Ирина Степановская - Как хочется счастья! (сборник) Страница 22

– Мы закрываемся, – повторил чей-то голос возле меня. Я отставил пустой стакан и вышел. В кармане трещала арфа. Я вытащил телефон.

– Вадик, ты где? – Судя по голосу, это уже была не игра. Никакой Вишневской не слышалось и в помине. В телефон орала обыкновенная птица-трещотка.

– Вадик, я звоню тебе, звоню, ты не отвечаешь! Стоит мне на минуту отвернуться, ты исчезаешь! Где ты был?

Я попытался сосредоточиться.

– Что случилось, Алла?

– Что случилось? Что случилось! – она повторяла это, захлебываясь в рыданиях. Я будто видел, как по ее красному лицу текут крупные прозрачные слезы. Алла давилась, сморкалась, терла нос, а на подоле и груди ее блестящего красного платья растекались мокрые пятна.

– Вадик, что ты молчишь?

Я пожал плечами в темноту улицы.

– А что я должен делать? Рвать на себе волосы оттого, что ты предпочла Бориса?

– Вадик, что ты говоришь? Ты говоришь чепуху! Ты ничего не знаешь! Он предложил роль Мелани – Варьке!

Как я ни был пьян, я все-таки удивился.

– Роль Мелани – Присси?

Она заорала:

– Ну да! Дубина ты стоеросовая! Мы же все отказались переходить в его постановку. Подумали – и отказались. И Скарлетт, и Эшли, и я… Согласилась только Варька. Вадик! Ты слышишь?

Я все молчал. Не мог поверить Алле, но в голове уже крутилась мысль, где мне быстро найти новую Присси. Впрочем, наверное, это будет нетрудно. Партия Присси технически не очень сложна. Можно будет поискать в нашем же институте…

– Вадик, ты пьян? – Аллу озарило. – Ты можешь сам добраться домой? Где ты сейчас?

Я тупо сказал:

– Метро «Баррикадная».

Алла опять заговорила голосом Вишневской.

– Вадик, я здесь недалеко. Я быстро приеду. Ты стой на месте и никуда не уходи. Ты понял?

Но я не захотел ей отвечать. Я устал. Я просто взял и нажал на кнопку.

Продавать алкоголь ночью было строго запрещено, но маленький магазин на площади оказался открыт.

– Налить можете? – спросил я усатого хозяина.

– Отчего не налить, дорогой, нальем. Что тебе, дорогой?

– Давай коньяку. Немного. Грамм сто.

Он протянул мне одноразовый стаканчик с коричневой жидкостью откуда-то снизу. Я взял стакан и хотел идти.

– Нет, дорогой, ты пей здесь. На улице не надо.

Я посмотрел на него, он мне улыбнулся.

– Вот тебе конфета, дорогой.

Коньяк был нехороший, но я заплатил хозяину за риск. Мы постояли с ним у двери. Я глядел наружу через стекло.

– Здесь было дерево, – сказал я.

– Где, дорогой?

– Здесь, рядом. Слева или справа. А может, прямо на месте твоего магазина.

– Не знаю, дорогой, – хозяин хотел, чтобы я уже допил. Зачем ему неприятности. – Ты здесь живешь?

– Живу.

– Домой дойти сможешь?

– За мной сейчас приедут.

– Тогда не уходи. Еще тебе налить?

– Нет. – Я подумал, что, пожалуй, в самом деле, мне хватит.

Хозяин задумчиво покачал головой.

– Знаешь, я приехал в Москву три года назад… Здесь никакого не было дерева…

– Спасибо. Я устал.

– Мы все устали. – Хозяин почесал затылок. – Вот у меня два брата…

– А сколько сейчас времени?

Он посмотрел на часы.

– Два ночи. – Куда ему было торопиться. Его ларек был открыт всю ночь.

Я кивнул ему на прощание и вышел.

Если с этим спектаклем все будет хорошо, возьму Нину к себе на следующую постановку. Для работы с текстом. Обозначу как-нибудь так. Но полы она больше ни у кого мыть не будет. Пускай наймет себе домработницу. Я стоял у метро, засунув руки в карманы. Мне было холодно. Напротив сияла множеством огней высотка.

Мы пели с Таней на этом месте еще раза три, расширяя репертуар, пока нашим бизнесом не заинтересовался Леха.

– Сколько вы зарабатываете вашим французским? – спросил он меня как-то, когда я, опять до дрожи и ужаса счастливый, вернулся в общагу после нашего очередного с Таней концерта.

– На кафе хватает.

– И только-то? – Он сделал задумчивую гримасу. – Внимание. За это дело берусь я. Кому вообще нужно ваше парижское небо? Наш номер будет называться «Светит месяц». Таньку нарядим в русский сарафан, на башку – кокошник. Я буду с балалайкой, тебе, уж ладно, оставим аккордеон. Играть станем не на Баррикадной. С другой стороны – у входа в зоопарк. Там публика с «детями», гуляющая, свободная. Увидишь сам, дело пойдет совсем по-другому.

