Алан Милн - Двое Страница 24

Реджинальд выслушал новость на удивление спокойно.

– Это означает белый жилет, – сказал он. – Я никогда прежде в белом жилете не вел машину и предвкушаю совершенно новое ощущение. К тому же можно считать это подготовкой к Лондону, где вся жизнь проходит в белом жилете.

– Белый жилет тебе идет, дорогой!

– Несомненно.

– Ты всегда раньше делал вид, что не любишь Бакстеров.

– Долой притворство. Я обожаю Бакстеров. Я всегда жаждал познакомиться с Боффингемами.

– Мне кажется, она назвала их “Эффингемы”.

– А произносится “Боффингемы”. Это чрезвычайно древний род. Сильвия, мы входим в высшие сферы общества, а я лет пять назад оставил гаечный ключ в заднем кармане фрака. Ты сумеешь привести его в порядок?

– Конечно, я приготовлю для тебя одежду, дорогой.

– Замечательно. А если уже поздно отдавать в стирку белый жилет, можно почистить его резинкой или хлебными крошками. Но ты наверняка знаешь, как лучше.

Сэр Роджер был небольшого роста, изящный, аккуратный и загорелый. За стеклами пенсне светло-голубые глаза. В Итоне (об этом сразу можно было догадаться) он заслужил награду за греческие ямбы, в Оксфорде получил медаль за греческую эпиграмму, хотя впоследствии ни его поэтическое дарование, ни его остроумие никак не проявились. Неизвестно, привели бы его стихи древних греков в такой же восторг, как его преподавателей. Он производил впечатление человека спокойного, знающего все тайны мира; хотя на самом деле он знал лишь одну: в мире существует заговор против Великобритании. Все, что ни происходило на земном шаре, было либо очень хорошо, либо очень плохо для Империи. Отборочные соревнования, снижение банковского тарифа – хорошо; джаз и морские договоры – плохо. Сокращение курса античной литературы в наших средних школах, торговля с Россией, очередное банкротство в Сити, современный роман, скачки, смертная казнь, принц Уэльский, длина юбок, изменение правил игры в гольф – все падало на ту или иную чашу весов, и перед сэром Роджером всегда стояла проблема – как что расценить.

– Спросите у Чарли Уинтера, спросите у Лулу, – заметил сэр Роджер, – они скажут вам то же самое.

– Я всегда говорил, – откликнулся сэр Кокс, – что банковские тарифы служат барометром Империи.

Неужели, думает Реджинальд, модно всегдаговорить подобные вещи?

Сэр Роджер взглянул через стол на маленького пухлого мистера Кокса (того самого Кокса) и с минуту задумчиво оценивал его. Друг.

– Да, в какой-то мере это так, – ответил сэр Роджер. – На вас, господах из Сити, лежит огромная ответственность.

– Когда вы говорите о престиже, – вставил Реджинальд, чувствуя, что надо что-то сказать, – вы имеете в виду внушение туземцам уважения к англичанину?

– Бремя белого человека, – пояснил тот самый мистер Кокс.

Сэр Роджер посмотрел на хозяйку дома, затем на мистера Уэлларда и с минуту задумчиво оценивал его. Враг?

– Я сказал бы, к англичанину как таковому, – уточнил он.

– Хорошо, пусть будет так.

– Да, именно так, – скромно подтвердил сэр Роджер.

– В таком случае я не вижу связи мощного флота и низких банковских тарифов с англичанином как таковым.

– Финансовая связь, – пробормотал мистер Кокс.

– То есть вы хотите внушить низшим, как вы их расцениваете, расам мысль об умственном, нравственном или материальном превосходстве британца.

– Существует два метода правления, мистер Уэллард. Внушить уважение или внушить страх. Мы, британцы, предпочитаем уважение.

– Да, но разве уважение тех, кто подчинен нам, так уж важно? Если я потрачу жизнь на то, чтобы внушить своему садовнику уважение к себе или, скажем, завоевать его, я, несомненно, должен буду проявить различные добрые чувства, но жизнь моя окажется страшно ограниченной. И когда Бог спросит меня в Судный день: “Как ты употребил данные тебе Мною таланты?”, а я отвечу: “Я использовал их, чтобы внушить уважение моему садовнику, Господи”, – ну, не знаю... – Сказав это, Реджинальд выпил полбокала шампанского и задумался, понравилось ли Сильвии то, что он сказал, и стоило ли приводить Бога на прием к Бетти Бакстер.

Сэр Роджер пожевал губами и произнес:

– Надеюсь, я всегда смогу ответить, что исполнял свой долг.

Старый дурак пытается завоевать мое уважение, вот в чем дело. Совершенно изумительное и в то же время нелепое существо. Типичный англичанин.

– Что вы считаете своим долгом, мистер Уэллард? – задала вопрос Бетти, уже начав слегка беспокоиться.

