Фэнни Флэгг - На бензоколонке только девушки Страница 23

Винк зря беспокоился. Энджи Бруковски была от него без ума аж с восьмого класса. Винка она считала самым красивым, самым чудесным и милейшим парнем на свете. В жизни у нее была лишь одна цель – стать миссис Венцент Юрдабралински, и поэтому она, конечно же, сказала «да», и они сговорились на июнь. От обеих семей на свадьбе было не меньше двухсот родственников, а на банкет собралось столько народу, что его устроили в Бальной зале Зелински, за городом.

Фрици приехала домой за несколько дней до церемонии – помочь с приготовлениями, и все в городе ей обрадовались. Начав летать с «Воздушным цирком Билли Бевинза», она удостоилась нескольких статей в местной газете, и горожане ею страшно гордились. Считали ее своей личной польской кинозвездой. Ее младшие сестры, никогда не выезжавшие из Пуласки, выросли в платьях, в основном пошитых мамулей, и с трудом верили, что у них такая блистательная сестрица, побывавшая аж в Чикаго.

Они сидели у нее в комнате и благоговейно глазели, как она облачается в одежды, какие они только в журналах и видали. Фрици даже носила тоненький золотой браслет на щиколотке, а это, им казалось, вершина утонченности; и вот, когда они вроде уже на все поглядели, она вытащила из коробки маленькую белую коктейльную шляпку с кружевами, да такую изящную и модную, что они завопили.

Наутро Винк пришел в кухню и спросил, где Фрици, а мамуля ответила:

– Ой, ты же знаешь свою сестру Они с отцом уже гуляют по городу, осеняют присутствием. – Мамуля сказала это так, будто не одобряет, но на самом деле она радовалась. Папулю таким счастливым мамуля не видела очень давно.

Фрици попыталась притащить Билли на свадьбу, но тот отказался. Заявил, что у него аллергия на все, связанное с церковью, а также на галстуки.

И все-таки в день свадьбы Фрици поняла, что он либо раскаялся, либо напился, либо и то и другое: молодожены вышли из церкви, а над ними кружил Билли – писал в огромном сердце «Винк и Энджи, поздравляю», после чего улетел обратно в Грэнд-Рэпидз. Хоть он и псих, Фрици посмеялась над этим балбесом. Угнал самолет прямо с поля небось: в эти выходные он не работал. Но вот такой он, Билли.

«Вафельный дом»

Доктор Шапиро, милый молодой человек в очках, прибыл на место на несколько минут раньше и гадал, появится ли дама вообще. Но вдруг в витрине показалась и стала всматриваться внутрь женщина в розовых теннисных туфлях с помпонами, огромных пластиковых очках от солнца в белой оправе сердечками и мужской рыбацкой шляпе, утыканной блеснами. Затем она вошла и, быстро оглядев зал, приметила его, поспешила к нему в кабинку и уточнила:

– Доктор Шапиро?

– Да.

– Это я. Ваша пациентка.

Он чуть не ляпнул: «Кто бы мог подумать», но жена ему говорила, что людям с Юга не нравится его нью-йоркский юмор, и потому он ответил:

– Пожалуйста, присаживайтесь.

Она забилась в дальний угол их кабинки. В ту же минуту к ним подошла обширная официантка в розовом форменном облачении и дружелюбно поприветствовала:

– О, здрасьте, миссис Пул, давно вас что-то не видно.

«Вот тебе и анонимность», – подумала Сьюки.

– Привет, Джуэл, – сказала она вслух.

Та глянула на доктора Шапиро и спросила:

– Это ваш красавец-сын, о котором все время рассказывает ваша мама?

– Нет, просто… знакомый.

– Ой. Так что вы сегодня будете?

– Просто кофе, пожалуйста. Без кофеина, – ответила Сьюки.

Доктор Шапиро добавил:

– Два.

Джуэл ушла, и Сьюки сказала:

– Перво-наперво спасибо вам большое, что согласились встретиться.

– Ну что вы. Чем могу помочь? Вы сказали, у вас проблема?

– Да. И это очень долгая история. Начну с начала. Несколько недель назад я кормила птиц. Синие сойки – просто кошмар какой-то. Я решила, что насыплю подсолнечник на заднем дворе, а смесь «Красавчик» – перед крыльцом…

Полчаса и три чашки кофе спустя, когда она добралась наконец до рассказа о том, кто ее мать, он внезапно все понял. Неудивительно, что у этой дамы нервный срыв. Он знает ее мать. Да кто ж ее не знает?

