Марлена Штрерувиц - Без нее. Путевые заметки Страница 22

Вежливо. Но категорически. Нельзя мешать небожителям. Тоже неважно. И собственно. Собственно говоря, все ее предприятие глубоко отвратительно. Собирать излияния переживших. Копаться в них. Этот человек вел себя как на допросе. Как их изображают в кино и в детективах. Место, дата, присутствующие. Обвинение. Основание для допроса. Отвратительный. Иначе его не назовешь. Хотя. Потом она уже не боялась всерьез. Сначала — да, собака. У забора. Потом наверху. Когда он отобрал у нее диктофон, хотелось треснуть его. По физиономии. Ладонью, а потом — кулаком в живот, и смотреть, как он с хрипом падает. Она выехала на Сансет. Чуть не пропустила левый поворот. Чтобы в последний момент повернуть, пришлось притормозить. За ней взвизгнули тормоза. Загудели сигналы. Громко. Она быстро поехала вниз по Банди. Мужчина в машине, ехавшей позади, угрожающе жестикулировал.

* * *

Манон сидела на диване с телефоном на коленях. Чарли тасовала колоду карт. Линн расстелила на столе кинопрограмму. Манон улыбалась. Саркастически. Что такого натворила Марго? Пит совершенно вне себя. Маргарита стояла в дверях. Захотелось немедля повернуть обратно. Она не понимала тона Манон. Она спросила, а в чем, собственно, дело. Она не сразу попросила у Пита позволения включить диктофон. Не думала, что это такое уж преступление. Манон покачала головой. Нет. Нет. Пит звонил уже трижды. Он вот что говорит. Выражение лица у Манон было чрезвычайно скептическим. Он говорит, у него есть друг, который над ним постоянно подшучивает. А Пит — над ним. И в этот раз друг налил джин в бутылку из-под воды. «А real joke»,[74] — заметила Линн из-за стола. Так или иначе, а он, Пит, налил ей, Марго, стакан джина вместо воды. Он не заметил. И теперь она наверняка черт знает что думает о нем. Это правда? Маргарита села. Да. Перед ней стоял стакан с джином. Полный стакан. До краев. Но и вообще весь визит был очень странным. Зазвонил телефон. Пит. Манон передала Маргарите трубку. Он не знает, как ему добиться прощения, сказал мужчина. Он страшно сожалеет. Что она теперь думает о нем. И может ли она надеяться. Не могла бы дать возможность загладить вину. Он хочет пригласить ее на обед. На ланч. В тот ресторан, о котором они говорили. И она заодно сможет посмотреть работу Анны. Которая там выставлена. Завтра? Маргарита отказалась. Завтра у нее нет времени. Тогда во вторник. Во вторник в час. А потом она сможет зайти к соседям. Сможет поговорить с людьми, которые тоже знали Анну. Соглашайтесь. Пожалуйста. Маргарита сказала «о.к.». Она остановится у дома Альбрехта. Там они встретятся. Пока. Она повесила трубку. Посмотрела на Манон. Манон поджала губы. Действительно странная история, она не понимает Пита. Маргарита устала. На самом деле проще было сказать «да», чем настаивать на «нет». До вторника далеко. Все откладывается. В его дом она больше — ни ногой. Знает ли Манон, что Пит думает, что Анна его?.. Что? Любила? Манон рассмеялась. Даже закашлялась от смеха. Вот простофиля, пропыхтела она. Вытащила кислородные трубки из-под подушки, вставила их в ноздри и повернула вентиль кислородного баллона рядом с диваном. Анна и Пит. Просто умора. Анна всегда иронизировала над Питом. Линн спросила, что Марго хочет посмотреть. Никакого насилия, сказала Маргарита. Пес Пита и так уже многого добился в этом направлении. Она даже не знала, что может так испугаться собаки. Чарли посмотрела на нее. Она тоже боится собак. Но только больших. А маленькую собачку ей бы хотелось. Лохматую черную собачку. Но для этого у них должна быть квартира побольше. В такой маленькой квартирке, как у Линн, о собаке и думать нечего, сказала Манон. И почему ей не сдают карты? Они что, не играют? Чарли начала сдавать. Маргарита встала и подошла к Линн. Наклонилась рядом с ней над репертуаром кинотеатров. «Cinema Paradiso». Она слышала о нем. Говорят, хороший фильм. Он идет в Санта-Монике. Тогда потом они смогут еще сходить к морю, решила Линн. На пляж. На чьей машине они поедут? Маргарита настояла на своей. Ей так нравится водить. Они собрались уходить. Попрощались. Но бабушка и внучка уже углубились в игру. Линн шла первой. В машине сразу же сказала, что чувствует себя ужасно виноватой. Что ушла. Но она так счастлива хоть секунду побыть без ребенка. Она любит Чарли. Больше всего на свете. Маргарита сказала, что понимает. А без работы вообще никак невозможно. Она должна заниматься, чтобы сдать выпускной экзамен на своих курсах. Огромный материал. Но заниматься, когда рядом ребенок… Получается, только когда Чарли в школе. И ночью. Ночью все равно больше делать нечего. Что это за курсы, спросила Маргарита. Она будет библиотекарем, сказала