– Боюсь, что у меня он выражен в форме отрицания.

– Начинайте, Уэллард, – вмешался хозяин дома, – а мы все за вами. Долг человека, выраженный в отрицательной форме. Не обязательно всеобъемлюще или слишком искренне.

Молодчина Берти, подумала его жена. Теперь все в порядке.

– Ну хорошо, вот для начала, – улыбнулся Реджинальд. – Не мириться с мерзостью.

– Прекрасно. Теперь я. Не предъявлять другим больших требований, чем себе. Ваша очередь, леди Эффингем.

– Не говорить, когда не знаешь, – сказала ее светлость, и Реджинальд почувствовал, что ему дали отповедь.

– Не делать ничего только потому, что это делают другие, – произнесла женщина по фамилии Воулс.

Все говорят страшно личные вещи, подумал Реджинальд. Интересно, что скажет Сильвия.

– Ну, долг человека, то есть женщины. Салли, давай, – сказал Неизвестный Молодой Человек, подталкивая локтем Неизвестную Барышню, сидевшую рядом с ним.

– Совершать ошибки за свой счет.

– В отрицательной форме, дурочка.

– Хорошо, тогда так. Не позволять другим делать ошибки за твой счет.

– А я считаю, что не надо дожидаться, чтобы события шли тебе навстречу. Они, как правило, этого не делают.

– Люди тоже, – сказала Салли.

– Прекрасно, молодежь, – вмешался Бакстер. – Продолжай, Бетти.

– Ничего не пропустить.

Неплохо, подумал Реджинальд. Что-то скажет Сильвия.

– Не ожидать ничего, – сказал тот самый мистер Кокс.

И я не ожидал от него ничего даже отдаленно похожего. Молодец, подумал Реджинальд. Пока все превосходно. Сильвия, придумай что-нибудь!

– Я скажу обратное тому, что говорил наш хозяин, – произнес сэр Роджер. – Не предъявлять другим меньших требований, чем себе.

– Хорошо, – одобрил Бакстер. – Теперь миссис Уэллард.

Все посмотрели на Сильвию. Сильвия, любимая! Румянец цвета дикой розы стал ярче.

– Не бояться, – сказала Сильвия.

II

Реджинальд вошел в гостиную, преисполненный гордости. И не только потому, что Неизвестный Молодой Человек прошептал ему: “Кто это Неземное Создание рядом с Бременем Белого Человека?” А потому что в игре, в которую играли они все, она дала лучший ответ. “Не бояться”. Я всегда боюсь, подумал он. Сэр Роджер всю жизнь прожил в страхе. В страхе, что кто-нибудь подумает иначе, чем дозволено. Бетти беспрестанно боится совершить какую-нибудь ошибку. Бакстер... чего же боится Бакстер? Если задуматься, я совсем не знаю Бакстера. Я всегда воспринимал его как биржевого маклера. Глупость какая-то.

В гостиной было включено радио.

– Передают старые вальсы, – заметила Бетти. – Для леди Эффингем и для меня это масса воспоминаний. А Сильвия и Салли вряд ли представляют себе, что такое вальс.

– Сколько воротничков я извел тогда, – сказал тот самый мистер Кокс. – Музыка возвращает меня к этим воротничкам. Я всегда говорил, что мне надо не меньше трех за вечер.

– Берти, мне хочется, чтобы мы с тобой станцевали этот вальс. Подойди и дай мне руку. Я сегодня сентиментальна.

– Да, что-то в них есть, в старых вальсах, – признала Салли.

Сэр Роджер подошел к жене. Они улыбались друг другу. Возможно, мелодия навевала им какие-то воспоминания. Он сел рядом с ней. Сейчас он возьмет ее за руку, подумал Реджинальд, или нет – под руку и поведет в оранжерею.

– Берти, очнись!

Бакстер стоял посреди комнаты, склонив голову набок, прислушиваясь к шелесту старинных длинных платьев по натертому паркету. Где-то далеко.

– Берти!

Берти очнулся, пересек гостиную и выключил приемник при начальных звуках нового вальса.

– Совершенно изумительная мелодия, – сказала Салли. – Никто не знает названия?

– Боже, конечно нет, – ответила Бетти.

– “Сицилиетта”.

– Что-что? – спросил Неизвестный Молодой Человек.

– Забавно, что ты помнишь, Берти. Повтори еще раз.

– “Сицилиетта”, – буркнул Бакстер. Он стал предлагать мужчинам сигары, затем закурил сам и целиком отдался этому занятию.

– Расскажите нам о ней, – попросила Салли.

– Салли, ты невозможна.

– Было какое-то приключение, Берти? Ты мне никогда о нем не рассказывал, правда?

– Да, было, Бетти. Нет, не рассказывал. Я никому о нем не рассказывал. – И добавил после паузы: – Собственно, здесь не о чем рассказывать.