Протоиерей Александр Торик - Флавиан. Восхождение Страница 23

А еще и необходимость «обязательной» исповеди перед причащением!

Опять-таки если мирянин приступает к таинствам покаяния и причащения редко, тогда эта необходимость очевидна. Но если он живет стабильной церковной жизнью, постоянно следит за мыслями и чувствами, старается исполнять заповеди Божьи, не совершает серьезных грехов, то порой такому мирянину приходится просто вымучивать из себя хоть что-нибудь, в чем можно было бы поисповедоваться, стоя у аналоя с Крестом и Евангелием, только для того, чтобы над ним прочитали разрешительную молитву и допустили к причастию.

Таким образом, происходит профанация таинства покаяния! Оно из сокровенного, преображающего душу действия, происходящего в сердце христианина, превращается в очередную «отмечаловку», в «так положено»!

А ведь апостол Павел пишет в Послании к коринфянам: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от Хлеба сего и пьет из Чаши сей». То есть христианин сам является главным цензором своей души, опираясь на совесть и заповеди Божьи.

И современный греческий богослов архимандрит Даниил Аэракис вторит апостолу: «Если верующий имеет благословение от духовника на частое (каждое воскресенье) причащение, пусть исследует свою совесть. Если она не обличает его в тяжких грехах, тогда пусть переходит к подготовке к Божественному причастию — нет необходимости исповедоваться перед каждым причастием».

То есть потребность в исповеди перед причастием должна определяться не «обязаловкой», а совестью самого христианина и благословением его духовника.

Тогда я начал размышлять — а ведь мы, священнослужители, причащаемся за каждой Божественной литургией, которую совершаем, исповедуемся по потребности души — так часто, как сами считаем необходимым, постимся только в среду, пятницу и в многодневные посты. Почему же мы тогда возлагаем на мирян те самые «бремена неудобоносимые», о которых говорил Спаситель книжникам и фарисеям, причем такие, которых не носим сами?

Не становимся ли мы теми, к кому обращались слова Христа: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете»?

А чем мы, пастыри, принципиально отличаемся от мирян? Только правом учить в Церкви, и властью совершать священнодействия силою Божественной благодати, данной нам при рукоположении! И все! В остальном мы ничем не «святее» мирян, тем более настолько, чтобы нам можно было допускать себе то, чего мы не допускаем мирянам!

Заинтересовавшись практикой причащения в других православных Церквах, в частности греческой, я увидел, что благочестивые верующие люди в Греции могут причащаться каждое воскресенье, исповедуясь только тогда, когда к этому их подталкивает собственная совесть. Постятся они в среду, пятницу и в большие посты, перед причастием соблюдают лишь обычный «евхаристический» пост — с полуночи и до причащения. Подобная практика имеет место отчасти и у сербов, и у болгар, и в других православных Церквах.

Тогда я начал искать ответ на свои вопросы о взаимосвязи исповеди, поста и причащения и о частоте принятия мирянами Святых Тайн у Святых Отцов. Господь послал мне прекрасное исследование на эту тему, книгу преподобного Никодима Святогорца и святителя Макария Коринфского под названием «Книга душеполезнейшая о непрестанном причащении Святых Христовых Тайн». В ней эти засвидетельствованные благодатными дарами Отцы, святоотеческим Преданием обосновывают необходимость для христианина, желающего иметь благодатную жизнь во Христе, частого причащения Тела и Крови Христовых.

Причем в своем исследовании преподобный Никодим и святитель Макарий опираются на мнение таких несомненных духовных авторитетов, как Иоанн Златоуст, Василий Великий, Григорий Богослов, Кирилл Александрийский, Симеон Солунский, Николай Кавасила, Ефрем Сирин, и множества других богоносных Отцов. Все как один они утверждают необходимость возможно более частого причащения Святых Тайн для христиан.

Укрепившись авторитетным мнением Святых Отцов по вопросу о частоте причащения для мирян, я благословился у своего епархиального архиерея выступить на эту тему на епархиальном собрании духовенства. Что там было! После моего достаточно спокойного в эмоциональном отношении выступления просто поднялась буря! Многие, в большинстве своем молодые священники, горячо поддержали меня, но немалое количество отцов заняло и резко отрицательную позицию, приводя аргументы от: «Из-за частого причащения у мирян теряется благоговение к святыне» и до: «Тебе что, отец, больше всех надо? В благочинные рвешься?»

