Бен Элтон - Два брата Страница 23

— Если б мы вправду были так сильны, давно бы на хер его прикончили, — замечал Вольфганг.

Немецкие евреи ничуть не походили на геббельсовский портрет. Никакой организованности и сплоченности — их объединяло лишь генеалогическое несчастье родиться евреями. Их обвиняли в коллективном заговоре и агрессии, а они были не способны даже на коллективную защиту, — Вольфганг мог обезопасить семью лишь тем, что поставил решетки на окна, носил свинчатку в кармане и отдал мальчиков в секцию бокса.

Конечно, он не думал, что обретенные навыки они применят друг к другу.

Позже ни Пауль, ни Отто не могли вспомнить, кто первым признался в любви к Дагмар. В результате сей исповеди вспыхнула небывало кровавая драка.

Спровоцировала ее Зильке.

В общественном саду неподалеку от квартиры Штенгелей, на грязном пятачке компания играла в «подковы», и Зильке воспользовалась случаем посудачить о «принцессе» Дагмар, которая «совсем уж вознеслась».

— Задается, потому что богатая и смазливая, — брюзжала Зильке. — Потому что папаша миллионер.

Уязвленный этим пренебрежительным отзывом, один близнец велел ей заткнуться — мол, Дагмар нормальная девчонка.

Больше чем нормальная, влез другой близнец, просто замечательная. Даже классная. Офигенная.

В общем, богиня, иначе не скажешь.

И тут все всплыло. Штенгели втюрились.

Оба в одну девочку.

От злости и огорчения Зильке аж притопнула. Она давно подозревала, что в любезных ей близнецах зреет нечто подобное, но никак не ожидала столь всеобъемлющего чувства.

— Дурь какая-то! — крикнула Зильке. — Нельзя ее любить вдвоем!

С этим мальчишки охотно согласились.

— Конечно, нельзя! — рыкнул Пауль. — Тем более что я уже признался ей в любви и она согласилась гулять со мной.

— Вранье! — завопил Отто. — Это я уже признался, и она обещала гулять со мной!

Крепко обозленная, Зильке тем не менее расхохоталась:

— Обоих провела! Во дураки-то! Да она с вами срать не сядет.

— Нет, сядет! — заорал Отто, пихнув брата в грудь. — Она любит меня, а ты держись подальше, не то пожалеешь!

Вот тут-то Пауль и преподнес сюрприз, уложив близнеца отменной «тройкой».

— Она моя! — крикнул он, нависнув над слегка ошалелым поверженным братом. — Сказала, что любит меня!

— Фиг тебе, дрочила! — ответил Отто двум зыбким Паулям. — Она любит меня!

Еще никогда брат не был таким пунцовым, а взгляд его — таким бешеным. А ведь Пауль считался тихоней.

— Обоих выставила дураками, — подала голос Зильке, с пенька наблюдавшая за зрелищем. — Как пить дать, сказала это обоим. Потешается теперь.

— Не суйся, Зилк!

Отто застигли врасплох. Наградив брата грубым толчком в грудь, он никак не ожидал ответного града ударов. Но теперь был готов. И знал, от чего Пауль теряет всегдашние спокойствие и рассудительность.

— Верно, не лезь, Зилк, это наше дело, — сказал Пауль. — А ты угомонись, Отт, понял? Не то пожалеешь.

— Чего? — Отто поднялся с земли. — Провел пару удачных ударов и возомнил себя бойцом, что ли? Сейчас я буду выбивать из тебя дурь, Паулище, пока не скажешь, что Дагмар — моя.

Он набычился и провел серию правых и левых хуков, метя в расплывавшийся корпус противника. Отто не был отличником, в биологии отставал от брата, но знал, где находятся печень и почки. И сейчас точнехонько отыскал их у близнеца, в конце удара чуть ввинчивая кулак, как учили.

Пауль икнул и грохнулся навзничь, хватая ртом воздух.

— Ну, говори! — заорал Отто. — Давай, скажи!

Теперь Пауль согнулся пополам.

— Хер тебе! — просипел он, держась за живот.

Отто навис над пыхтящим братом:

— Чего, не понял еще, что ли? Давай, говори.

Только зря он опустил руки.

Пауль выпрямился и угостил его стремительным кроссом — классическим ударом для раззявы, кем и был Отто, вообразивший, будто с братом покончено. Он-то думал, Пауль оклемается минут через десять, не раньше, но вдруг невесть откуда вылетевший кулак угодил ему в глаз и опять сбил его наземь.

Во всех домашних боях Отто всегда оставался на ногах, а тут рассудительный, осторожный и расчетливый братец за минуту дважды отправил его в нокдаун.

— Ты живой, Отто? — завопила Зильке. Такого она еще не видела. Пауль и Отто беспрестанно дрались, но дело не шло дальше тычков и пиханья. Свирепость они приберегали для общих врагов.

