Трейси Шевалье - Падшие ангелы Страница 24

Но чтобы доставить ей удовольствие, я согласилась, а миссис Уотерхаус каким-то образом удалось уговорить мамочку пойти с нами — она выходит из дома в первый раз после болезни. Мне бы очень хотелось, чтобы она надела что-нибудь поярче, ведь у нее столько красивых платьев и шляпок, но она выбрала коричневое платье и черную фетровую шляпу, украшенную тремя черными розочками. Она была похожа на плакальщицу, оказавшуюся в нарядной толпе. Но по крайней мере, она пошла, а я радовалась уже тому, что иду рядом с ней.

Думаю, она не очень хорошо представляла, где находится новая библиотека. Мы с папочкой летними вечерами нередко ходили смотреть, как продвигается строительство, но мамочка ни разу не составила нам компанию. Теперь, когда мы свернули с Суэйнс-лейн на Честер-роуд, она очень разволновалась при виде южной кладбищенской стены, которая выходит на Честер-роуд. Она даже вцепилась в мою руку, и я, сама не зная почему, сказала: «Все хорошо, мамочка, мы туда не пойдем». Она немного расслабилась, но не отпускала меня, пока мы не прошли южные ворота и не присоединились к толпе у библиотеки.

Библиотека — красивое кирпичное здание с отделкой из желтовато-коричневого камня, четырьмя коринфскими колоннами у парадного входа и высокими арочными окнами в боковых стенах. По случаю открытия ее фасад был убран белой материей, а на парадной лестнице — установлена маленькая трибуна. Вокруг собралось множество людей — те, кто не уместились на тротуаре, толклись на дороге. Ветер, разыгравшийся в этот день, трепал материю на фасаде и срывал с мужчин котелки, а с женщин — цветы и перья.

Вскоре после нашего прихода начались выступления. На трибуну поднялся человек и сказал:

— Добрый день, леди и джентльмены. Как председатель Комитета по образованию и библиотекам муниципального совета округа Сент-Панкрас я имею удовольствие приветствовать вас на этом знаменательном событии — открытии первой бесплатной библиотеки в нашем округе, что станет первым шагом на пути к реализации Акта о публичных библиотеках в Сент-Панкрасе. Мы крайне признательны члену парламента и бывшему мэру Олдермену Идрису за его успешную попытку привлечения мистера Эндрю Карнеги из города Питтсбург, Соединенные Штаты, который пожертвовал 40 000 фунтов стерлингов на цели реализации Акта…

В этот момент я почувствовала, как чей-то локоть уперся мне в ребра.

— Смотри! — прошептала Лавиния, указывая на похоронную процессию, двигавшуюся по Честер-роуд. Увидев повозки, председатель на трибуне прервал речь, мужчины в толпе сняли шляпы, а женщины склонили головы. Я тоже опустила голову, но краем глаза поглядывала, насчитав, помимо повозки, на которой стоял гроб, еще пять.

Сильный порыв ветра заставил женщин схватиться за шляпки. На мне, Лавинии и Айви Мей были зеленые школьные береты, которые плотно обтягивают голову, но Лавиния свой стянула, словно его чуть не сорвало ветром, а потом тряхнула волосами. Не сомневаюсь, что сделала она это исключительно для того, чтобы продемонстрировать свои кудри.

Сопровождающие из похоронного бюро, шедшие рядом с передней повозкой, ухватились за цилиндры, но ветер все равно сдул один, и человеку пришлось бежать за ним в своем длинном черном пальто. Черные перья на лошадях рвало ветром, одна из них заржала и встала на дыбы, когда порыв ударил ей в морду, а потому извозчику пришлось хлестнуть ее кнутом, отчего некоторые дамы вскрикнули, а процессия остановилась. Мамочка задрожала и вцепилась в мою руку.

Ветер так ослабил крепление материи на фасаде, что следующий порыв вырвал часть полотнища и понес прочь. Длинный белый кусок ткани пронесся над нашими головами, исполнил пируэт над похоронной процессией, а потом, когда ветер внезапно стих, упал прямо на повозку с гробом. Толпа затаила дыхание, Лавиния, конечно же, вскрикнула, а нервная лошадь снова встала на дыбы.

Все это было ужасно неприятно. Но за криками, свистом ветра и ржанием лошади я услышала женский смех. Я огляделась и увидела ее — она стояла позади толпы, вся в белом, а ее многочисленные кружева развевались на ветру, как птичье оперение. Ее смех был вовсе не громок, но он проникал повсюду, как голос старьевщика, когда тот идет по нашей улице и выкрикивает: «Старье берем!»

Мистер Джексон появился из ворот кладбища, бросился к повозке и стащил с нее материю.

— Езжай! — выкрикнул он. — Скорее, пока лошади не понесли!