Я так растерялся, что даже не нашелся, что ответить. Зачем мне какой-то «Светит месяц», если мне так хорошо вдвоем с Таней? Но Леха прямо на следующий день подошел к Тане перед лекцией.

– Танюха, смотри, что я тебе принес.

Это были голубой сарафан с серебристой отделкой, серьги и кокошник с фальшивой косой. Я потом думал, где же он их так быстро раздобыл? И пришел к выводу, что номер Леха тоже обдумал заранее.

Серьги – длинные, бутафорские, из легкого металла, от мочки почти до плеча, но с голубыми сияющими камнями в цвет Таниных глаз, Тане безумно понравились. Она прямо на лекции воткнула их в уши.

– Заметано, Вадик. Сегодня в пять ждем тебя с твоим агрегатом на Краснопресненской.

Я посмотрел на Таню – она отвела глаза. «Ждем тебя»? Мне все это не понравилось, но не пойти я не мог. Конечно, мой аккордеон был им нужен, но в принципе «Светит месяц» прекрасно идет и под одну балалайку.

– Танька, ты подрепетируй после лекции несколько движений. Ну, по кругу там с платочком пройтись, руки в боки воткнуть, покружись в обе стороны…

Это после Эдит Пиаф?

– Я умею танцевать русский народный танец, – спокойно сказала Таня.

– Ну да, я вспомнил. Ты ж занималась, – как о чем-то вполне несущественном, вякнул Леха. – Вадька, ты вприсядку умеешь с аккордеоном?

– Я вприсядку вообще не умею, – мрачно буркнул я.

– Ох, неумехи, все за вас делай сам! – Леха протянул руку, чтобы небрежно потрепать меня по загривку.

Я уклонился. Он не заметил.

– Танюха, пойдешь в буфет?

Она кивнула. Я молча поплелся за ними. Что тут сделать? Мы сидели за столиком втроем. Леха балагурил. Как всегда, в своей обычной манере, но меня уже не смешили его остроты. Таня, по обыкновению, молчала. После обеда я отозвал ее в сторонку. Леха посмотрел на меня насмешливо.

– Ладно, голубки. Поворкуйте пока. Мне нужно найти одного препода, а в пять – как договорились. На Краснопресненской.

Мы пошли с Таней по коридору. Я в который раз отметил, какая прямая и стройная у нее спина. А Леха – не промах, вдруг пришло мне в голову. Понял, что Таня с ее танцевальной подготовкой может привлечь больше народу.

– Слушай, а нам это надо – идти с ним? – спросил я ее, когда мы на лестнице остановились у подоконника.

– Может быть, Леша прав? Уж если работать, так за что-то? Можно попробовать.

– Знаешь, как-то после Парижа – «Светит месяц»…

Она лишь пожала плечами.

– Настоящий артист должен быть разносторонним. Утром – одно играем, вечером – другое.

Она была права. Но почему-то уже тогда возникло чувство, что меня предали. Не может быть, решил я. В конце концов, поиграем «Светит месяц». А может, Лехина затея и провалится?

– Ты сейчас куда? – спросил я Таню.

– Мне нужно на свою кафедру.

– Ну ладно. Тогда в пять?

Она кивнула.

– В пять.

Алла подъехала на незнакомой мне машине.

– Вадик! – Она выскочила из авто и пошла быстрым шагом к метро, еще не видя меня.

– Вадик, ты где?

Я вышел из тени.

– Чего ты орешь?

Она немного опешила, и голос ее на мгновение стал строгим и холодным, но вскоре смягчился. Это его украшало.

– Ой, как ты надрался! – Она, не скрываясь, поморщилась, но сразу цепко взяла меня под руку.

– Поехали домой.

– К тебе или ко мне? – К ней мне совсем не хотелось ехать.

– Конечно, к тебе. – Она с усилием поволокла меня к машине.

«Служба «Трезвый водитель» – остановившись, медленно и с расстановкой прочитал я надпись на бордовом металлическом боку.

– Вам помочь? – выглянул в окно бесстрастный водитель.

– Тебе помочь? – не без усмешки переспросила меня Алла.

– Поможешь, когда я в машине буду блевать, – сказал я водителю и плюхнулся на заднее сиденье.

– Вот вам пакеты. Как в самолете, – серьезно отнесся тот к предупреждению.

– Фу! Вадик! – Алла поморщилась, но пакеты взяла.

– Береги свое платье! – Я сделал нарочно такое движение, будто меня сейчас вырвет.

– Вадик! – испуганно вскрикнула она.

– Вам помочь? – опять бесстрастно повернулся к нам водила.