Олег Егоров - Казейник Анкенвоя Страница 24

- Сдача, - существо передало мне ассигнованные прежде шесть тысяч.

- Не много ли?

- Нормально, - существо залезло на раскладушку, и заново пустилось перебирать велосипедные четки. - Продавец в «Нюренберге» новый. Просил две четверти вам передать от второго лица.

- От второго?

Существо пожало узкими плечиками.

- Так он сказал. И еще, сказал, обращаться. А денег не надо. Он вам за место благодарен. Так бы он до помрачения ждал, пока Филиппов сам скопытится. А так вы его типа устроили. Вы всех устраиваете?

Существо мне досталось с иронией. И меня это задело.

- Вопросы здесь я задаю. Продукты бесплатные откуда? Из продуктовой лавки я, кажется, еще никого не отправил на кладбище. Или отправил?

- Там славянин, поганка, на раздаче. Сказал, вы на довольствии состоите. Офицерский паек. Викторию против имени вашего поставил.

- Галочку что ли?

- Ну, - существо уставилось в потолок, всем своим видом давая понять, как я его умотал.

- Мое имя?

Засопело. Звенья металлические заковыряло ногтем. Заскрипело растянутыми пружинами раскладушки.

- Как мое имя, кошка ты драная? Напротив чего он галочку поставил?

Иной раз на меня накатывают внезапные приступы ярости.

- Капеллан.

Конечно. Мог бы и сам догадаться. Воинское звание капеллан. За особые заслуги имею Анну с бантом. Состою в законном браке. Род занятий пьянство с учителем географии. Миссия завладеть подробной картой острова Казейник, отчасти окруженного пресной водой.

- Прошу вас, учитель. Вы здесь хозяин. Угощайте на правах, - вывел я из гипнотического состояния Марка Родионовича.

- Глыбинское водохранилище переполнено, - сообщил мне учитель, твердой рукою нахлеставши водки в два стакана. - Четырнадцатый год вода стекает по дамбе. Семь лет, как дачный кооператив и воинскую часть поглотило. Три, как детский сад, музей краеведческий, строительство улучшенного жилья для работников и школу номер одиннадцать. Но это относительное зло. Кому там учиться?

- А зимой?

- А что зимой?

- Когда водохранилище замерзает?

- Зима здесь формальная, товарищ. Выше плюс пять по Цельсию. Фауна от влажности бухнет, а побегов нет.

Мы с Марком Родионовичем выпили. Я немного, а он, сколько было в стакане.

- Насчет побегов, - волнующая меня тема вылезла как-то само собой, и я поспешил воспользоваться случаем. - Как мне, все же, слинять отсюда, Марк Родионович?

- Никак, - учитель выпил еще с полстакана и перешел со мной на «ты». - До тебя родились охотники. Тоже плавали, умственно отстающие.

- И что?

Географ сплюнул через левое плечо, задрал штанину и постучал по дереву.

- Пронесло. Одной левой отделался. Краевед Пугачев протез мне выстругал из ножки столовой.

Он снова выпил. Стало явно, что Марк Родионович и есть тот самый бездонный географический объект, наличие коего в природе он так упорно отрицал. Заподозрив, что скоро некому будет накрывать в том смысле, что закусывать будет некому, существо покинуло свой насест, и пустилось резать консервные банки. Прооперированные хлебным тесаком, сточенным до узкой стальной полосы, банки постепенно заполнили наш прозекторский стол.

- Сначала Казейник я сухопутно исследовал, - жадно заглотав какое-то волокнистое мясо, Марк Родионович продолжил. - По всему периметру аномалия. Государственные границы, допустим, Японии условны. Границы Казейника величина постоянная. Константа. Оттолкнувшись от Княжеской площади, я исходил по четыре с половиной, в среднем, кило на всех направлениях.

- А по пять с половиной не хаживали?

- Спецтехники не добрал. Будь у меня респиратор или, допустим, водолазный костюм с компрессией, внедрился бы за пять. А так на лицо кислородный голод. Все последовательные признаки. Первым идет легкое опьянение, как после штуки «Rosstof».

Марк Родионович взвесил в руке литровку, и часть ее переправил в свой стакан, ибо мой оставался почти не тронутым. Запив закуску, землепроходец, однако, темы не утратил.

- За ней состояние тревоги, шум в перепонках, и сонливость, - Марк Родионович нервно зевнул, точно и теперь он стоял на рубежах Казейника. - Грань потери сознания. Представь, как ты себя почувствуешь на пике того же Коммунизма.

- Помилуйте, учитель. Все наше с вами поколение успело почувствовать.

- Это чепуха, - поморщился Марк Родионович. - Я о горном деле беседую. О восхождении. О физической составляющей.

- Иными словами, чем дальше, тем хуже?

