Энтони Бёрджес - Враг под покрывалом Страница 23

Мистер Джаганатан улыбнулся с потной снисходительностью.

– Вы человек молодой, мистер Краббе. Возможно, уже осознали ошибки на своем пути. Может, уже точно знаете, что делаете. Даю вам шанс.

– Какие у вас доказательства? – спросил Краббе. – Если честно, мистер Джаганатан, по-моему, все это блеф. Хотите меня выставить с самого моего появления в школе. Теперь предпринимаете первую полноценную попытку от меня избавиться. Знаете, не получится. Вам известно не хуже, чем мне, что в этой дьявольски глупой клевете ничего нет. Хардман что-то против меня имеет, вы тоже. Утверждаете, будто я коммунист. Хорошо, то же самое я могу сказать про вас, про Абана, султана, Верховного комиссара. Только надо иметь доказательства, веские доказательства. Вы отлично понимаете, будь я проклят, что не осмелитесь пойти с этим в полицию. Просто абсолютная бесстыдная гнусность, вы за нее ответите… – Он слишком быстро выходил из себя. Сглотнул, замолчал. Джаганатан его успокоил улыбкой и жестом.

– Ну-ну, мистер Краббе. Нехорошо вот так вот терять контроль над собой. Здешний климат совсем не годится для этого. Сквозь рубаху видно, как у вас сердце колотится. Пойдите теперь домой, полежите немножечко, отдохните, подумайте о моих словах. Я могу стать вашим другом, мистер Краббе. Прошу совсем немного, а потом уж вы сможете ничуть меня не бояться. Ну, идите, успокойтесь, мистер Краббе, успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь.

Краббе чувствовал, что лишается сил, слыша успокоительно певучий голос, вспомнив, как в другой раз Джаганатан тем же самым тоном советовал отдохнуть, вспомнив упоминание Толбота о «колдунах». Взглянул на Джаганатана, но обнаружил, что щурится на солнце, а на Джаганатана смотреть не может. Бред, разумеется, чертовщина.

– Вы за это заплатите, Джаганатан, – буркнул он. – Богом клянусь.

– Вы сами заплатите, мистер Краббе, если за ум не возьметесь. Идите домой, отдохните, потом напишите в Куала-Лумпур короткую просьбу о переводе. Очень просто. Вам никогда тут не нравилось, мистер Краббе, вам здесь все ненавистно. Вы будете гораздо счастливей в любом другом месте, гораздо счастливей.

Краббе потащился по травянистому склону к машине, стараясь соображать. Доказательства. Допустим, Хардман злоумышленно прицепился к А-Виню, привлек в качестве переводчика невинного отца Лафорга. Допустим, он дал Джаганатану то самое свидетельство очевидца… Допустим наихудшее – обратился в органы безопасности, посоветовав проследить за очередными послами сакаев, обнаружить дорогу в укрытие. Зачем, зачем, зачем? Неужели Хардману хочется его вышвырнуть таким гнусным образом? Карьеру погубить? Какой за всем этим реальный мотив? Или просто в этом примитивном штате живет некое особое вековечное зло, бесы старше исламских и даже индусских, изгнанные в джунгли, молча действуют посредством мужчин с топорами, колдунов, друзей-предателей, мужчин, которые почти против воли жестоки к своим женам, как он к Фенелле?

Добравшись домой, Краббе обнаружил стол, накрытый на одного, а на столе сложенную записку.

«Абан лично позвонил и пригласил поехать с ним на водопады в Бедеба. Почему бы и нет. Возможно, вернусь поздно. Не волнуйся. Ф.».

Он мрачно съел грандиозный эдвардианский полдник – суп из бычьих хвостов, жареную рыбу соль, яичницу по-шотландски, говядину с овощами, сливки с жженым сахаром, камамбер. Почти с ненавистью поглядывал на весело щебетавшего А-Виня. Снова пытался предостеречь его,но А-Винь не понимал по-малайски, а Краббе не знал китайского. А-Винь радостно кивал, соглашался неведомо с чем и ушел, распевая, на кухню. После ленча Краббе беспокойно уселся, попробовал почитать, корча кислую физиономию даже Фатиме, юной аме, которая, виляя бедрами, прошла в спальню с охапкой выстиранного белья. Перед ним разворачивалась пустота – школьный день с громким пеньем Корана, с местными языками, неподвластными белому человеку, – и сейчас ему была нужна Фенелла, пожалуй, осознал он, впервые за долгое время.

Краббе был одинок и встревожен. Надо встретиться с Хардманом, разобраться, но только не одуряюще жарким днем. Может, отправиться к водопадам и поскандалить с Абаном. Наконец он решил повидаться с Энн Толбот. Толбот, разумеется, в офисе, Энн, разумеется, дома. Ему требовалось утешение, пусть даже от дряблой груди и тощих бедер.

