Мэтью Квик - Нет худа без добра Страница 23

Мне опять приснилась мама, она пришла и села на краешек моей постели.

– Мама! – сказал я во сне и хотел обнять ее, но она была как призрак, и мои руки прошли сквозь ее тело. – Можно с тобой хотя бы поговорить?

Она улыбнулась и кивнула.

Выглядела она так же, как перед болезнью: волосы были на месте и не было послеоперационных шрамов.

Она была такая же, как всегда, до того как инфильтративный рак изменил ее.

– Как мне жить всю оставшуюся жизнь?

Мама пожала плечами.

– Я даже не знаю, чего я хочу. Не говоря уже о том, как добиться этого. Я никогда этого не знал. Я вообще ничего не знаю!

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.

Когда стало ясно, что она мне не ответит, я сказал:

– Мне нравилось жить с тобой, мама. Очень нравилось. Мне не хватает тебя. Я не знаю, что мне делать.

И тут она стала таять в воздухе.

– Куда ты? – закричал я. – Не покидай меня!

Она улыбнулась еще раз, прежде чем исчезнуть, и я проснулся весь в поту, оттого что кто-то говорил «ш-ш-ш-ш-ш» прямо мне в ухо.

Сердце мое застучало, потому что я подумал, что мама действительно вернулась или что ее смерть от рака мне просто приснилась, а теперь я проснулся в то время, когда она была жива. Но я ничего не мог разглядеть, потому что свет был выключен, а шторы задернуты.

– Кто здесь? – спросил я.

– Мне некуда больше идти, – произнес женский голос в темноте, повторив Вашу памятную фразу из «Офицера и джентльмена», одного из самых любимых маминых фильмов. Но это была не мама, так как одежда женщины издавала едва ощутимый аромат абрикоса, лимона и имбиря.

– Венди?

Я слышал, как она дышит в темноте.

– Вы считаете меня неудачницей? – спросила она.

Я попытался разглядеть ее, но не мог сфокусировать взгляд.

– Что? – произнес я.

– Вы – считаете – меня – неудачницей?

– Нет.

– Считаете, считаете.

– С какой стати?

– Потому что, вместо того чтобы помогать людям жить и быть здоровыми, я позволяю человеку унижать себя физически и психически ради его денег, его силы и влияния.

– Может быть, вы просто искали свою стаю, – сказал я, вспомнив, как она любила рассуждать об этом. – А вам попалась неподходящая птица.

– Неподходящая птица, – рассмеялась она. – А почему я выбрала такую? Или мне случайно такая попалась? Подумайте об этом, Бартоломью.

– Я не знаю. Может быть, потому, что он красив, богат и умеет уговаривать? Может быть, вы притворялись, обманывали саму себя?

Она издала в темноте короткий неприятный смешок, заставивший меня поежиться.

– Мне придется бросить аспирантские курсы, если я уйду от Адама. Это прискорбная неприукрашенная истина. А если я брошу курсы, на моем будущем можно будет поставить крест. Это легко доказать статистически.

– А почему вам придется бросить курсы?

– Потому что он платит за мое обучение. Обеспечивает мне пищу, крышу над головой и… все, в чем я нуждаюсь.

– Может быть, кто-нибудь другой может это обеспечить? – спросил я.

– Вряд ли.

– Вы могли бы найти какую-нибудь работу.

Она рассмеялась так, что мне показалось, что я был одновременно прав и неправ.

– Мы не хотим, чтобы с вами плохо обращались, – сказал я.

– Вы хотите, чтобы ни с кем не обращались плохо, да?

– Да.

– А между тем с людьми всегда будут обращаться плохо. Так было испокон веков и так будет всегда, хотите вы того или нет. Вы спрятались в своем доме и в библиотеке, и вам нет необходимости заботиться обо всех или о ком-нибудь одном. Вы выбыли из игры. Вам легко.

Ее тон стал холодным.

– Я стараюсь помочь тем, кого я знаю, – сказал я. – Я не могу знать всех. Вы правы. У меня есть недостатки. Но я знаю вас и хочу вам помочь. Действительно хочу.

Она долго молчала и наконец спросила:

– Почему?

– Что почему?

– Почему вас заботит моя судьба? Почему вы хотите помочь мне? Я действительно хочу это знать. По религиозным соображениям?

– Нет, потому что вы хороший человек. Вы старались…

– Я не хороший человек.

– Конечно хороший.

Венди засмеялась, и у меня появилось такое ощущение, будто мне залепили куском льда в лицо.

– Я солгала вам, что плохо успеваю на курсах, чтобы уговорить вас пойти к Арни. Мой средний балл по успеваемости четверка. Это лучшая оценка в нашей группе. Я просто хотела сбыть вас с рук и передать Арни.