Он бегом пустился назад к воротам и распахнул их, делая знак головной повозке. Когда последний экипаж въехал на территорию кладбища, мистер Джексон закрыл ворота, а затем подобрал полотнище. Начав его складывать, он окинул взглядом толпу перед библиотекой, увидел мамочку и оставил свое занятие. Мамочка дернулась, словно кто-то похлопал ее по плечу, и выпустила мою руку.

После этого председатель сошел с трибуны и пересек дорогу, чтобы забрать материю. Мистер Джексон повернулся к нему, а мамочка внезапно обмякла. Новый порыв ветра пронесся над толпой, и мне показалось, что мамочка вот-вот упадет. Через мгновение смеющаяся женщина оказалась рядом с ней, небрежно ухватила мамочку под руку и помогла ей удержать равновесие.

— Ну и цирк, — проговорила она и снова рассмеялась. — А ведь речи еще толком и не начинались!

Она была небольшого роста, ниже мамочки, но с такой осанкой, что создавалось впечатление, будто перед вами высокая женщина. У нее были огромные карие глаза, посаженные так, что вы не могли избежать их взгляда. Когда она улыбалась, в уголке ее рта обнажался зуб, и мне это напоминало лошадиный оскал.

Я невзлюбила ее с первого взгляда.

— Каролина Блэк, — сказала она, протягивая руку.

Мамочка уставилась на протянутую руку и после некоторой паузы пожала ее.

— Китти Коулман, — произнесла она.

Я с ужасом вспомнила это имя, хотя мамочке оно явно ни о чем не говорило. Каролина Блэк была суфражисткой, которая на странице писем местной газеты вела длительную войну с разными скептически настроенными джентльменами за право женщин на голосование.

Папочка презрительно относится к суфражисткам. Он говорит, что само слово звучит как название какого-то способа перевязки, придуманного на Крымской войне. Суфражистки писали мелом на мостовых неподалеку от нашего дома лозунги к своим митингам, и папочка время от времени угрожал им — возможно, даже самой Каролине Блэк — ведром с водой.

Председатель снова начал говорить.

— …Совет открыл двери, в которые каждый житель Сент-Панкраса может войти без платы и не спрашивая разрешения, чтобы насладиться сокровищами литературы, хранящимися в этом здании.

Толпа начала аплодировать. Однако Каролина Блэк не хлопала. Не хлопала и мамочка. Я оглянулась в поисках Лавинии, но ее нигде не было видно. Миссис Уотерхаус и Айви Мей все еще были здесь, и я проследила за взглядом Айви Мей, которая смотрела куда-то через дорогу. Лавиния стояла у ворот кладбища. Она увидела меня и сделала мне знак идти к ней, показывая, что ворота не заперты. Я колебалась — не хотела оставлять мамочку одну с Каролиной Блэк. С другой стороны, речи были такие скучные (о чем, впрочем, я знала заранее), а кладбище обещало много чего интересного. Я сделала шаг по направлению к Лавинии.

— Все это хорошо и прекрасно, мистер Эшби, — возвысила внезапно голос Каролина Блэк. Я замерла на месте. — Я аплодирую идее свободного доступа к литературе и образованию. Но можем ли мы искренно радоваться этому событию, когда половина населения не способна применить ставшие доступными знания к той части жизни, которая столь важна для всех нас? Если у женщин нет права голоса, то зачем им читать все эти литературные сокровища?

Пока она говорила, люди вокруг нее расступались, так что она оказалась одна в круге зрителей, вот только мамочка и я неловко остались стоять рядом с ней.

Мистер Эшби попытался возразить, но Каролина Блэк продолжала ровным голосом, который разносился далеко над толпой и не допускал никаких возражений.

— Уверена, если бы наш член парламента, мистер Дикинсон, был здесь, он согласился бы со мной в том, что вопрос о голосовании женщин идет рука об руку с вопросом публичных библиотек и всеобщего образования. Даже теперь он надеется внести в парламент законопроект о предоставлении права голоса женщинам. Я взываю к вам, — она обвела рукой собравшихся, — как к заинтересованным, образованным членам общества: каждый раз, входя в это здание, учитывайте тот факт, что вам — а если вы мужчина, то вашим женам, сестрам и дочерям — отказано в праве быть ответственными гражданами, отказано в праве отдать свой голос за тех, кто будет представлять ваши интересы. Но вы можете сделать что-то, чтобы изменить такое положение вещей. Приходите на собрания местного отделения суфражистского движения, каждый вторник в четыре часа дня, в Берч-коттедж, Вест-Хилл в Хай-Гейте. Право голоса женщинам! — Она слегка поклонилась, словно принимая аплодисменты, слышные только ей, и отступила назад, оставив меня и мамочку одних в круге.