Александр Смоленский - Заложник Страница 23

Ященко пересказывала его слова трубке.

– Но у меня есть иммиграционная карточка, которую я заполнял на вашей границе.

Рыбаков вынул ее из паспорта и показал девушке.

– А вторую ее половинку сдал вашим пограничникам. Только они тоже не поняли, что я тот Рыбаков, – с видимой досадой добавил Василий Петрович.

Пересказав и эту новость, Галочка на мгновение задумалась.

– Слушай, Тань. Не в службу, а в дружбу. Давай сделаем так, чтобы ты это все узнала сама от пограничников, которые, узнав о пропаже Рыбакова, нашли его карточку. Мотивируй тем, что им позорно признаваться, что прошляпили кандидата в Президенты России и не проинформировали кого следует. Целую. А я пока кассету запишу и позже тебе передам. Чур, меня не сдавать!

– Это кому ты все рассказывала? – поинтересовался Рыбаков, когда она положила трубку.

– Кому надо. Подружка с радио. Через час услышим ее в «Новостях». А потом уже все подхватят. Только тебе надо будет что-то сказать для эфира. Чтобы все это не выглядело баснями Крылова.

– Понимаю, – согласился Василий Петрович. – Между прочим, ты хорошо придумала с источником информации. Пусть теперь придерутся.

Последнюю фразу он произнес, явно думая о реакции Эленского и Жордания. Пусть теперь попробуют его убрать…

– В каком же я дерьме, – произнес он машинально.

– Ничего, дорогой, отмоешься. Зато с тобой ничего плохого не случится. А вот со мной может. Ты меня защитишь?

Галочка прекрасно понимала, что, если Жордания узнает, кто слил информацию, ее карьере конец.

– Ты меня не оставишь без работы? – Вопрос прозвучал конкретнее.

Опустившись в кресло, Рыбаков прижал Галочку к себе и уткнулся головой чуть пониже ее восхитительного животика:

– Конечно, моя милая.

Его вновь потянуло на сексуальные подвиги.

– Нет. Нет. И нет. – Точно так же, как в первые минуты их знакомства, девушка решительно отвергла его притязания.

Она сходила в спальню и вернулась с портативным диктофоном.

– Нам надо подготовить интервью. Знаешь, сколько завтра посыплется просьб о нем?

Через час Василий Петрович включил радио и услышал, что он нашелся. В Киев его привела собственная инициатива встретиться с рядом местных оппозиционеров. Тех, кто его принимал, он назвать отказался, но добавил, что к некоторым из них у него имеются претензии. В частности, его опоили какими-то препаратами, и это выбило Василия Петровича из колеи.

Рыбаков услышал свой собственный взволнованный голос, доносившийся, словно из подземелья:

«Прямого физического насилия или угроз в мой адрес не было, а в Киев я поехал по собственной воле для проведения ряда встреч с политиками и бизнесменами».

«Хорошо, что только это прошло в прямой речи, а то потом разбирайся», – успел подумать он.

Телефоны – мобильный и квартирный – уже звонили не переставая. Первой перезвонила Татьяна с радио:

– Галка, хватай в охапку своего гостя и бегом на люди. А то меня скоро пытать начнут. Все допытываются, кто мне слил информацию. Я сказала, что один знакомый из думской оппозиции. Как ты думаешь, в небо пальцем не попала?

– А что, с пограничниками не прошло?

– Какой там! Они там все и всех слушают. Я сама звоню с телефона мальчишки одного. Он мне дал мобильник. Собирались пойти развлечься… Ты мне все же ответь, про Раду могу продолжать? Правдоподобно?

– В яблочко попала. Молодец. Целую. Убегаем.

Пока она одевалась, Рыбаков сделал несколько звонков в Москву. Сначала домой.

– Позвони, кому надо, и скажи, что у меня все в порядке, – произнес он и повесил трубку.

Затем набрал номер руководителя своего предвыборного штаба.

– Да, привет. Сейчас все в порядке, – сказал он загадочным тоном. – Потом, не телефонный разговор. Слушай, что же это такое за сумасшедший дом? Не успеешь отключить телефон на четыре дня, чтобы отдохнуть у друзей, как все становится торчком. Прошу тебя убедительно, ты всю эту галиматью опровергай, пожалуйста. Жестко опровергай. Я еще свяжусь с тобой.

– Пойдем, хватит трезвонить. – Галочка тянула его к двери.

Очнувшись после бессонной ночи в квартире родителей и раздосадованный информацией о появлении Рыбакова на Украине и отсутствием реакции на это из Лондона, Демури Жордания срочно вызвал водителя. Из машины он набрал известный ему лондонский номер. Ответил пресс-секретарь Эленского.

После вежливого приветствия состоялся следующий разговор:

Д.Ж.: Тут нам нужно с твоим шефом понимать, как нам дальше действовать. У нас уже здесь пошла информация по трем фамилиям. Ты в курсе или нет? (Текст приводится по распечатке Службы безопасности Украины.)

