Журнал - «Подвиг» 1968 № 02 Страница 24

Они вместе выехали в Тауферс.

В гостинице криминалисты разделились: Молькхаммер поднялся к Риман, а Феллини спустился в кухню. Обеденная горячка прошла, перед тремя судомойками стояла гора грязных тарелок, теплый воздух был насыщен запахами вкусных блюд. Повар в переднике и высоком белом колпаке перекладывал в блюдо кусочки жаркого. Феллини представился. Повар в ответ вытянул трубкой губы и растопырил пальцы, давая понять, что знает как его, так и цель визита. Повар оказался итальянцем, одним из немногих итальянцев, встреченных Феллини в горах.

Феллини осмотрелся и похвалил кухню: просторная, чистая, оснащенная, судя по всему, самым современным оборудованием, она производила превосходное впечатление.

Повар с такой гордостью провел Феллини по кухне, словно она была его собственностью, обратив внимание криминалиста на то, что все оборудование электрическое — и чисто и удобно.

— У вас есть большие вилки, например для жаркого? С двумя зубьями? — спросил Феллини, когда они, наконец, закончили осмотр.

— Разумеется.

Повар прошел к ящикам, в которых лежали столовые приборы. Феллини взял одну из вилок в руки: твердая ручка и два острых, слегка изогнутых зуба.

— У вас много таких вилок?

— Пять.

— Все на месте?

— Вчера было только четыре. Одна пропала. Ну да ничего, найдется.

Вдруг он пристально посмотрел на Феллини.

— Или вы думаете…

— Я ничего не думаю, — перебил его Феллини, — и вам советую не ломать себе голову, — но, спохватившись, смягчился — По крайней мере никому ни слова. Болтливость может чрезвычайно затруднить расследование. Это не более чем подозрение.

— Разумеется, я буду нем как рыба.

— Чего-нибудь еще не хватает?

— Шести кофейных ложечек, двух сахарниц и колотушки для мяса.

— Когда она пропала?

— Позавчера.

— Кто был на кухне в тот вечер, когда произошло убийство?

— В тот день я работал две смены и ушел только в двенадцать часов ночи. Вон та женщина в голубом переднике ушла в начале двенадцатого.

— К вам кто-нибудь заходил?

— Шеф.

— Это в порядке вещей?

— О да! Он часто заходит на кухню, иногда по делам, а иногда просто так.

— Не мог ли он незаметно взять вилку и колотушку для мяса?

— Мог. Но прошу об одном: избавить меня от неприятностей!

— Если вы сами не проболтаетесь, никто не узнает о нашем разговоре, — сказал Феллини и протянул повару руку. Ладонь повара была влажной, лицо блестело, словно смазанное жиром. Пока Феллини шел к выходу, женщины с любопытством смотрели ему вслед, и он не сомневался, что сразу после его ухода они ринутся к повару с расспросами, и неизвестно, выдержит ли тот их натиск.

Факты, сообщенные поваром, могли придать следствию другое направление. Феллини хотелось немедленно поделиться новостью с Молькхаммером, но тот, вероятно, все еще находился у Риман. Необходимо как можно быстрее допросить Губингера, пока повар не успел его предупредить. Возможно, он уже раскаивается в своих показаниях и попытается оправдаться перед хозяином.

Войдя в кабинет, Феллини увидел, что Губингер сидит, размякший и бледный, за письменным столом, опустив на него тяжелые руки. Казалось, он уже давно так сидит и словно чего-то ждет: то ли счастья, то ли беды, но в любом случае важных изменений. Феллини знал, что в подобном состоянии люди особенно податливы и не всегда взвешивают значение своих слов, забывая о том, что могут себе повредить.

— Вы-то чего разволновались? У вас полное алиби на весь вечер. Я уже просмотрел протокол вашей беседы с моим коллегой, — приветливо улыбнулся Феллини.

— Это не совсем верно, — возразил Губингер. — Я дважды заходил в кабинет и оставался в нем некоторое время один.

Феллини махнул рукой.

— Жалкие мгновения. А где вы находились в остальное время?

— Вначале на кухне, где я сделал себе бутерброд. Потом задержался в баре. Затем снова зашел в кабинет, а вскоре дали Инсбрук. После этого я оставался в баре до закрытия.

Феллини сравнил его показания с показаниями повара, Кардо и некоторыми другими и не нашел противоречий; возможно, и есть некоторые несовпадения по времени, но не более двух — трех минут. Губингер был не такой человек, чтобы за две-три минуты взлететь на третий этаж, убить Новака, спрятать орудия преступления и с невозмутимым видом, спокойно дыша, вернуться к гостям, в то время как при одном только известии об убийстве у него сдали нервы.

