулер. Она поднесла странную штуковину к свету, чтобы увидеть какие-либо обозначения. Ну да, кольцо имеется, но слишком маленькое даже для детской ручонки. А с одной из сторон — толстый плосковатый выступ, из той же формованной резины, но ребристый. Орудие пыток? Снова заглянув в пакет, Джин обнаружила свернутый листок — инструкцию: Рис. 1. Натяните кольцо на эрегированный пенис. Это не соска-пустышка, это стимулятор, предназначенный для удовольствия Джиованы. Нет, для удовольствия Джин. Зачем бы еще она его сюда присылала? Просто выделываясь, переходя все границы, что, как всем известно, можно себе позволить с порабощенным мужчиной. Сувенир, вроде тех трусиков с дорожными знаками? Интересно, его использовали? Она снова завернула эту мерзопакость, вставила обратно скрепки и вернула пакет на полку, на что ушло меньше минуты. Гораздо дольше она мыла и скребла руки, слепо уставившись в окно. Закончив, она сняла пакет с полки и швырнула его в мусорное ведро под раковиной.

По-прежнему уставившись в открытое окно, Джин снова стала мыть руки. На изгороди, обозначавшей границу усадьбы, она увидела ярко-оранжевого, словно знак, предупреждающий о дорожных работах, пернатого гостя. Тот был одним из здешних завсегдатаев, и за его флюоресцирующее оперение Джин прозвала его Светооформителем. Бедняге негде было укрыться, кроме как в птичьей энциклопедии, в которой невозможно найти ни одной похожей особи. Она подалась вперед, протягивая через окно какие-то крошки, призывая его подлететь ближе и пытаясь забыть о том, что только что видела.

Джин не слышала, как Марк вышел из дома, но теперь он шел по направлению к дороге. Она надела очки и увидела, что на ходу он обеими руками запахивает свой халат, предоставив поясу волочился сзади в пыли. Он вышел, чтобы закрыть ворота. Она знала, что его раздражает, когда Кристиан оставляет их открытыми, и что причиной этого раздражения является сам Кристиан. Она смотрела, как он изо всех сил пытается одной рукой накинуть проволочную петлю на штырь, по-прежнему удерживая халат запахнутым. И не смогла сдержать улыбку, когда он попытался запахивать халат локтем, чтобы высвободить другую руку, и орудуя теперь обоими локтями. Налетевший ветер взметнул его волосы, затронув, вероятно, и халат. Он, должно быть, ругается на чем свет стоит, подумала она, когда он отступил назад, все же продолжая скрещенными руками удерживать халат плотно запахнутым, глядя на ворота и выжидая, не раскроются ли они вдруг сами по себе, что те порой и делали. Просто для того, считал он, чтобы ему досадить.

Когда Марк вернулся, завязав свой пояс теперь не на бант, но на двойной узел, Джин уже сидела снаружи, попивая кофе. На столе стояли кофейник и чашка для Марка.

— Нас разъединили, — сказал он. — Через час мне надо будет поспеть в «Сен-Жером».

— Можем мы сначала прочесть письмо Вик?

— Как раз собирался, — сказал он, вытаскивая конверт из кармана халата и роясь в другом в поисках своих очков без оправы, предназначенных для чтения. («Так их гораздо легче терять, — пояснил он когда-то. — Они специально так разработаны, чтобы с ними проще было разделаться».)

— Дорогие мама и папа. — Марк тут же сам себя перебил. — Слава богу, мы с тобой снова мама и папа — меня просто тошнило от этих дел с Джин и Марком. Наверное, она где-то прочитала, что из-за этого твои родители испытывают к тебе большее уважение, вне зависимости, как ты себя ведешь…

— Да читай же! — сказала Джин.

— Дорогие мама и папа, у меня здесь все потрясно, прикольно унд суперклассно! Обычная гадкая погода, не то что у вас! Закончила эссе об Энгельсе, угрюмом бастре. Я рад, что Вик присвоила сокращению от «бастарда» четкое постоянное написание, а ты? Это, так и знай, специально придумано, чтоб избегать американского произношения. Так, где это я? Вы знали, что он жил в Примроуз-Хилле[36]? Малоизвестные факты об угрюмых бастрах. Я начала изучать Макса Вебера. Деркхейм со своим беспределом был неплох, но[37]… Х-м-м, ну-ка, ну-ка.

— Не пропускай!

— Потрясно справили совершеннолетие Файоны, которой подарили не меньше трех iPod’ов[38]… так, это намек, намек. Я была в своем зеленом платье с бисером и в отличных серебряных туфельках, которые почти новыми купила за полцены на рынке. А для Фай я до сих пор ничего не раздобыла. Замечали, как трудно что-то покупать, ну, тратить деньги на подарочек, когда вечеринка уже позади?

Марк остановился, чтобы обменяться с Джин довольными взглядами.

— Зажигали в клубе Tramps[39], это такое отстойное шикарное заведение в Саут-Кене для тусовщиков вашего возраста — Так! — куча отличной бесплатной выпивки, которую выставил ее папик — он до сих пор тискает девочек и говорит всякие унылости типа «Ты молод настолько, насколько способен понять женщину!» Бедная Файона. Да, всю почту я отослала Нолин… Майя порвала с Гэвином и все время торчит дома, и это классно, я имею в виду, что она никуда не выходит. Высылайте денежки (ха-ха). PS. Мам, ты что, уже позабыла, как емелить??? Как вам там живется в вашем раю? Экс, экс, экс, Вик. — Что ж, — сказал он, складывая письмо, — звучит неплохо. Просто-таки бодро.

— Определенно что-то новое в ее тоне.

— Да, ни тебе стрел вины, ни пращей жалоб.

Джин пропустила это мимо ушей.

— А можно мне самой посмотреть?

— Погоди-ка. Вроде бы в конце здесь кое-что говорится, нет?

Он снова развернул письмо, надвинул очки на переносицу и перевернул страницу, отыскивая что-то такое, что опустил.

— Пишет, что кое с кем познакомилась. Помните, я ходила на лекции Хобсбаума[40]? Вот, и там же был Викрам, и мы с ним познакомились в очереди за стаканом бесплатного вина. Надеюсь познакомить вас с ним, когда вы приедете. Кстати, а когда вы приезжаете? Вэ эс ка эль. Восклицательный знак.

— Эй, ты этого не читал. Дай-ка посмотреть.

Джин попыталась выхватить письмо, но он плотно прижимал его к груди. Она начала было возмущаться, но осеклась, увидев, как он изменился в лице. До нее дошло, что самая мысль о том, что Виктории появился бой-френд, глубоко ему ненавистна. Он даже не хотел обращать это в факт путем оглашения.

— Да ладно тебе. Поживем — увидим, — сказала она. — Ты же сам целый год удивлялся, почему у нее до сих пор нет друга.

На Марке лица не было, он ее словно не слышал. Ответа не последовало: он явно был против.

Письма Виктории было не узнать — оно не было обычным ее перечнем личных горестей и общественных негодований (претензий к подругам, несправедливостей по отношению к налогоплательщикам великого городишки Кэмден), в сущности, вообще ничего об ее чувствах. А потом этот сюрприз, пришпиленный под конец. Джин казалось, что она понимает, какая перемена произошла в дочери, что служит источником этой новой ее легкости, неуклюжей болтливости. У нее был секс. Джин отнюдь не воображала, что Вик девственница, напротив, была вполне уверена в обратном. Но все прежнее имело лишь формальную, техническую сторону.