Джоанн Харрис - Небесная подруга Страница 22

Немного погодя я услышал:

— Че те надо?

Он слегка запинался от алкоголя, но говорил совершенно бесстрастно.

— Ох, Роберт… — Кажется, голос мой дрожал; на глаза наворачивались слезы. — Что ты с собой сделал? Почему не пришел ко мне, если у тебя неприятности? Зачем прятаться в таком ужасном месте…

Мой голос дрогнул, и я положил руку на плечо друга, желая скорее успокоиться, чем успокоить. В смутные времена Роберт поддерживал меня, он всегда был надежным, беспечным, веселым. Что могло так сильно изменить его? Ответ пришел тотчас — на самом деле он лежал на поверхности.

— Розмари, — прошептал я. — Это из-за Розмари?

Роберт отозвался незамедлительно.

— Нет! — резко оборвал он меня. — Ничего подобного. Это мои дела. Оставь меня в покое.

Он говорил горько и почти жалобно. Прежде веселый и трогательный, Роберт стал грубым и нервным; он выказывал слабость и беспомощность, как бывает с пропащими наркоманами или безумцами. Я растерялся: вдруг обрушилось все, что было прочного в моем мире.

— Но ты мой друг, — возразил я. — Если болен, если нужна помощь, я всегда…

— Мне не нужна помощь!

Ответ прозвучал так громко, что на нас глянула вульгарная женщина из-за стойки — похоже, прикидывала, ждать ли неприятностей. Роберт заметил это и заговорил тише, но его глаза по-прежнему враждебно поблескивали, а тон был ядовитым.

— Мне не нужна помощь, — повторил он. — Я счастлив с Розмари. Я сделал ей предложение. — Помолчал и добавил, словно отметая возможные сомнения: — И она согласилась.

— Вот как, — проговорил я. — Она выйдет за тебя замуж? Поздравляю. И когда же?

Новость совершенно выбила меня из колеи, я с трудом подбирал слова.

Роберт заметил мое смятение и попытался снова стать приветливым, как обычно.

— Розмари хочет… в августе. У нас достаточно времени. — Он заставил себя улыбнуться, но взгляд оставался пустым. — Не знаю, о чем ты думаешь, старина, но мне и правда ничего не требуется. Ты же сам видишь. Нужно было тебе позвонить, конечно, но я был занят подготовкой к свадьбе: все успеть, сообщить родственникам…

— Ты плохо выглядишь, — беспомощно сказал я.

— Мало спал в последнее время. Да еще приступ мировой скорби. Не задался денек. Розмари занята, я отправился на прогулку и вот, почти дошел до берегов Леты, так сказать.

Это напускное легкомыслие и то, что он хотел меня обмануть, были страшнее раздраженного крика. Я смотрел на друга и видел чужого человека — безумные глаза за карнавальной маской. Я понял, что совсем не знаю его, и боль пронзила мне сердце.

— Я видел тебя на мосту, Роберт. Ты убежал, но я тебя узнал.

— На каком мосту?

Я рассказал все с самого начала — как нашел тело, как заметил Роберта и позвал на помощь. Он скептически пожал плечами и ответил почти как прежде, благожелательно и немного свысока:

— Дэн, ты обознался.

— Уверен, это был ты. В этом самом пальто… Боже правый, ты же смотрел прямо на меня!

В первый раз за вечер Роберт поглядел мне в глаза и положил руку на плечо.

— Послушай, старина, — сказал он. — Неужели ты думаешь, что я могу убежать, когда ты зовешь на помощь?

Я покачал головой.

— К тому же, — продолжал Роберт, — ты был в шоке. А я знаю, как плохо ты видишь. Тебя трясло, ты увидел человека в похожем пальто, позвал его… все остальное довершило воображение. Неудивительно, что бедняга убежал.

Он снова принудил себя улыбнуться. На этот раз я почти поверил.

— Что касается болезней, — продолжал он, — ты и сам неважно выглядишь. Не волнуйся, старина. Иди-ка домой, отдохни и не переживай. Я позвоню на днях, сходим куда-нибудь, выпьем. Как в прежние времена. Идет?

Я кивнул.

— Как в прежние времена. До свидания, Дэн. А теперь уходи. Увидимся, когда я буду в лучшем настроении.

Роберт снова наполнил свой стакан.

Я почувствовал себя одиноким и отвергнутым. Поднялся и вышел на свежий воздух, обуреваемый мыслями. Что-то случилось, я знал, и никакие возражения Роберта не могли переубедить меня. Но почему я решил, что он солгал? Зачем ему понадобилось лгать?

Розмари. Опять Розмари. В ней корень всего, это она изменила Роберта и разлучила нас. Может быть, она мне ответит и все объяснит? Я остановился на Милл-роуд и задумался.

Затем вернулся в погребок.