В восемь часов первого же утра после переезда в новый дом доктор Шапиро с женой проснулись от шума на крыльце, походившего на колокольца кришнаитов. Он открыл дверь, и на крыльце его приветствовала крупная, властного вида женщина в накидке и с громадной корзиной, украшенной лентой. Она громогласно объявила:

– Доброе утро. Я Ленор Симмонз Крэкенберри, президент комитета «Фургона гостеприимства»[33] в Пойнт-Клиэре, и от лица всего комитета хочу сказать… – И тут же запела со всей мочи на мелодию «Пошуршим до Баффало»[34]: – Здрасьте! Здрасьте! Здрасьте! Как вам! Сделать! Счастье! С переездом к нам! – Затем сунула ему корзину и сказала: – Остальные барышни явятся с минуты на минуту, но я хотела прибыть первой. – С этими словами она ворвалась в дом, выкрикивая: – Миссис Шапиро-о-о… ставьте кофе. У вас гости!

Он провел с Ленор всего час, но и этого хватило, чтобы понять со всей очевидностью: лечить надо мать, а не эту несчастную женщину. Но он дал пациентке выговориться – та была в совершенном расстройстве.

– И вот я сказала Дене, что иду вразнос. То я злюсь на мать, то чувствую себя виноватой и опять злюсь. Как вы думаете, это нервный срыв?

– Думаю, в таких обстоятельствах гнев и растерянность совершенно естественны.

– Правда? Вы считаете естественным желание удушить свою мать?

– В некоторых обстоятельствах – да. Вы чувствуете, что вас предали и обидели, и, естественно, желаете дать отпор.

– Верно. Да, хочу.

– Никому не нравится, когда ему врут.

– Ведь правда, никому, да? Ой, мне уже гораздо легче. Доктор Шапиро, вы профессионал, вы бы распознали нервный срыв, да?

– Да.

– По вашему мнению, я того и гляди не слечу с катушек?

– Думаю, это крайне маловероятно.

Сьюки выдохнула с огромным облегчением:

– Прям и не знаю, как вас благодарить. И оказалось все не так страшно, как я думала. Уверена, вам это уже говорили, но все-таки: вы прекрасный слушатель.

– Ну спасибо.

– И наверное, думаете, что я грубиянка. Все талдычу про свои проблемы, а про вас ничего не спросила.

– Все совершенно в порядке, миссис Пул. Я тут для того, чтобы слушать вас.

– Ой, пока не забыла, сколько я вам должна? Наличные сойдут? Не хочу, чтобы люди в банке знали, что я встречаюсь с психиатром. Может, ничего и не скажут, но кто ж их разберет. Мне так понравилось, увидимся еще раз? В это же время на следующей неделе, в этой же кабинке?

К собственному удивлению, доктор Шапиро согласился.

Вернувшись в приемную, доктор Шапиро набросал кое-какие заметки.

Новая пациентка: легкая ситуативная тревожность, очень милая дама.

Мать пациентки: нарциссистка с легкой или тяжелой формой мании величия.

Война

Пуласки, Висконсин

Воскресенье, 7 декабря 1941 года

Перед началом воскресной службы отец Собьески выглянул из ризницы и поманил Станислава Юрдабралински, всегда сидевшего в первом ряду Служка сегодня не явился, требовалось его кем-то заменить. Забавно было смотреть на священника ростом пять футов и девять дюймов и Станислава (шесть футов и четыре дюйма) в черно-белом алтарном облачении, которое на нем смотрелось как блуза, но служба прошла без сучка и задоринки. А после Юрдабралински шли домой вместе – все, кроме младшенькой, Софи: та всегда оставалась помочь монахиням стирать и гладить облачения для службы на следующей неделе.

В тот же день вечером Гертруд и Тула репетировали на Радужном катке программу для грядущего конкурса, и тут вдруг миссис Ванда Вшнски, органистка, прервала аккомпанемент, прямо посреди «Синих небес»[35]. Что случилось? Через несколько секунд по громкоговорителю прозвучало сообщение: японцы только что атаковали Пёрл-Харбор, каток закрывается. Оторопелые фигуристы побрели вон, а миссис Гшнски заиграла «Боже, благослови Америку»[36].

В нескольких кварталах от катка, в театре Пуласки, публика смотрела «Как зелена была моя долина»[37], с Морин О’Хара и Уолтером Пидженом. Жена Винка Энджи и ее подружка смотрели по второму разу, когда экран постепенно погас и в зале включили свет. Администратор театра вышел на сцену и объявил:

– Дамы и господа, мы только что узнали, что японцы напали на Пёрл-Харбор, и все военнослужащие обязаны немедленно явиться в расположение своих частей.

Смущенная публика встала со своих мест, собрала вещи и стала молча расходиться – и тут на экране внезапно возник американский флаг.