— А как воспринял твое выступление владыка? — поинтересовался Папа Герасим.

— На удивление спокойно, — ответил Флавиан. — Владыка выслушал мнения всех выступавших, а потом объявил: «Отцы! До тех пор, пока данный вопрос не изучен священноначалием и по нему нам не прислано рекомендаций от Священного Синода и Святейшего патриарха, благословляю всех настоятелей определять частоту причащения своей паствы в соответствии с собственной пастырской совестью! Не препятствуйте желающим причащаться часто, но и не гоните это делать насильно. Обращайте внимание на внутреннюю готовность конкретного человека приступать к святыне Тела и Крови. Так же и с исповедью, определяйте сами: кому она перед причащением необходима, а кого можно допустить к причастию и без исповеди, — вы должны лучше знать своих прихожан. А всем вам, отцы, я рекомендую ознакомиться с теми творениями Святых Отцов, на которые ссылается отец Флавиан в своем докладе, может быть, кто-то из вас и найдет в них для себя что-нибудь полезное!» На том и порешили пока.

— Ну что ж! Мудрый у вас владыка! — покачал головой старец.

— Мудрый, отче! Он уже старенький, в гонениях за веру пострадал, в лагерях сидел, и ко всем священникам очень доброжелательно относится...

— Так в чем вопрос-то, Флавианушко? — поднял голову Папа Герасим.

— Да вот смущают меня помыслы, отче. Не зря л и я всю эту бучу поднял, ведь получилось, что я священников между собою столкнул, в искушение многих ввел. А тут еще перед отъездом сюда из соседней епархии звонили, приглашают выступить на эту же тему на каком-то пастырском семинаре...

Может, мне надо было сидеть тихонько у себя на приходе, вести доверенную Богом паству, как совесть подсказывает, и не высовываться со своими мнениями на широкую аудиторию?

— Ну вот! — улыбнулся старец. — Мы тут у себя маленькое «царство Божье» будем строить в отдельно взятом приходе, а другие пусть сами как хотят? Все тело болеет, а мы только «свой мизинчик» лечить будем?

Нет, отче! Гони эти помыслы, они от лукавого. Христос не побоялся сказать: «...не мир пришел Я принести, но меч». И апостолы не побоялись проповедовать «Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие», и стать для кого-либо «искушением»! Вот и ты, отчинька, не бойся, что о тебе кто-то искусится, бойся промолчать там, где молчать нельзя: «молчанием предается Бог»!

Ты прав, без причащения Тела и Крови Христовых «тело» Церкви не может нормально существовать, как и любое живое тело при нарушении кровоснабжения. Тут, на Святой горе, большинство монахов причащается четыре раза в неделю, а есть кто и чаще. Время сейчас такое, что, если христиане не будут часто причащаться, не будет у них и сил противостоять врагудиаволу, который все лютее на овец Христовых нападает, чувствуя, что времена его власти к концу подходят. Будет он и еще лютее нападать.

Потому мы, воины Христовы, должны каждый тем оружием, что ему Христос даровал — молитвой ли, словом ли, пастырским служением, — не щадя себя воинствовать, не оглядываясь, соблазнится ли кто о нас!

Вот и ты воинствуй, отче! Призывай чад церковных к теснейшему соединению со Христом в Его Святых Тайнах, и через то ко спасению, где и как можешь, тем и сам спасен будешь! Леша вон тебе помощником будет. Верно, Лешенька? — Старец повернул голову в мою сторону.

— Да, отче! Как благословите! — от неожиданности подпрыгнул я, загремев сиденьем стасидии.

— Ты, Лешенька, запомни получше все то, о чем мы тут с батюшкой твоим говорили, раз уж привел тебя Господь услышать, ну и запиши потом...

Снаружи раздался стук талантоса на повечерие.

ГЛАВА 17

Мельница преподобного Силуана

Сами понимаете, все повечерие я героически сражался с цунами чувств и мыслей, накатившим на меня после услышанного разговора между Флавианом и Папой Герасимом, да и мой собственный разговор со старцем тоже еще не успел перевариться и осесть в сознании. Словом, только с третьей четки мне кое-как удалось «зацепиться за молитву», а тут уже и повечерие вскоре закончилось.

Литургию утром возглавлял старец.

О! Этот подарок от Господа я не забуду никогда!