Д.К.: Я не знаю.

Д.Ж.: Мне звонили из «Интерфакса». Я сказал, что не встречался, и вообще….

Д.К.: Понял. Будем так и действовать. Удачи.

С одной стороны, Жордания был жутко рад, что план Эленского рухнул, как карточный домик. Не будет же он теперь требовать приведения его в исполнение? Не будет пресс-конференции – Рыбакову нечего сказать. Не будет и убийства – Рыбакова сейчас будут пасти вплоть до его московской квартиры. Да и сам Рыбаков, судя по всему, раскусил замысел своего шефа. Может, не до конца, но в общих чертах уж точно.

С другой стороны – как прореагирует Эленский? Деньги заплатил, а результата никакого. Если он решит, что виноват Жордания, тогда плохо. Если поймет, что обыграли его русские и украинские спецслужбы, тогда шанс увернуться от громов и молний из Лондона имеется.

Нет, все же надо слетать к нему на поклон. Надо же каким-то образом попытаться объяснить случившееся.

Его нагнал новый звонок. Эленский. Как ни странно, собеседник был сама чуткость и внимание к его собственной судьбе:

(Текст приводится по распечатке Службы безопасности Украины.)

Б.Э.: Послушай, я коротко. Достаточно аккуратно. Значит, вот только один человек был в Киеве. Я говорил с ним. Он (Рыбаков) вообще не будет ничего произносить абсолютно. Вообще не будет ничего произносить. Он сказал, что улетает в Москву, домой. Только на самом последнем этапе контакт по билету – да, действительно. Я считаю, этим нужно ограничиться, и все. А ты как? Получается или нет?

Д.Ж.: Ограничиться – что? Кого, в смысле?

Б.Э.: Ну, это, общение… Сейчас это главное. И закончим историю. Учти: они будут сейчас провоцировать. И вас, и его, и прочее, прочее. Будут разводить. Но позиция твоего гостя не изменится. Он как говорил правду, так и будет говорить правду.

Д.Ж.: Спасибо.

Б.Э.: Нет, тебе спасибо огромное. Обнимаю. Получится у тебя основной вопрос по выборам – отлично. Не получится – ну что… (Смеется.)

Д.Ж.: По главному вопросу работаем.

Б.Э.: Я тебя обнимаю, дорогой. И по любому вопросу звони. Пока…

Разговор больше озадачил, чем успокоил Жордания. Если это всего лишь хитрость Эленского, дабы успокоить его и подтолкнуть, независимо ни от чего, к продолжению реализации плана, то хуже некуда. А право решать как бы предоставлено ему. Точно, хуже некуда. Интересно все же, о чем они говорили с Рыбаковым помимо указаний и заверений не подставлять под нож его команду.

Глава 4

Явно воспрявший духом, Рыбаков вернулся в квартиру и вновь стал всерьез подумывать – не затянуть ли Галочку в постель. Она сидела за столом, еще раз прокручивая запись интервью.

Рыбаков наговорил там с три короба – воздав всем. Правда, он на всякий случай все же обговорил с ней, что интервью без купюр выйдет в свет только в экстремальной ситуации, когда и он, и она поймут, что час «Х» наступил. При спокойном развитии событий Галочка выдаст на-гора только факты, без эмоций и комментариев.

Он верил, что Галочка его не предаст и не продаст, – то, что происходило между ними в течение последних суток, убеждало в этом. Правда, она что-то щебетала о книге, которую хочет потом написать. Ради бога, как говорится, флаг в руки.

Галочку он безоговорочно решил забрать в Москву. Она этого ждет, причем ждет не из конъюнктурных соображений, а потому, что ей никогда не было так хорошо, как с ним. При всей своей политической развращенности и даже порочности в личной жизни Рыбаков, как ни странно, оставался весьма заурядным мужиком, из которого бабы могли запросто веревки вить.

Они с Галочкой будут вместе работать! Она станет ему помогать.

Что скажет жене? Она не дура, все поймет. А после того как она сообщила (наверняка с подсказки Эленского) в милицию о его исчезновении, руки вообще развязаны. Рыбаков с неприязнью вспомнил, как в одном интервью, которое прошло в эфире пару часов назад, она посетовала: бедная Россия, если у нее такие кандидаты в Президенты. Она не уточнила, кого именно имела в виду. Но вряд ли речь шла об этом клоуне из конюшни Жириновского.

Василий Петрович безостановочно бродил по комнатам, пытаясь хоть таким образом утолить переполнявшую его жажду деятельности. При этом он мучительно раздумывал: может, пойти «ва-банк», ослушаться Эленского и закатить пресс-конференцию, да такую, что всем мало не покажется, – и Кремлю, и Эленскому с его коварными замыслами? Хитрец, лисой прикинулся. Сделал вид, что за меня волнуется, и поэтому все отменил.