Дейв Эггерс - Голограмма для короля Страница 22

Но Алана она стеснялась. Он не знал и половины тех, кого она поминала, — диссидентов, философов, вождей в изгнании. За столом он искал какого-нибудь промышленника, кого-нибудь из мужей, чтоб имел некое представление о профсоюзных ставках и сроках поставок и никакого — о потенциале гражданского общества в Шри-Ланке. Иногда ему везло, и они с промышленником вместе прятались от блеска идеалистов, споривших о частностях не пригодных к осуществлению планов и не подлежащих финансированию мандатов.

Тогда-то Алан и понял, что идеальный муж для Руби — какой-нибудь Кеннеди или Рокфеллер. Аристотель Онассис, Джордж Сорос. Богатый, влиятельный покровитель, чтоб отдернул занавес, явил ей власть, показал рычаги и кнопки. Дал денег на ее замыслы. Когда Руби злилась, когда Алан виделся ей палкой в колесах, она била под дых.

— Не бывает никаких «единственных», — как-то раз объявила она. Они ужинали в Тайбэе с поставщиком и его супругой. Женатыми сорок лет. — Это нелогично, что только единственный человек в мире тебе подходит, — сказала она. Выпила не один бокал и теперь с удовольствием рассуждала вслух. — Математика против! С кем оказался ненароком, с тем и будешь.

Открыл глаза в шатре у моря. Молодежь спала. Они думают, он ничто, ноль без палочки. А они в курсе, что он плавал в Рио-Негро с крокодилами? Что однажды утром его чуть на куски не разорвали, и в тот день — единожды за всю жизнь — за него билась только его неизменно жестокая бывшая жена?

Алан порой видел, как матросы скакали за борт, зашел разговор о крокодилах, прочли лекцию, затем повторили: нападения крайне редки, крокодилов человечье мясо не интересует, разве что река сильно обмелеет, случится нечто из ряда вон, оскудеют или исчезнут их обычные источники пропитания.

И пока пароход стоял у причала в городе, стайка пассажиров поддалась соблазну и беспечально поплавала. Нормально, говорили они. Стояли на отмели, поблизости плескались деревенские дети, все в реке, и гигантские рептилии никого не жрут. Решили, что здесь и крокодилов-то не водится, но через несколько минут на другом борту загомонили. Матрос ловил рыбу и поймал крокодиленка не крупнее ботинка. Алан и Руби кинулись поглядеть — ну да, вылитый крокодил из книжки. Прикус невероятный, а морда такая, будто его сейчас хватит удар.

Алан купаться не собирался. Но, увидев, как крокодилье дитя бьется на палубе, сообразив, что от этой твари до пассажиров и детей на отмели рукой было подать, Руби решила, что угрозы нет, прыгнула в воду, поплескалась, хотела и Алана заманить. Он отнекивался, а потом она стояла, прижавшись к нему и обернув плечи полотенцем.

— Зря ты не искупался, — сказала она.

И все — этого ему хватило. Однако он надумал пойти дальше — отыскал на пароходе лодку, спустил на воду, спустился сам. Решил, что отгребет на середину реки и прыгнет в воду.

Лодчонка крохотная, скорее каяк, в воде сидела низко. Алан погреб, вытянув ноги, — вроде все нормально. Вскоре, однако, собралась толпа, вся команда сгрудилась палубой ниже Руби и смотрела на Алана, ужасно веселясь. Руби стало интересно, и вскоре она поняла, что́ их так развлекает. Лодка была не на плаву, дырявая и уже погружалась в реку. Наблюдая, как Алан постепенно утопает, матросы захохотали громче, а когда он заметил и сам, они аж за бока схватились, глядя, как торопливо он разворачивается, надеясь успеть назад, прежде чем утонет совсем.

Алану внушали, что крокодилы не опасны, что они нападают на людей, только если оголодали, а река обмелела, но в любом зверо-человечьем перемирии случаются аномалии — помощникам служителей в зоопарках тигры еженедельно откусывают руки, дрессировщиков затаптывают слоны, — а тут Алан тонет в Рио-Негро, в тридцати ярдах от парохода, если что не заладится, если крокодилы сочтут его питательным, матросы приплыть на помощь не успеют.

Алан старался не выдать паники, напоминал себе, сколь маловероятно, да вообще невозможно нападение крокодила, но, с другой стороны, а вдруг? В двадцати ярдах от парохода вода захлестнула борта, и лодку с устрашающей скоростью затопило. Движение прекратилось, лодка почти исчезла в ржавой воде, и вскоре Алан тонул в реке, где кишат крокодилы и бог знает что еще.

Он отчаянно хотел поплыть к пароходу, и побыстрее, но боялся, что плеск и брыкание привлечет зубастые пасти. К тому же он хотел вернуть лодку на борт, это же он придумал заняться греблей — на редкость, как выясняется, идиотская идея. Он не желал отпускать лодку на дно и сжимал ее ногами. Понимая, что речные хищники, вероятно, увлеченно наблюдают, как он болтает конечностями. А лица на пароходе хохотали. Некоторым даже прискучило. Они отвернулись.