- Куда уж дальше? Дальше московская область пониженного давления. Средние слои тропосферы. Там уже и спецтехника хрен спасет. Фрактальная волна и на четырех с половиной швырять начинает с ног долой. Вот я сунулся, было, за дамбу на спецтехнике. Думал, водное хранилище допустит. Колумбом себя возомнил на старости. Вот бы, и вышел мне колумбарий. Когда началась вихревое кружение, челнок-то мой за волнорезы снесло. На дамбе волнорезы из нержавейки. Там и рассекло челнок мой вместе с нижней конечностью. Спрашиваешь, как я кровью не изошел? А вот это любопытно.

Марк Родионович взял короткую паузу, выпил водки, утер губы ладонью и продолжил.

- Кузнецы при дамбе раскаленной болванкой мою культю запечатали. На месте ампутации остался ожог

- А что снаружи, вы представляете?

- Слабо. Вернее всего, Казейника снаружи не существует в рациональном пространстве. Иначе бы нас давно в карантине изучали под микроскопом.

- Другое измерение?

- Не измерял. И вам не советую.

- Но откуда же вода в таких массах поступает, если оторвано все?

- Вода не поступает. Вода циркулирует в масштабе один к двенадцати.

- Почему к двенадцати?

- Тропосфера вокруг загнулась куполом. Иное научное объяснение у меня, товарищ, отсутствует. Внешняя граница Земной тропосферы, как известно, проходит в умеренных широтах на высоте до 12-ти километров. Ниже этой границы размещается 80 процентов массы атмосферного воздуха и преобладающая часть водяных паров.

- Что же это? Казейник суть искусственная модель планеты?

- Может, искусственная, а, может, и естественная. Явление аномальное, святой отец. Здесь физика пасует. Здесь уже, скорей, метафизика. По вашей части.

- Который сегодня день, Марк Родионович?

- С утра суббота была.

Суббота. Пятые сутки я рвался из Казейника. Лелеял надежду. И все рассыпалось в прах. Перегорело. Вожделенная карта местности, каковую догадливый учитель начертал персонально для меня из одной только страсти к процессу черчения, утратила практический смысл. Я и так, почти наверно, знал, что условные, казалось бы, границы Казейника неприступны. Кто остался бы тут иначе добровольно, помимо конченой сволочи вроде Могилы с колодой шестерок, орды голодранцев и алкашей, да Словаря с Николаем-чревоугодником, пары честолюбивых проходимцев, чья неуемная жажда власти могла утолиться лишь в подобной инфернальной дыре? Оставался, кончено, за кадром еще какой-то «Анкенвой». Лицо или группа лиц, извлекающих доходы из отходов. Оставался концерн «Франкония» с вероятно профессиональным, явно стимулированным и предположительно засекреченным персоналом. Оставался мутный Шурик Хомяков и Вика-Смерть со своими резонами. Но хуже всего, что я оставался.

«Злокачественная клетка захлопнулась, - бегала по моим извилинам чумная мысль, точно крыса по лабиринту. - Захлопнулась прежде, чем я попал в нее.

Но как я в нее попал, если она уже захлопнулась? Попал как-то». Настала пора остыть и расслабиться. Настала пора смириться с истинным положением моим.

Я выпил. Потом напился. Кое-что из посуды разбил, а кое-что разбросал по чертежному кабинету. В основном, из небьющегося. Смутно помню, как существо проводило меня в совмещенный санузел. Когда меня вывернуло наизнанку, я покрылся холодной испариной и слегка протрезвел.

- Надо идти, - сказало существо.

- Куда идти? - спросил я у существа, ополоснувши лицо ржавой холодной водой из-под крана. - Зачем идти? Куда и зачем?

- За оружием, - ответило существо.

Идти куда-то если я мог, то лишь в значении переносном. И существом это не воспринималось как парадокс. Только не существом. Почти на себе оно проволокло меня по коридору, выставило за дверь, бросило на крыльце под моросящим дождем, и пропала. Я же остался лежать, запоминая щель между влажными досками. Проснулся я, когда существо ущипнуло меня за шею.

- До утра что ли вас расталкивать? По ступенькам сами сойдете?

- Да, - отозвался я, глядя вниз на металлическую тачку, в каких обыкновенно перевозят раствор. Заявление мое оказалось довольно-таки опрометчивым. Существо стащила меня за ноги вниз, перекинуло в тачку и выкатило на прохожую часть. Я проснулся, когда существо, накренивши тачку, свалило меня у порога темной избы с окнами, заколоченными фанерой, и пропало. Я же остался лежать, запоминая обработанную почву. Лежать на почве было удобней, чем на крыльце. «Нарочно вскопали, - подумал я, - чтобы удобней лежать». Проснулся я, когда существо ткнуло меня в ребра шанцевым инструментом.