Иосиф Гольман - Игры для мужчин среднего возраста Страница 22

Совершенно бесцельно. Потому что цель у меня была только одна — полтора миллиона. А у Садового они точно не лежали.

И все равно топать по Москве было приятно. Солнце светило, девушки щеголяли открытыми коленями. И не только коленями. Еще бы мне чемодан с баксами — и я был бы почти счастлив.

Но чемодана не было. Пока не было.

Я думал, как бы его раздобыть, и никто, кроме Ефима Береславского, мне в голову не приходил. Тогда я стал думать так, как учил меня Шаман: а почему в мыслях о миллионах баксов у меня все время перед глазами встает веселая и наглая морда Ефима Аркадьевича? Ведь у него и у самого такой суммы никогда не бывало!

Но раз это происходит, значит, в этом есть какой-то смысл — ничто в нашем мире не происходит бессмысленно.

Я задумался. Конечно, с Береславским мы дружили, если можно назвать этим словом редкие встречи молодого таежника и матерого столичного рекламиста. Но ведь даже и такая дружба должна быть чем-то обусловлена.

Странно, что я не думал об этом раньше.

Мы познакомились в Комсомольске-на-Амуре, куда он, как выяснилось, прилетал прочесть какие-то свои лекции. А я делал первые опыты на ниве спасения своего народа.

Знакомство произошло при обстоятельствах, схожих с сегодняшними. Он, толстый и веселый, пошел гулять в район, в который толстым и веселым ходить не надо.

На сверк его дорогих очков мгновенно нарисовались двое правильных пацанов. Городок этот «воровской» — в смысле, что сильны лагерные традиции. Так что порядок на тамошних улицах все же есть, хотя облегчить заезжего пузача никогда не возбраняется.

Я почему-то ввязался, история закончилась словесно. Он церемонно поблагодарил и… выбросил половинку кирпича, которую успел мгновенно подобрать и спрятать в руке за спину. Так что этот «интеллигент», похоже, несильно нуждался в моей помощи.

Дальше мы с ним интеллектуально затусовались и уже через пятнадцать минут были как родные. По крайней мере, степень его политкорректности меня просто восхитила. Например, он поинтересовался, как в моей родной литературе переводится русское выражение «широко раскрыть глаза».

Правда, все, что он говорил, никогда не было обидным. Просто ему было все равно, над чем зубоскалить.

В общем, своеобразный мужик. Но не злой, веселый и очень надежный.

Но ведь нет у него миллионов!!! В чем же дело?

И тут еще мысль пришла. Причем вовсе не о Ефиме, а о тех братовьях, которым не давало покоя мое скромное имущество.

«Мы с тобой одной крови», — сказал мне младший. Пусть копирайт и не его. Но смысл-то верный!

А миллионера одной со мной крови я знал лишь одного.

Ванька Алтухов очень плохо учился в интернате. И не ездил домой даже на каникулах. И зарабатывал копейки на всем.

Очень был неприятный человек. Наверное, таким и остался.

Зато недавно узнал, что он — владелец водочного завода. Подонок, конечно. От водки сгорели и его, и мои родители. Не может мой народ перерабатывать этот продукт без последствий.

И ничего — трудится Иван на алкогольной ниве, невзирая на этнические особенности потребителя.

Вот поэтому, наверное, я о нем, гаденыше, и не вспоминал. А сейчас деваться некуда. Утопающий и соломинке рад. А Ваньке — возможность спасти душу перед главным судом.

Хорошо, Алтухов обосновался под Омском. Туда и рвану, пока деньги не иссякли.

А Ефиму я решил все-таки позвонить. Не знаю почему. Просто Шаман учил никогда не отбрасывать бездумно то, о чем думается.

Я набрал номер его мобильного, и Береславский немедленно ответил мне своим довольным жирным голосом:

— Здорово, Самурай.

— Привет, Ефим. Можно, к тебе заскочу вечерком? Посоветоваться надо. (Дольше я оставаться в Москве не собирался, нужно было мчаться в Сибирь.)

— Давай, — весело ответил он.

— А ты дома сейчас?

— Нет, за рулем.

— Где рулишь? — Слышимость была отличная.

— Проезжаю Барабинские степи. Ночью буду в Омске. Так что заскакивай.

Вот это да. Шаман говорит — случайных совпадений не бывает.

— Ефим, я тоже лечу в Омск.

— А чего тебе там надо?

— Полтора миллиона баксов.

— Хорошая сумма, — одобрил Береславский.

— Только не знаю, где взять, — честно сознался я.

— Тоже неплохо, — одобрил и это Ефим.

— Посоветуешь?

— А как же. У нас же страна советов, — не стал отказываться мой старший друг.

Ну и ладно. Я лечу в Омск.