«Ха! Я же говорил тебе, самый большой кретин века!» – завопил маленький сердитый человечек, и мне стало очень плохо.

– Почему вы солгали мне? – спросил я.

– Потому что я не очень хороший человек.

Сердитый человечек принялся грызть какую-то складку в моем желудке и вонзил в его стенку ногти, острые, как когти.

– Почему вы не хотите работать со мной? Почему? Мне нужно знать ответ. Мне нужно получить его от вас прямо сейчас.

Венди молчала, но зато человечек в моем желудке, оторвавшись от своей грызни, сказал: «Потому что ты болван. Худший из всех. Никто тебя никогда не любил, кроме твоей матери, а она мертва. Дебил! Неудачное скопление атомов, которые надо разбросать по вселенной для повторного использования. Куча дерьма!»

Тут она приблизилась ко мне, и на какую-то долю секунды я почувствовал ее горячее дыхание у себя на щеке. Взяв меня за правую руку и чуть ли не прижав губы к моему левому уху, она прошептала:

– Вы лучше меня, и я вас за это ненавижу.

С этими словами она вышла, а я все еще чувствовал тепло ее руки и ее губ; несколько часов я лежал на спине, уставившись в темноту, а ее слова звенели у меня в ушах.

Почему-то все это напомнило мне тот случай, когда Тара Уилсон сначала заманила меня в школьный подвал, затем выпустила оттуда и больше никогда не разговаривала со мной. Она притворялась равнодушной и злой, притворялась, что мы незнакомы, когда мы встречались в коридоре школы. То же самое происходило теперь с Венди. История повторяется. Во вселенной имеются стереотипные схемы.

Когда взошло солнце, я спустился в гостиную. Венди не было.

Она оставила записку:

Я собираюсь прийти к соглашению с Адамом. Пожалуйста, не вмешивайтесь. Я не буду больше консультировать Бартоломью. Арни может работать с ним бесплатно, если Бартоломью захочет продолжить терапию, потому что Арни финансируют, а Бартоломью – подходящий объект для исследования. Я не хочу больше видеть ни одного из вас когда-либо. Пожалуйста, отнеситесь с уважением к моему желанию.

Прочитав записку, отец Макнами выскочил из дома, даже не застегнув пальто. Я поспешил за ним, стараясь не отставать.

Меня занимала мысль, что имела в виду Венди, написав, что я «подходящий объект для исследования». Мне не очень нравилось, как это звучит, но момент был неподходящий для того, чтобы обращаться к отцу Макнами с вопросами, потому что лицо его раскраснелось, а дыхание было тяжелым, что случается, когда он приходит в возбуждение.

Мы зашли к матери Венди, но Венди там не было. Отец Макнами объяснил Эдне, что мы пытались помочь Венди, но она сбежала от нас среди ночи. Эдна заплакала.

– Я всегда была плохой матерью, – сказала она.

– Молитесь, – ответил ей отец Макнами. – Молитесь и не теряйте веры.

Затем, наклонив голову, он прочитал про себя молитву, перекрестил женщину и направился прочь. (Интересно, подумал я, сделал ли он это инстинктивно, притворился или наладил отношения с Иисусом?)

– Отец! – крикнула Эдна ему вдогонку. – Отец, подождите! Пожалуйста! Я не знаю, что мне делать!

Я стоял рядом с ней и хотел бы как-нибудь утешить ее, но не знал как.

– Как мне поступить? – кричала она.

Было ясно, что отец Макнами не вернется, так что я трусцой догнал его.

– Эдна действительно расстроена, – сказал я.

Он ничего не ответил.

Скоро я понял, что мы направляемся к дому Адама. Я с трудом поспевал за отцом Макнами, который взмок от пота и громко отдувался.

Дойдя до дверей Адама, отец Макнами стал стучать в них кулаком, нажал кнопку переговорного устройства и закричал:

– Откройте!

– Венди не хочет разговаривать с вами, – сказал Адам по переговорному устройству.

– Она еще неопытная девушка, негодяй! – заорал отец Макнами в серый квадрат переговорного устройства. – Она вдвое младше тебя!

– Уходите. Она хочет остаться со мной. Она сделала выбор. Если вы немедленно не уберетесь, я вызову полицию.

– Венди! – завопил отец Макнами с такой силой, что я даже испугался. – Он не стоит этого! Уходите от этого дикаря, пока можете, пока он не выбил из вас все лучшее и не…

– Ну все, я звоню в полицию, – сказал Адам. – А если вы будете еще здесь, когда они прибудут, я скажу, что все эти травмы были нанесены Венди, пока она находилась на вашем попечении.