Олег Лукошин - Капитализм (сборник) Страница 23

После спины он и за ноги взялся. Причем – о-го-го! – Марина даже не колыхнулась, когда его руки стали массировать ее ягодицы. А потом он и животик ей пригладил – Марина ради этого на спину перевернулась. Тут уж Витек понял, что ему все позволяется, и с кривой усмешкой принялся мацать блондинку за сиськи. Ну как бы натирая маслом и их.

Эта же сучка, озорно посмеиваясь, время от времени на меня глазенками стреляла. Вот так глянет и вроде как смутится немного. Шепнет что-то верному Витьку. А тот тоже на меня посмотрит, но злобно, угрожающе – не твое, мол, не вздумай позариться.

Я в их сторону и не смотрел уже. Поднялся в конце концов на работу и мужиков поднимать начал.

– Ну чего лежим-то?! – пенял я им. – Работа стоит, а мы и в ус не дуем.

– Правильно, правильно, – отвечал Павел Аркадьевич. – Надо работать. Разморило что-то…

Мы наконец залезли на стропила. Сергеич кликнул Витька. Тот вынужден был возвратиться к работе.

На следующий день романтическая линия отношений между развратной блондинкой и раздолбаем-каменщиком продолжилась. Причем с новой, необычайно жгучей силой.

Утреннего секса в палатке почему-то не последовало, купались Владик с Мариной хоть и одновременно, но как-то порознь. И совсем без развеселых выкрутасов. Вроде бы какой-то холодок между ними пробежал.

Позавтракали они тоже угрюмо, и даже долетали до нас обрывки каких-то упреков, которые негромко, но все же явственно, высказывали они друг другу.

Витек не отрываясь смотрел в их сторону. Судя по выражению его лица, происходящее между нашими соседями-туристами его радовало. Марина вниманием его не обделяла – то и дело улыбалась ему и раза три приветливо помахала рукой. Раза три, ему одному.

– Действительно, сучка редкостная, – согласился я вслух со вчерашним Витьковым утверждением.

Он вдруг на попятную пошел.

– Да уж не сучка, – сморщился по-собачьи, – зря ты так. (Как будто это не он такое говорил.) – Просто раскрепощенная девушка. Современная, незакомплексованная. Это мы в глухой провинции живем, не знаем, что в мире делается. А люди живут, развлекаются. И ни грамма не парятся на этот счет.

После обеда Марина вновь позвала Витька купаться. Нашим глазам предстала очередная серия эротического волейбола. На этот раз он оказался гораздо более плотным и интимным. Я, время от времени отрываясь от удочек, которые мне в общем-то на фиг были не нужны, отмечал новые стадии их сближения: вот Витек, поддерживая Марину за бока, учит ее правильно нырять, вот она, взобравшись на его плечи, изображает кавалериста на послушном гнедом коне, а вот они стоят, прижавшись друг к другу. Витек поглаживает девушку по спине и время от времени опускается ниже. Марина преданно смотрит ему в глаза и что-то шепчет.

Через минуту, рука об руку, они шли прямиком в лес. Сердце мое болезненно сжалось: неужели сейчас произойдет это самое? Неужели Марина согласна на это? Неужели она самая что ни на есть б…?

Через полчаса, так же рука об руку, они возвращались к реке. По их телодвижениям, по их взглядам, этаким рассеянно-блуждающим, я понял – произошло.

Я материл Марину последними словами, я никогда и ни к кому не испытывал такой клокочущей ненависти, как в эти минуты к ней. Сука, стерва, потаскуха, шлюха!!! Нет тебе прощения! Гадина ты. Змея подколодная.

И в то же самое мгновение чувствовал – влюбляюсь в нее. Окончательно, бесповоротно. Как шальная муха в липучке склизкой вязну. Такую хочу. Такая мне нужна. Чтобы огонь внутри, чтобы взглядом выжигала, чтобы мурашки по коже бежали и не думали ни на секунду останавливаться. Сука, шлюха – вот она и есть моя! Вот он – идеал мой недостижимый.

Недостижимый ли? Ведь на месте этого урода мог быть и я. Мог, знаю, мог. Просто подняться и пойти надо было, просто подняться.

Такие мысли в голове шуршали, такие эмоции на сердце опустились. С отчаянием тогда думал все это, с самоуничижением. Осознавал, что никогда ей не быть моей, что расстанемся мы на веки вечные и лишь гвоздь ржавый в сердце останется после нее и выходок ее непотребных.

Но не знал я тогда, что дороги, уготованные мне, по-другому стелились. Что девушка эта только для меня и создана, что быть нам вместе и быть счастливыми.

Да, только произойти этому не сразу, а через события трагические. Но не торопите меня, не торопите. Всему свое время. И вам сейчас предстоит заценить весь трагизм того, во что мы медленно, но верно погружались.

Впрочем, почему медленно? Той же ночью весь трагизм своим рылом и проклюнулся.

