Фрэнк Харди - Власть без славы. Книга 1 Страница 22

Невзирая на связи в главном полицейском управлении, Гарсайд не сумел установить местопребывание свидетелей обвинения. Поэтому он посоветовал Джону Уэсту выследить их, когда они выйдут из здания суда после слушания дела Пэдди. Слежка была поручена Борову и Дику Капусте; они обнаружили, что обоих шпиков поместили в гостинице глухого городишки, удаленного на несколько сот миль от Мельбурна. На другой же день к ним отправились Джон Уэст и брат Пэдди, Дэнни Каммин, — такой же худущий, как Пэдди, но гораздо более сообразительный. Джон Уэст вручил насмерть перепуганным шпикам по двадцать соверенов и посоветовал им исчезнуть, ибо «у нас в Керрингбуше знают, что делать с лягавыми».

Сенсационный процесс Джона Уэста начался при переполненном зале. Подсудимый и его адвокат были неприятно удивлены тем обстоятельством, что только один из свидетелей обвинения внял совету Джона Уэста: второй, опасливо озираясь, сидел между двумя дюжими полицейскими.

Почти в самом начале заседания этот свидетель обвинил подсудимого в даче взятки.

Джон Уэст вскочил со своего места.

— Это ложь! Ложь! — закричал он.

Дэвид Гарсайд, схватив своего подзащитного за полу, заставил его сесть и затем обратился к прокурору с вопросом, на чем основано столь тяжкое обвинение, а затем приступил к перекрестному допросу. Свидетель давал показания дрожащим голосом. Дэвид Гарсайд с неподражаемым спокойствием категорически отверг обвинение и задал вопрос:

— Вы сказали, что это произошло в четверг или пятницу на прошлой неделе. В какой же именно день это произошло?

Свидетель отвечал, что точно не помнит. При этом он боязливо косился на Джона Уэста и вспоминал слова «у нас знают, что делать с лягавами…»

Дело было отложено, чтобы дать полиции время разыскать второго свидетеля.

Об этом первом заседании суда газеты напечатали пространные отчеты, однако о дальнейшем ходе процесса печать стыдливо молчала и к концу его ограничилась кратким сообщением об исходе дела. Репортеры из отделов судебной хроники многих фактов не знали, а если и знали, предпочли держать их про себя, так как Джон Уэст, по совету Дэвида Гарсайда, воздействовал на них и убедил не вдаваться в подробности.

Пропавший свидетель так и не нашелся. Его коллеге преподали наглядный урок, доказав тем самым, что в Керрингбуше, несомненно, знают, что делать с доносчиками. Боров, Дик и Ренфри, выбрав для расправы место за мельбурнским кладбищем, сперва сломали ему руку, а потом избили до бесчувствия.

Дело несколько раз откладывалось, причем судья проявлял подозрительное равнодушие к причинам, которые помешали свидетелям обвинения явиться на суд. Наконец после долгих проволочек дело против Джона Уэста было прекращено. Немного спустя высшая судебная инстанция оправдала и Пэдди Каммина.

— Ура Джеку Уэсту! Ура! Ура!

— Да здравствует Джон Уэст! Ура!

Приветственные крики неслись из повозок, проезжавших мимо лавки Каммина: рабочие с женами и детьми отправлялись за город на спортивный праздник. Угощение, а также призы были пожертвованы Джоном Уэстом. Он не жалел денег на такие развлечения и даже устраивал поездки в горы, за двадцать миль от Керрингбуша, Для сбора ягод. Среди рабочих, сидевших в повозках, было много завсегдатаев тотализатора. Джон Уэст приобрел славу щедрого человека не только среди своих клиентов, но и среди тысяч других жителей Керрингбуша, и даже за пределами его.

Сейчас он стоял на пороге лавки, скрестив руки на груди, широко расставив ноги; на нем был дорогой серый костюм и неизменный черный котелок. В ответ на приветствия он весело махал рукой, глядя, как повозки катят дальше по Джексон-стрит.