Глава 13

Трасса Тюмень — Омск, 22 июля

Про женщин, обгоны и горячие позы

После Перми была Тюмень. Потом взяли курс на Омск.

Интересно, что в каком бы настроении Береславский ни выезжал из гостиницы утром, через пару часов пути оно становилось отменным.

Ефим Аркадьич даже обсудил этот феномен с Доком, и оба высокообразованных собеседника пришли к выводу, что это — физиология. Мол, смотрит человек не глазом — глаз всего лишь оптический датчик, — а мозгом. То бишь поставляет своему главному анализатору (здесь Береславский не удержался от гнусной шутки по поводу главного анализатора Дока, но тот благодушно простил) визуальную информацию об окружающей природе.

Далее все ясно: природа по определению не может быть никакой, кроме как прекрасной. А значит, анализатор волей-неволей получает кайф.

Конечно, все это можно было и не обсуждать, и так понятно. Или обсуждать гораздо короче. Но когда у тебя впереди двенадцать часов за рулем, отчего бы не поболтать? Да и выбор тем свободный, потому что Татьяна Валериановна Смагина этот этап — от Тюмени до Омска — ехала в четвертой машине, с женой одного из «туристов», прилетевшей на пару дней к мужу.

— Кстати, Док, — поинтересовался Береславский, — а как у вас на Северном полюсе с женщинами?

— Никак, — добродушно объяснил Док. — Там женщин не было. Да и не надо.

— Док, ты меня пугаешь, — ужаснулся Ефим Аркадьевич, гадко на что-то намекая.

— Нет баб — нет ссор и соблазнов, — не замечая подкола — или делая вид, что не замечая, — объяснил пассажир. — А я и в обычных командировках жене не изменяю.

— А где ж изменяешь? — оживился водитель. — В процедурной?

— Слушай, я же врач, — мягко, как психиатр пациенту, попытался втолковать ему Док. — Ты, кстати, веришь, что я хороший врач?

— Еще бы не верить, — усмехнулся Береславский. — Другого у нас все равно нет.

— Так вот. Я — хороший врач. Я все про них — женщин — знаю. Нет ни у одной другой того, чего не было бы у моей жены. Ответственно заявляю. Как профессионал. Тогда возникает вопрос — зачем мне другие? Маеты много, риск есть всегда. А смысла нет. Потому и не изменяю.

— Я тоже не изменяю, — сказал Береславский. Но как-то без обычной присущей ему убедительности.

А дорога вокруг действительно радовала. Они еще и трети пути не проехали, а уже как будто по десятку стран прокатились. Даже в Подмосковье пейзаж менялся каждые сто километров: то равнина, то холмы, то поля с перелесками, а то и серьезный сосновый бор.

Здесь же — вообще лепота. Гигантские открытые просторы Заволжья, расчеркнутые линиями ЛЭП. Покатые лесистые горы Урала с черными деревушками и огромными валунами на обочинах.

И вот теперь — совсем неожиданная Сибирь.

Ведь что обычно: скажешь «Сибирь» — и предстают леса, покуда глаз хватит. А здесь — степь да степь. Да изредка — водная гладь озер. Да, и еще стандартные летние «сибирские» плюс тридцать.

Колонна дружно летела по неширокой, но все же неплохой дороге, обгоняя по команде ведущего редко встречавшиеся грузовики.

Это была хорошо отработанная и уже описанная выше технология: ведущий, узрев достаточный разрыв до встречной машины, вылезал в левый ряд и не уходил оттуда до тех пор, пока последний экипаж не завершал маневр. Сначала Ефим напрягался — он привык всегда и за все отвечать самостоятельно. Но по прошествии некоторого времени научился доверять свою жизнь самому опытному — первому — экипажу без какого-либо напряжения.

Кстати, еще через несколько дней ситуация с доверием вообще станет эталонной. Колонна к тому времени доберется до Восточной Сибири и впервые столкнется с бездорожьем. Трасса-то еще была, даже щиты стояли с фамилией того, кто отвечал за состояние дорожного покрытия, — Сергеев Николай Иванович. А вот самого покрытия уже не было.

Гражданин Сергеев, наверное, обыкался весь — так часто его упоминали водители раскрашенных «Нив». Причем, как правило, в связке со словами, которые в письменном виде встречаются только в специальной лингвистической литературе…

Конечно, проехать все это не составляло труда, тем более по такой сухой погоде, которая здесь прочно установилась. Настоящей проблемой были не ямы, а… пыль! Первый экипаж был зрячим и видел все. Второй — наблюдал лишь смутные очертания того, что скрывалось за облаком, поднятым колесами первого внедорожника. Ну а третий, четвертый и пятый не видели соответственно ничего, кроме правого края дороги.