В какой-то миг Алан поглядел на пароход и подумал: ну вот, пожалуй, и все. Видимо, это последнее, что я увижу. Красивый пароход, а наверху очаровательная Руби — которая склонилась через перила и вдруг заорала:

— СПАСИТЕ ЕГО!

Чуть за борт не свалилась. Перегнулась через перила, замахала руками команде, собравшейся внизу.

— БЛЯХА-МУХА, ДА СПАСИТЕ ЖЕ ЕГО, УРОДЫ!

И повторяла эту и другие вариации своей директивы еще с минуту, пока трое матросов не спустились на воду и не приволокли Алана назад.

XXII

Когда Алан вошел в номер, на телефоне мигал красный огонек. Сообщение от Ханны.

«Позвони мне», — сказала она.

Он так и сделал, и она взяла трубку после первого же гудка.

— Чем занимаешься? — спросила она.

Гостиничный номер, подумал Алан, отчаянные приключения взаперти. Постель, зеркало, самогон.

— Ничем, — сказал он.

— Приезжай ко мне. Приготовлю что-нибудь.

— А это разрешают?

— Там, где я живу, все плевать хотели.

— Необязательно готовить. Можем сходить поужинать.

— Не-не. Дома веселее. И проще.

Позвонил Юзефу. Включилась голосовая почта.

«Перезвоните. Я еду в гости к подруге, мне нужна машина».

Юзефу понравится. Алан ждал звонка с минуты на минуту, но прошло полчаса, и Юзеф не перезвонил. Раньше он всегда бывал доступен. Шевельнулась тревога. Алан отправил СМС, но ответа не получил.

Попросил портье пригнать другого шофера, купил в вестибюле цветов и через час стоял у Ханны под дверью.

Позвонил. Увидел, как по верхнему этажу проплыла тень.

Дверь открылась — за дверью она. Шелковая блузка без рукавов, черные брюки. Холеная, собранная, лицо светится.

— Вот. Цветы, — сказал он.

— Понятно, — сказала она.

Дом смахивал на ее кабинет — как будто она въехала пару часов назад. Из мебели предметов пять. Диван, стол, несколько деревянных стульев. Прошли мимо кухни, где что-то томилось в кастрюле.

— Я потушила мясо, — сказала Ханна.

Алан сказал, что пахнет вкусно, хотя толком не учуял — все перебивал запах свежей краски.

— Есть вино. Будешь?

Ханна держала термос и детский стаканчик с двумя мультяшными рыбками. Алан улыбнулся, и она налила полстакана розоватой жидкости.

— Один приятель в резиденции теперь делает. Южноафриканец. Большие спецы по вину.

Алан отпил и поморщился. Слабое и горькое, притом одновременно.

— Что, так вкусно?

— Да нет, вполне. Спасибо, — сказал он и одним махом проглотил треть.

— Я тебе припасла еще сиддики, — сказала она и толкнула по столу новую бутылку оливкового масла.

— Слов нет, как я тебе благодарен.

Она засмеялась:

— Даже в Финляндии столько не пьют, как здесь.

Прошла в гостиную:

— Заходи, садись. У меня давно гостей не бывало.

Они сели на диван, по углам.

— Странно тут, наверное? — спросил он.

— Очень. Но тихо — обычно мне нравится. Никакой социальной ответственности. Ни семейных связей, ни дружеских. Повезет, если забредает один гость в месяц. Монастырь какой-то, и слава богу.

Алан кивнул. Он понимал.

— Плюс посольские приемы, — прибавил он.

Она закурила.

— Да уж. Я плохо себя вела?

— Вовсе нет, — сказал он. — Все с ума сходили.

Вдруг поможет? Пусть ее авансы обитают в царстве чокнутых — тогда в них не поверит ни один нормальный человек.

Глаза у нее как будто погасли.

Но она тут же взяла себя в руки, выдавила улыбку.

— У меня новости про короля. Всю следующую неделю он в Бахрейне. Ты свободен.

— Ой, — сказал Алан, не сумев скрыть огорчения. Не такой свободы он жаждал. Он хотел свободно провести презентацию, подтвердить сделку, собрать вещички и двинуться домой. Уехать на свободу из Королевства Саудовская Аравия.

Ханна выставила тарелки на пластиковые подстилки и вскоре вызнала все ключевые факты Алановой биографии, а Алан — ее. Он угадал, что она в разводе, но не угадал про детей. Детей у нее не было, так она уговорилась с бывшим мужем, когда за него выходила. Ханна не хотела детей, он тоже не хотел. А спустя пять лет захотел. Они ссорились, друг от друга отдалились, вскоре он заделал ребенка кому-то другому. Они с Ханной тогда еще были женаты.