Был теплый солнечный день; Джон Уэст чувствовал себя как нельзя лучше. После почти целого десятилетия нужды и отчаяния времена стали меняться к лучшему. Безработица уменьшилась, а чем больше было денег у рабочих, тем больше доходов получал Джон Уэст. Его состояние равнялось уже пятидесяти тысячам фунтов, считая наличный капитал, движимое и недвижимое имущество. Этим стремительным обогащением он прежде всего был обязан Дэвиду Гарсайду. Это он объяснил Джону Уэсту, что капитал, положенный в банк, расти не будет; для этого нужно заставить других работать на себя, — иными словами, вложить деньги в какое-нибудь дело. Джон Уэст, вопреки всем заверениям адвоката, боялся покупать акции; он хотел поместить свои деньги во что-нибудь вещественное, осязаемое, что принадлежало бы только ему. Поэтому он приобрел жилые дома — десятки домишек, главным образом в Керрингбуше. Платил он за них по пятьдесят фунтов, а теперь цена на них уже удвоилась, так как спекуляция земельными участками понемногу оживала. Кроме того, он вложил довольно крупные суммы в небольшие торговые предприятия. Если какой-нибудь оборотистый житель Керрингбуша хотел «открыть свое дело», он мог быть уверен, что Джон Уэст отнесется к нему весьма благосклонно и «выложит деньги», выговорив себе «всего-навсего» пятьдесят один процент с будущих доходов. Он даже купил две гостиницы — одну в Мельбурне, другую в Керрингбуше; дела в этих гостиницах шли хорошо, и, помимо своего основного назначения, они служили Джону Уэсту отделениями тотализатора. Десятки парикмахеров в Керрингбуше и вне его работали в качестве агентов Джона Уэста на комиссионных началах.

Джону Уэсту нравилось, что рабочие кричат ему «ура». Он гордился своей популярностью. Его тотализатор пользовался доброй славой: Джек Уэст не обманет, слово держать умеет и всегда выручит из беды. Не последнюю роль в его популярности играли щедрые пожертвования на спортивные клубы и благотворительные учреждения.

Когда повозки скрылись из глаз, он дошел до перекрестка и, обогнув каретную мастерскую, направился к черному ходу своей лавки. На углу переулка и перед воротами толпился народ. Джон Уэст весело поздоровался с завсегдатаями лавки. Группы людей, оживленно разговаривая, стояли по всему кварталу. Оборот тотализатора за последнее время увеличился во много раз; игроки приезжали из соседних пригородов и даже из Мельбурна. Трамваи по Джексон-стрит шли переполненные, в особенности по субботам.

Двор, в который вошел Джон Уэст, мало походил на старый двор лавки Каммина. Теперь клиенты входили через спускную дверь, вделанную в крепкий деревянный забор; по верху забора в три ряда была натянута колючая проволока. Над дверью виднелась надпись «Склад дров и угля», а за дверью были сложены штабеля дров и кучами насыпан уголь.

В глубине двора высился второй забор, также защищенный колючей проволокой. Такая же опускная дверь вела во внутренний двор лавки, весьма искусно скрытый от посторонних глаз. Место для этого дворика было выкроено путем уменьшения дворов при соседних домах. Так как все эти дома теперь принадлежали Джону Уэсту, то ему нетрудно было передвинуть заборы, обнести новый двор высокой стеной и проделать в ней потайные выходы во дворы всего квартала. Кроме того, к стене были прислонены три стремянки. В соседних домах безвозмездно проживали служащие тотализатора; это счастье досталось им по жребию; причем каждая жеребьевка была подстроена так, чтобы счастливый билет наверняка попал в руки преданного и надежного сподвижника Джона Уэста.

Много хитроумных нововведений защищали служащих и клиентов тотализатора от непрошеного вмешательства полиции. Для приема ставок было пристроено специальное помещение: длинный сарай с приподнятым на два фута полом. Три железные трубы диаметром в два дюйма соединяли деревянные столбы, поддерживавшие крышу с открытой стороны сарая. В конце его имелся отгороженный досками закуток с решетчатым окошком, выходившим в заднюю комнату лавки. В полу первой комнаты был прорезан люк, под которым начинался подземный ход, соединявший лавку с кухней одного из соседних домов. О существовании этого подземного хода знал только Джон Уэст да те служащие тотализатора, которые почти полгода рыли его.

Вход на дровяной склад охраняли Боров и Дик Капуста; они пропускали только тех посетителей, которых знали в лицо или за которых ручался один из завсегдатаев.

Перед входом во внутренний двор охрану несли два субъекта самого отталкивающего вида: справа стоял Одноглазый Томми, которому много лет назад в уличной драке выбили глаз и так исковеркали все лицо, что на нем как бы застыла омерзительная усмешка. Одноглазый Томми имел на своем счету длинный список самых разнообразных преступлений. Не уступал ему в этом и его коллега, стоявший слева, метко прозванный «Горилла»; его уголовное прошлое включало два года тюрьмы и наказание плетьми за покушение на изнасилование и два года — за оскорбление действием. Скандалы в тотализаторе не были редкостью, но эта достойная четверка беспощадно расправлялась с нарушителями спокойствия. Они же по очереди охраняли тотализатор ночью; в их обязанности, кроме того, входило вразумление тех игроков, которые делали ставки по телефону и не всегда торопились со взносом денег.