Феллини расспросил Губингера о поваре, судомойках, узнал, кто, кроме них, имеет право заходить на кухню, и выслушал его рассказ о том, что он делал на кухне. Далее Феллини поинтересовался, когда врач вышел из бара и не знаком ли он с поваром, но об этом Губингер ничего не знал. В заключение Феллини задал еще несколько отвлекающих вопросов и неожиданно спросил:

— Известно ли вам, что на кухне пропала большая вилка и колотушка для мяса?

— Даже не слыхал, — равнодушно откликнулся Губингер. — Там всегда что-нибудь пропадает.

Феллини понял, что дальнейшие расспросы бесполезны, и, попрощавшись, вышел.

Вскоре он встретил Молькхаммера, и криминалисты обменялись новостями. Молькхаммер допросил фрау Риман. Ее показания полностью совпадали с показаниями врача. Она подтвердила, что доктор Перотти в упомянутый час находился у нее. Странным во всей этой истории было лишь то, что женщина никак не походила на любовницу красавца доктора.

— Ей давно перевалило за сорок, — рассказывал Молькхаммер, — и к тому же она, как бы вам сказать, откровенно говоря, просто жирна.

— Продолжайте держать доктора под наблюдением, — сказал Феллини, — и побродите сегодня вечером немного вокруг гостиницы. Я выезжаю в Инсбрук. Хочу взглянуть на этого Крёберса. Возможно, я вернусь оттуда с богатой добычей.

С наступлением сумерек Феллини выехал в Глурнс.

Он потратил несколько часов, сопоставляя различные факты, отыскивая противоречия и несовпадения. Затем он позвонил в Милан и попросил прислать ему все, что известно о докторе Перотти из Модены.

Вечером Губингер, как обычно, обошел бар. Он пытался внушить себе, что все снова стало на свои места, как до убийства. Доктор Перотти появился лишь на минуту, чтобы выпить рюмку коньяку, и снова исчез.

Граф не показывался вообще: утром он выехал из гостиницы и переселился в отель, в котором сняла номер Кардо.

В баре их места заняли новые посетители: криминаль-ассистент Молькхаммер и несколько журналистов, подозрительно вертевших головами, словно высматривавших сенсацию, которая оправдала бы их поездку на этот отдаленный курорт.

Губингер переходил от стола к столу, смеялся, сыпал остротами. Он даже угостил коньяком трио, хотя в этом не было необходимости: обычно гости сами заботились о том, чтобы музыкантов не оставляло вдохновение. Но сегодня ни коньяк, ни десять коньяков не могли вернуть Губингеру былого спокойствия: червь точил его изнутри.

Пройдя через вестибюль, Губингер поднялся в кабинет. Едва он опустился в кресло, как раздался телефонный звонок: звонила фрау Риман.

— Нет, — сказал он, — не приехал… Пожалуйста, поверьте мне… Завтра утром наверняка… Да, конечно… Разумеется, убийство. Из-за него пострадали не только поставки. Милостивая сударыня, я непременно вспомню о вас. Безусловно. Спокойной ночи.

Губингер в сердцах бросил трубку. Не хватало только, чтобы еще эта Риман взбунтовалась! В гостинице полно полицейских, в любую минуту они могут перевернуть все вверх дном. Во всяком случае, он надежно припрятал товар. Необходимо в ближайшее время сбыть его понемногу надежным клиентам. Новые поставки он заморозил до тех пор, пока не заглохнет история с убийством.

Но Риман следует опасаться. Женщина не из тихонь. Он сам видел однажды, как одна женщина вроде нее устроила такой скандал, что сбежалось полдома. Лучше сегодня же вечером отделаться от нее небольшой подачкой. Правда, это небезопасно, но что делать? Приходится выбирать меньшее из двух зол. Остальных постоянных клиентов он убедит разъехаться в ближайшие дни. Наиболее осмотрительные уже так и поступили.

Губингер поднялся, кряхтя, с кресла, вышел из кабинета и запер дверь. Никто не заметил, как он поднялся по лестнице и исчез в прачечной, расположенной в конце последнего этажа. Разбросав в углу кучу грязного белья, он приподнял полоску линолеума, отодвинул в сторону доску и осветил карманным фонариком небольшое углубление, в котором лежали белые картонные пачки, похожие на обычные пачки сигарет. В них действительно находились сигареты, но, как говорили клиенты, «косые» — сигареты с марихуаной Губингер сунул в карман несколько пачек, снова вдвинул доску на место, накрыл ее линолеумом и забросал сверху бельем. Поднимаясь с пола, он почувствовал слабость в коленях и головокружение. Сколько раз он уже давал себе слово обратить внимание на кровообращение, есть вполовину меньше обычного, в определенные дни питаться только соками и ежедневно прогуливаться.