Проснулся я от пинков, которыми кто-то щедро меня одаривал. И так плохо спал, с кошмарами, а тут и наяву кто-то по бокам прикладывается – ну что за житуха? Я, впрочем, поначалу это как продолжение сна воспринял. Как самую его высшую стадию, когда все, что снится, кажется абсолютной и самой что ни на есть конкретной реальностью.

Но не сон это был, не сон. Разодрав глаза и слегка привыкнув к темноте, я обнаружил чрезвычайно странную картину. Чрезвычайно. Объяснение ей придумать мне бы фантазии точно не хватило.

Короче, над нами возвышались три силуэта. Силуэты были злы и готовы на все. Как определилось минуту спустя, это были следующие товарищи: Владик, Марина и Витек.

В руках у Владика покоилось некое оружие. Что-то вроде автомата. Я такой первый раз видел. Мы в армейке только «калаши» разбирали, а этот какой-то хитрый был. Черный, короткий, с длинным магазином. На фашистский «шмайсер» похож – я их в кинофильмах про войну видел.

– Подъем! Подъем! – агрессивно пинал нас по бокам Владик.

Витек самозабвенно ему помогал. Марина стояла, прислонившись к столбу, который подпирал крышу навеса, и молча курила.

Недоуменные, напуганные, мы – я, Павел Аркадьевич и Сергеич – проснулись и на карачках сбились в спонтанную кучку. Владик держал нас на мушке. Ночь была светлой, лунной, так что выражения их лиц более-менее просматривались в темноте. Жесткие холодные взгляды, какая-то едва сдерживаемая злоба. В общем, становилось понятно, что события стали развиваться как-то иначе. Что, проще говоря, попали мы конкретно.

И что – это было ясно как божий день – все это связано с мужиком, которого мы отправили на тот свет, и его баблом. Владик мои предположения тут же подтвердил.

– Ну что, товарищи строители, – заговорил он, убедившись, что мы вроде как очухались от сна. – Наверно, нет нужды вам объяснять, что такое хорошо и что такое плохо. То, что вы сделали, голубчики мои, это очень плохо. Нельзя людей убивать за просто так и чужие деньги себе присваивать.

Он сделал паузу.

– Вы согласны со мной?

Никто не отвечал.

– Неужели не согласны? – усмехнулся он.

– Согласны, согласны, – поспешил я ответить, чтобы не злить его.

– Вот, молодой человек согласен, – продолжал Владик. – А более пожилые товарищи почему отмалчиваются?

– Витьк! – вдруг подал голос Павел Аркадьевич. – А ты-то что с ними делаешь?

Витек от вопроса поежился, но смущение тут же прикрыл приступом ярости.

– Закрой пасть, урод! – пнул он бугра в бок. – Пробожник гнилой. Я же знал, что ты наколешь нас всех с бабками. Лень! – повернулся он вдруг ко мне. – Помнишь, я говорил, что они обманут нас? Помнишь? Прикинь, так и произошло! Деньги-то они перепрятали! На двоих, видать, поделить решили, гандоны.

– А, понятно, – растянул, словно песню, слова бугор. – Продал нас Витька. За дырку бабскую продал. Оно, конечно, неудивительно. Дырка лучше всяких пыток язык развязывает.

Витек скривился и с ноги, ступней, со всей дури залепил Павлу Аркадьевичу в лицо смачный пендаль. Тот коротко охнул и повалился на спину.

Марина продолжала молча курить и никаких движений не производила. А вот Владика слова бугра заметно повеселили. Он даже рассмеялся вслух, напомнив нам, обладателем какой широкой и позитивной улыбки он является.

– Слышишь? – посмотрел он на блондинку. – Тут в твою честь дифирамбы складывают.

– Помолчи, умник! – огрызнулась Марина. – Не разводи комедию. Деньги забираем да едем.

Картина постепенно складывалась в моей башке. В некую, так сказать, целостность. Стало ясно, что мужик с баблом и эти двое – они как бы вместе были. На каком-то этапе, по крайней мере. Пошли на гоп-стоп или каким-то другим хитрым способом срубили капусту, тот мужичок с какого-то перепугу или, быть может, от ума большого киданул их и попытался с деньгами ноги нарисовать. Доблестный Владик подстрелил его чуть-чуть, а мы, дураки, это благородное дело потом доделали. В принципе они нам благодарны должны быть, что мы их гнилого подельника остановили.

Только как они вышли на нас? Хотя и это объяснимо. Мужик тот раненый был, может, и след кровавый оставил. А эти-то глазастенькие, в особенности девка. Сразу определила место, где мы его схоронили. Да и вообще, судя по всему, еще та лиса. Витька-то она именно для этой цели поманила. Чтобы расколоть его. А он, бедолага, тут же и раскололся. Черт, а ведь на его месте мог быть и я. Вот охмурила бы меня, ножки бы раздвинула – неужели я бы не захотел ее осчастливить, вернув деньги? Ну, наверно, они Витьку какую-то часть пообещали. Видать, уже и в тайник слазили.