Линн. Не может ли она помочь, спросила Маргарита. Ей нужно посмотреть архив Франца Верфеля. Он хранится в UCLA. Это вообще не проблема. Они могут это сделать прямо завтра. Она так и так там будет. Он и ехали вниз по бульвару Санта-Моника. Попытались поставить машину на Третьей улице. Потом нашли место дальше на бульваре. Дошли до кинотеатра. Купили билеты. Пошли выпить кофе в кафе-мороженое. Светит солнце. Немного ветрено. Свежо. Везде много народа. Они вернулись к кино. Говорили мало. Улыбались друг другу. Блестела скобка на зубах Линн. В кино Линн настояла на шоколадном мороженом и большом пакете попкорна. Иначе в кино нельзя. Они сидели в зале. Линн доставала из пакета зернышко за зернышком. Маргарита вытащила сразу пригоршню попкорна и потихоньку ела. Медленно. Скучный фильм. Сплошная болтовня. Маргарита сидела. Напоминала себе, что сидит в кино в Санта-Монике. Кадры на экране. Она перестала понимать, где находится. Это ощущение приходило и уходило. Надо было с ним бороться. Думать. Это напрягало. Все ей безразлично. Или она слишком устала. Сидела. Накатывала пустота. Поднималась из живота в грудь. Предчувствие тоски. Безграничной. Было бы легче, если бы главный герой не был так похож на Хельмута. Расставания в фильме так похожи на ее собственные. После кино они вышли на солнце. Маргарита была счастлива. Счастлива, что выдержала фильм. Что они теперь предпримут, спросила она. К морю. Пошли на пляж, сказала Линн. Тогда лучше в Венисе, решила Маргарита. Но не слишком ли это далеко. Нет, сказала Линн. Поехали туда. А поесть ты успела? — спросила она Маргариту. Они поехали в Венис. Остановились прямо на бульваре. У самой желтой линии. Пошли к набережной. Купили на углу по чизбургеру и уселись на траву под пальмами. Сразу за знатоками таро. Кругом люди. Все кипит. Смех и болтовня. Семьи возвращаются с пляжа. Тащат шезлонги и сумки-холодильники. Они смеялись. Растянулись на траве. Смотрели на пальмы в вышине. На большие клочья белых облаков на небе. Солнце уже низко над морем. Рассказывали друг другу, почему не выходят больше замуж. Маргарита — потому, что любит другого. Линн — потому, что ее муж принимал наркотики. Начал, когда Чарли было три года. То есть она так думает, сказала Линн. Конечно, он это скрывал. Но она полагает, что все возможно. И не надо ей больше никакого мужа. А уж если, то только очень заботливого. Но она волнуется за Чарли. Довольно ребенку и наследственности ее собственного отца. Дедушки Чарли. Маргарита лежала. Слушала. Вероятно, Линн полагает, что она в курсе этой наследственности. Не спрашивала. Ее бывший муж снова живет у родителей. Видеться с Чарли ему запрещено. Только в том случае, если он представит врачебное свидетельство о том, что полгода не принимает наркотиков. До сих пор такого еще не случалось. Поэтому Чарли пять лет не видела отца. Наверное, он и не знает уже, где она живет. Да это и к лучшему. Алименты платят его родители. Он дерется. Один раз напугал Чарли на пляже. Начал драку, потому что решил, что за ним следят. Это все кокаин. Но ребенку не понять. Манон — замечательная мать, сказала Маргарита. Ода, отвечала Линн. Это так. Но она, как только кончит курс, уедет из Л.-А. Хочет жить сама. Сама делать ошибки. Потом они сидели. Смотрели, как исчезает за горами солнце. Как горят оранжевые облака. Стало совсем свежо. Они пошли к машине. Маргарита поехала обратно к Манон. Линн и Чарли будут ночевать у нее. Маргарита вошла в квартиру вместе с Линн. Попрощаться. Ей надо спешить, сказала Манон. Опрыскивание. Все еще продолжается. Ей нужно скорее домой. Маргарита ушла. В дверях помахала Чарли. В комнате горят все лампы. Теплый желтый свет. Прислоненные к стенам картины — в тени. Обе женщины наклонились над столом. Глядят, что рисует Чарли. Маргарита ушла. Еще раз посмотрела на них в окно. Побежала к машине. Надо выяснить, где опрыскивают этой ночью.

* * *

Темно. Она едет обратно по бульвару Уилтшир. Длинные неосвещенные отрезки. Вдоль парков. Залитые светом пассажи в огромных зданиях. Внизу. И низкие домики в конце бульвара. Аптеки. Химчистки. Винные лавки. В магазинах свет. На стоянках — ни души. Надо зайти в аптеку. Купить слабительное. Слишком долго думала. Проскочила поворот. Решила зайти в аптеку на Марина-плейс. Рядом с супермаркетом. Запор — тоже что-то новенькое. Все не так. День-два — нормально. Но не четыре. Хотя она не ощущает никаких неудобств. Неработающий живот спокоен. Просто она знает, что он не в порядке. Она ехала по бульвару Оушн в длинной веренице автомобилей. Медленно. Движение задерживали паркующиеся машины. Она терпеливо ехала. Она одна. Когда-нибудь доберется. Усталость ушла. В Вене — раннее утро. Тоже темно. И очень холодно.