Выяснилось, что она вполне готова утешить. Вторую половину дня они убивали, потея в спальне без вентилятора, в конце концов задремали под близкое пение петуха, шум моря, шелест кокосовых пальм, где рылись бероки. Тем временем в раскаленном солнцем городе выпивали три сикха.

– Брат, – сказал Картар Сингх, – бизнес твой не процветает, и это знак. Знак, свидетельствующий, что торговля – занятие неблагородное для людей нашей расы. Сам Бог тебе говорит, покупка и продажа – дурное занятие для воинственного сына великого Гуру. Кончай, брат, пока не поздно. Наша жизнь – служба, не выгода. Мы, воины, днем и ночью защищаем слабых и робких граждан в конторах и в магазинах. – Таким образом он деликатно отметил пользу ленивого рода деятельности Тейя Сингха. Тейя Сингх, не уловив деликатности, поднял стакан самсу и торжественно выпил.

– Конкуренция, – объяснил Мохиндер Сингх. – Китайцы, бенгальцы, тамилы бесчестные люди. Продают слишком дешево. Но им покровительствуют обманутые городские глупцы. Я теряю деньги, братья. Слишком быстро теряю.

– Что деньги? – сказал Картар Сингх. – Ничего.

– Полезны для покупки самсу, – заметил Тейя Сингх.

– Давайте, – сказал Картар Сингх, – песню споем. – И высоко, немелодично запел сомнительную балладу:

Все одинаковы, люди и звери, —Тут один, пара там, тройка в целом.И с этой тройкой они без потериИграючи делают дело.

Две работницы-малайки с головами, обмотанными посудными полотенцами, зашли выпить холодной воды.

– Вон они, паскуды волосатые, целый день пьют.

– Не работают.

– Пускай радуются. Недолго осталось.

– Одно дерьмо в голове.

– Как у креветок.

Сам су текла вольной рекой. В тот день Картар Сингх закрыл глаза на запрещенную стоянку, и благодарный водитель-китаец сунул ему пять долларов. Их ублажал волшебный цветок кратких сумерек, обращенный к Мекке распев муэдзина, зажигавшиеся в магазинах огни; один Мохиндер Сингх был мрачен.

– Я потерпел поражение, – признал он. – Потерпел поражение. И вот, благодарен за гостеприимство констеблю полиции, когда сам должен был бы выставить на стол бутылки.

– Так и будет, брат, будет. Еще не поздно начать все сначала. В полиции много возможностей. И, – махнул Картар Сингх огромной бородой на Тейя Сингха, – и даже у ночных сторожей.

– Нам сейчас деньги нужны, – заметил Тейя Сингх. – У меня всего тридцать центов. Бутылка пустая.

Скудная доля разума, изнемогшая нынче от духоты в монументальном жире Картар Сингха, решила вырваться наружу. Какого черта.

– Та самая белая женщина, брат, – вскричал он. – Ты забыл? Забыл, как она хотела весь твой магазин скупить? Комоды из камфорного дерева, одеяла, простыни, культовые предметы, тарелки. Пойдем к ней домой. Доставим все это. Нам заплатят. Может, виски даже поднесут.

– Разве можно? – Мохиндер Сингх лишился уверенности в себе. – А вдруг нас прогонят. Тогда и на рикшу потратимся, и лицо потеряем.

– Лицо потеряем? Это только трусливых китайцев заботит. Мы, сикхи, отважные люди, любим приключения. Проиграем так проиграем. Но мы не проиграем.

Картар Сингх проявлял признаки таланта торговца. Демонстрировал предприимчивость. Мохиндер Сингху это не понравилось.

– По-моему, мысль не очень хорошая, – заявил он.

– Значит, ты тут пьешь за мой счет целый день, а когда возникает возможность отплатить гостеприимством, отказываешься. Назову это неблагодарностью.

– Ты меня уговорил пойти выпить. А я не хотел.

– Не так уж и не хотел. На уговоры понадобилось всего три минуты.

– Вспомни, что ты меня прежде полезного дела лишил. Мало сказать, неразумно.

– Брат, этого дела ты сам постарался лишиться, без всякой помощи с моей или еще с чьей-нибудь стороны.

– Ты намекаешь…

– Братья, братья, – успокоил их Тейя Сингх, – нельзя нам ссориться.

– Нет, ссориться не будем, – решил Картар Сингх. – Принимаю его извинения. Ну, пошли. Нас ждет легкое приключение.

Поплелись в магазин, с некоторым трудом открыли, потом принялись громко звать рикшу. Вскоре начали грузить товар под сардоническим взором мумифицированного китайца-аптекаря по соседству.

– Я так и знал, из тебя никогда не получится хозяин магазина. Слишком часто уходишь.

– Все это, – объявил Картар Сингх, – мы везем на продажу. Побьем вас, тукаев, на вашем же поле. Найдем клиентов на шоссе, на окольных дорогах. Не просиживаем задницу, ковыряя в зубах, ожидая, когда придут покупатели. Мы сами к ним идем. – В тот вечер Картар Сингха посетило вдохновение.