Женщина за стойкой сообщила все, что мне требовалось. Она запомнила Розмари, хотя не знала ее по имени. Да, девушка часто появляется вместе с Робертом, а живет в одном из тех убогих домиков за городской чертой, у реки.

Было чуть больше десяти — если повезет, успею до того, как Розмари ляжет спать. Я пошел быстрее, убеждая себя, что сердце забилось чаще лишь от непривычных усилий. В двадцать минут одиннадцатого я добрался до нужного места. Эти дома некогда принадлежали одному из колледжей, а теперь перешли в частное владение. Большинство окон были темны, но кое-где горел свет — красный, синий или пурпурный, в зависимости от занавесок. У каждого подъезда висели почтовые ящики с именами жильцов.

Я обошел шесть лестниц, прежде чем увидел табличку с надписью «Эшли 2», и поднялся до квартиры. Постучал — никто не ответил. Снова постучал и прислушался, но за дверью было тихо и темно. Розмари отсутствовала. Я посмотрел на часы и нахмурился: двадцать пять минут одиннадцатого, слишком поздний час, чтобы молодая женщина ходила куда-то одна. А может быть, не одна? Я задумался. Вдруг она снова работает в каком-нибудь баре?

Или нашла другого мужчину.

Неужели я угадал? Если так, подавленность и агрессивность Роберта вполне понятны. Поэтому он не хотел меня видеть — может быть, считал, что я все еще обижен на него за уход Розмари. Я решительно выбросил из головы эпизод на мосту, удовлетворившись полученным объяснением.

Я стал спускаться по лестнице, заинтригованный, но удовлетворенный тем, что тайна моего друга раскрылась. Бедный Роберт. Поэтому он и набросился на меня после вопроса о Розмари. Ведь он впервые увлекся женщиной до такой степени, что сделал ей предложение. Нельзя сказать, что это невероятный поворот событий — ведь мне Розмари тоже изменила. Я размышлял, остановившись у окна на нижней площадке, и вдруг уловил движение снаружи. Не было никаких причин думать, что там Розмари, но все же я был уверен. Может, узнал ее походку, посадку головы? Как я сумел заметить это, бросив единственный взгляд в окно, до сих пор не понимаю. А может быть, все просто: стоит раз увидеть Розмари — уже не забудешь.

Я не стал тратить время и высматривать ее сквозь мутное стекло. Вместо этого я стремительно сбежал по лестнице, чуть не врезавшись в стену на нижней площадке. Распахнул дверь и выскочил в ночь с именем Розмари на устах, с пылающим лицом. Мой голос безответно разнесся в холодном воздухе. Она исчезла.

Я бросился за ней, заглядывая в каждый переулок, каждый подъезд, каждую подворотню. Вернулся обратно, обошел дом и улицу за ним, где выстроились в ряд мусорные баки. Безуспешно. Розмари исчезла.

Выругавшись, я вернулся в тот грязный бар, где разговаривал с Робертом. Но заведение закрылось, а мой друг, разумеется, ушел.

Тогда я вернулся к квартире Розмари и стал ждать ее возвращения. Ждал долго, но она не пришла.

После той ночи под ее дверью меня словно выбросили из жизни — и моей собственной, и обычной человеческой. Вернулись сны о Розмари, и чем дальше, тем больше грезы становились реальностью, а реальность бессмысленно закручивалась и куда-то утекала, как вода в водостоке. Каждую ночь Розмари являлась мне, внушая страсть и ужас. Ведьма моих тайных желаний, моя небесная подруга — я видел эти сны сквозь кроваво-красную вуаль ее волос. Я был болен от возродившейся страсти к Розмари, от тревоги за Роберта, от чувства вины перед ним. Забыв о еде и работе, я проводил дни в праздности и болезненных мечтах. Сидел в кофейнях, надеясь мельком увидеть ее, как будто это могло мне помочь. Вокруг цвело лето, а Кембридж становился все мрачнее и беспокойнее. Что-то витало в воздухе, газеты были полны сообщений о преступлениях. Расследование дела о «мертвом теле в заводи» (его квалифицировали как убийство и призвали горожан держаться по ночам подальше от реки и пустынных мест) продолжалось, но я едва замечал это.

Дважды я видел Розмари — один раз издалека, когда она была одна, и еще раз — вместе с Робертом. Я поздоровался, они остановились. В ярком солнечном свете лицо Розмари утратило все краски, она была болезненно-бледной, но по-прежнему прекрасной. Светлые лиловые глаза на узком лице казались бездонными, рыжие волосы убраны назад и прикрыты темно-зеленым платком. К моему удивлению, Роберт выглядел хорошо — отдохнувший и спокойный, без следа прежней загнанности. На мои осторожные расспросы он отвечал терпеливо и дружелюбно, как в прежние дни нашей дружбы, до Розмари. Она же говорила мало. В последнее время ей нездоровилось — это всего лишь грипп, заверил меня Роберт, но здоровье у нее слабое, она хрупкая, и ей необходим отдых.