Мартин Сутер - Темная сторона Луны Страница 23

— Мы тут кое-что нашли.

Блазер достал из багажника резиновые сапоги, надел и, осторожно выбирая дорогу через залитую водой и пеной поляну, направился к бывшему дому. Здесь он забрался на развалины к пожарным, которые сгрудились вокруг какого-то предмета.

Блазер сразу понял, о чем идет речь. Ему не впервые приходилось видеть на пожарищах эти черные комки с трудно узнаваемыми признаками человеческого тела.

— Нам нужен гроб, — обратился он к одному из пожарных.

Блазер вернулся к машине и связался со своим управлением.

Альфред Венгер принимал пациентку. Но Люсиль настояла, чтобы он подошел к телефону: крайний случай, речь идет об Урсе Бланке.

— Ты уже слышал? — Люсиль перешла на «ты» с тех самых проведенных на природе выходных. — Джо сгорел. — И она рассказала ему все, что ей было известно. В частности, о том, что дом сгорел полностью, а с ним и пол-леса.

— Но почему ты решила, что в этом «крайнем случае» замешан Урс? — спросил Венгер.

— Я разыскиваю его со вчерашнего вечера, чтобы рассказать об этом происшествии. Но его нигде нет. Ни в отеле, ни на работе. Мобильник тоже отключен. Никто не знает, куда он подевался.

— Я тоже не знаю.

Люсиль на мгновение смолкла.

— У меня нехорошее предчувствие. В последнее время его что-то тяготило. А теперь еще эта история с Джо.

— Не вижу тут никакой связи. — В голосе Венгера появились нотки нетерпения.

— Во всем этом есть некая связь, — ответила Люсиль. — Всего лишь неделю назад мы ночевали там в типи. А теперь вот Джо мертв, а Урс исчез. Жуть какая-то.

— Люсиль, у меня сидит пациентка.

— Извини.

— Не волнуйся, — успокоил ее Венгер, перед тем как положить трубку.

Однако, отпустив пациентку, он позвонил секретарше Бланка. От нее он узнал, что вчера Урс появился в конторе только после обеда, закрылся у себя в кабинете на два часа, после чего вихрем куда-то улетел. С тех пор она не имела о Бланке никаких известий и даже не знает, что отвечать людям. Судя по тону, секретарша была сильно обеспокоена.

По прямому номеру в отеле тоже никто не отзывался. Администратор сказал Венгеру, что господина Бланка в отеле нет. На вопрос: «Когда доктора Бланка в последний раз видели в „Империале“», вразумительного ответа Венгер не получил.

Приняв еще двух пациентов, он позвонил Эвелин и как бы между прочим, чтобы она ничего не заподозрила, спросил:

— Послушай, я ищу Урса. Ты не знаешь, где он?

— И ты не нашел ничего лучшего, чем спросить у меня?

— Ни в конторе, ни в отеле не знают, где он. Со вчерашнего дня.

— Есть причина для волнений? — поинтересовалась Эвелин.

Венгер медлил.

— Что с ним, Альфред?

— Он сам не свой. В последнее время.

— Да, мне тоже так показалось, — саркастически заметила Эвелин.

— Скажи ему, если увидишь, пусть позвонит мне.

То ли по короткой паузе, перед тем как сказать «да», которую можно было принять за сомнение, то ли по ноткам в голосе, а всего вероятней — по многолетнему опыту работы с людьми Венгер догадался, что она говорит неправду. В любом случае, отпустив последнего пациента, он решил прямиком поехать к Эвелин.

Эвелин не подала виду, что удивлена этому неожиданному визиту, и провела Венгера в гостиную.

— Не откажешься от стаканчика вина?

Она принесла два стакана и ополовиненный графин с красным вином. Разливая вино, Венгер украдкой посматривал на Эвелин и подметил, что ее движения больше не выдавали глубокое разочарование жизнью, как во время его последнего визита. И глаза уже не выглядели потухшими.

— Он здесь, верно?

— Он взял с меня обещание не выдавать его.

Пока они пили вино, Эвелин рассказала, как было дело. Вчера вечером, вскоре после наступления темноты, в дверь позвонили. Она открыла. В дверях стоял Урс. Одежда перепачкана, на ботинках комья грязи. Она его впустила. Они перекусили на кухне, как в прежние времена.

Урс был немногословен. Сказал лишь, что переживает кризис. Что дошел до точки, не знает, что делать дальше. Что ему нужно на несколько дней уединиться, чтобы разобраться в себе.

По ее словам, с того времени он не выходил из своей комнаты. Завтрак она поставила ему у постели. Хотела пригласить к обеду, но он спал и продолжает спать до сих пор. К завтраку он так и не прикоснулся.

— Что с ним, Альфред?