Зильке присела на корточки перед Отто и подолом отерла его окровавленную скулу.

— Вставай! — рявкнул Пауль. — Вставай и клянись, что отвалишь от Дагмар. Иначе еще получишь.

— Вы два идиота! Она же просто задавака и стерва!

— Заткнись, Зильке! — Отто ее оттолкнул. — Не твое собачье дело!

— Нет, мое! Она вам врет! Хочет разрушить Субботний клуб!

— Закрой варежку! — крикнул Пауль. — Тебя не касается!

Теперь бдительность утратил он. Пауль смотрел на Зильке, а надо было не спускать глаз с Отто, который воспользовался его секундной рассеянностью и вновь ринулся в атаку. Сейчас Отто понимал, что нельзя недооценивать противника. Тараща заплывший глаз, он атаковал, не прибегая к шквалу ударов. Четкая комбинация. По учебнику. Джеб левой, прямой правой, хук левой и вновь прямой правой. Пауль попытался перейти в клинч, но Отто сделал финт левой, а сам атаковал правым кроссом, подкрепив его зубодробительным ударом головой, не значившимся ни в одном учебнике, кроме его собственного.

Он вроде как победил техническим нокаутом, но по очкам выходила ничья, поскольку оба равно окровавленных боксера пребывали в равной очумелости.

— Ничего себе! — опешила Зильке. — Ну вы и завелись!

Вскоре Пауль, слегка оглушенный финальным ударом, сумел сесть и отер расквашенные губы.

— Дагмар Фишер моя, — тихо сказал он. — Убери от нее свои поганые лапы.

— Что? — вскинулся Отто. — Я же тебя уделал! Я ее выиграл! Ты убери свои лапы!

— С девчонками это не проходит, — буркнул Пауль. — Дракой их не завоюешь.

— А какого фига мы дрались? — Отто протянул руку и помог брату встать.

— Потому что вы олухи! — разозлилась Зильке. — Она же просто лживая кривляка. Чего вы в ней нашли?

— Ты ей завидуешь, вот и все, — сказал Отто.

— Ни капельки!

— Завидуешь, завидуешь!

— Чему завидовать-то?

— Тому, что она нравится нам, — засмеялся Пауль.

— Ха! Мне-то какое дело! — выкрикнула Зильке, но покраснела, чего не скрыл даже ее золотистый загар. — Обыкновенная дылда, и титьки у нее ненастоящие. Спорим, лифчик набивает салфетками? Ну и нянькайтесь со своей Дагмар, мне-то что. Я пошла домой.

Теперь заржал и Отто. Забыв о драке, братья потешались над огорчением давней подруги.

Зильке зашагала прочь, предоставив им сравнивать боевые раны.

Субботний клуб пережил свой первый серьезный раздрай.

Этот человек

Берлин, 30 января 1933 г.

Вот те на! Невероятно. Непостижимо. Немыслимо. Невозможно.

Еще вчера — вчера все было прекрасно.

И вдруг ни с того ни с сего этот человек стал канцлером.

— Он даже не получил большинства! — твердил Вольфганг за ужином в тот кошмарный вечер. — Ублюдок отставал!

Так и было. Они даже слегка расслабились. Он донимал их весь прошлый год. Этот человек. В 1932-м месяц за месяцем всякий газетный заголовок извещал о приближении этого человека к дверям семейства. Он надвигался, точно зловещий средневековый вурдалак. Но потом отступил. Электорат его зачах. Геббельс уже выказывал отчаяние. Кризис миновал.

— А теперь из-за кучки трусливых засранцев и дряхлого пиздюка Гинденбурга[41] он получил шанс. Блядство! Натуральное блядство!

Мальчики подняли головы — во взглядах читалось веселое изумление.

— Вольф! За столом! — Фрида грохнула стаканом с водой, утаивая страх. — При детях…

Вольфганг пробурчал извинение и, кусая губы, стиснул в руке очередной стаканчик шнапса.

— Ничего, мам, — с полным ртом проговорил Отто. — Я тоже считаю, что Гинденбург пиздюк.

Фрида перегнулась через стол и впервые в жизни отвесила ему оплеуху.

— Никогда не смей сквернословить! Чтоб я не слышала…

Слезы не дали ей закончить.

— Прости, мам. — Отто был потрясен не меньше. — Так мне и надо.

— Нет, это ты меня прости. Сама не знаю, как это вышло.

— Да ладно, ерунда.

Фрида обошла стол и обняла сына.

— Вот что уже сотворил с нами этот ужасный человек.

Некоторое время они молча ели. Фасолевый суп с хлебом. На второе — холодная говядина со свеклой.

— Надеются на сделку! — не выдержал Вольфганг, переламывая хлеб, будто нацистскую шею. — Сделка! С Гитлером!