— У него депрессия.

— Урс и депрессия? Отчего?

— Если бы мы могли сразу знать причины.

— Любовная тоска?

— Нет. Боюсь, кое-что посерьезней.

— Понимаю. Ты не можешь говорить.

Венгер подтвердил.

— Но если тебе небезынтересно мое мнение — таким, каким Урс был вчера, он мне больше нравится. Несколько недель назад от него исходил просто леденящий холод, аж страшно было.

Венгер кивнул, соглашаясь.

— Ты тоже это заметил?

Открылась дверь. В гостиную вошел Бланк в халате, небритый, с растрепанными волосами. При виде Эвелин и Венгера у него на лице появилось нескрываемое отвращение.

— Я так и думал.

— Он сам догадался, клянусь, — попыталась защититься Эвелин.

Бланк подсел к ним за столик.

— Тебе дать стакан? — спросила Эвелин.

Бланк отрицательно покачал головой.

Они сидели молча в свете торшера. На их отражение в оконном стекле накладывались далекие огни города.

— Хочешь сказать что-нибудь? — спросил Венгер.

Бланк пожал плечами.

— Может, мне выйти? — спросила Эвелин.

Бланк опять пожал плечами.

Эвелин оставила их вдвоем, прихватив свой стакан.

Венгер пригубил вина и произнес:

— От кого ты прячешься?

Бланк задумался.

— По-видимому, от самого себя.

— Что-то произошло?

— Нет. Но чувство вины меня доконало.

— Может быть, появилась новая причина?

— И старых достаточно.

— Где же ты так изгваздался?

— Изгваздался?

— Ну да, Эвелин сказала, что ты явился по уши в грязи.

— Вот как? В лесу. Лес меня успокаивает. Забавно, правда?

— Последний раз ты чувствовал себя хорошо в лесу.

— Да, от того раза у меня остались приятные воспоминания.

Венгер плеснул себе вина.

— Скажи, существуют ли психотропные грибы, действие которых основывается не на псилоцибине, а на каком-нибудь другом веществе? — спросил Бланк.

— На псилоцине, серотонине, беоцистине, насколько я знаю.

— А могло так случиться, что в первый раз среди грибов оказался один из таких и поэтому мой второй транс пошел совсем по-другому?

— Не исключено.

— Считаешь, стоит выяснить поподробнее?

Венгер ответил, внимательно наблюдая за реакцией приятеля:

— Тут есть проблема.

— Какая проблема?

— Джо мертв. Сгорел вместе с домом и подворьем.

— Надо же. — В голосе Урса не прозвучало ни удивления, ни испуга, ни разочарования. Он сказал «надо же» так, как говорят, принимая новость как нечто данное, как факт, который следует учитывать при составлении планов на будущее.

У Венгера отлегло от сердца:

— В любом случае я не посоветовал бы тебе идти на дальнейшие эксперименты с грибами. Даже с меньшими дозами. Слишком сомнительно, слишком рискованно. Я по-прежнему за анализ.

Бланк покачал головой.

— Что ты намерен делать?

— Мне нужно на время уйти от всего.

— Думаешь, здесь для этого самое подходящее место?

— Что ты предлагаешь?

— Ты же сам сказал, что лес тебя успокаивает. Я знаю одно местечко в лесу. Великолепный дом, прекрасные окрестности, выученный персонал, хорошая еда. Правда, недешево.

— Отель?

— Что-то в этом роде.

Пат заявилась домой около двух часов ночи. Люсиль сидела на кухне за бутылкой «Crème de banane». Слегка заплетающимся языком она произнесла:

— Господин доктор Бланк снова объявился. Угадай с трех раз — где.

— У мамочки?

— У мамочки.

— Он сам тебе позвонил?

— Нет, его психиатр.

— О, пардон. — Пат вылила остаток ликера себе в рюмку и подняла ее, приветствуя подругу.

— Довольно о докторе Бланке, — сказала Люсиль.

10

Эшенгут представлял собой небольшой патрицианский замок XVIII века, с крестьянской усадьбой и необходимыми хозяйственными строениями, домом для персонала и флигелем, пристроенным в восьмидесятые годы — в период наивысшего расцвета клиники.

В Эшенгут отправлялись те, кто мог позволить себе в комфортной обстановке оправиться от инфаркта, избавиться от алкогольной зависимости или лишнего веса. В клинике можно было также омолодить клетки или переждать, пока зарубцуются следы косметических операций. Учреждение специализировалось на восстановлении организма после всякого рода кризисов и готово было предоставить состоятельным лицам все условия для этого.

В случае Урса Бланка речь шла о депрессии вследствие общего истощения. Эту формулировку Урс предпочел «истощению нервной системы». По его мнению, она вызывала меньше подозрений.