Юрий Рытхэу - В долине Маленьких Зайчиков Страница 24

От этих слов у Праву немного отлегло от сердца.

Они просидели в яранге до вечера. Изредка Праву подходил к двери и осторожно выглядывал на улицу.

– Что тебе стоило предупредить больного, – продолжал он отчитывать девушку. – Или выбрала бы другие капли. Все испортила! Что мы теперь скажем Ринтытегину? Будь все иначе, Инэтэгын, быть может, даже сына разрешил посмотреть…

– Ну, виновата! Виновата! – крикнула наконец выведенная из терпения Наташа. – До чего же некоторые любят…

– Извини, Наташа, – смягчился Праву. – Такая досада… Конечно, и моя тут вина. Надо мне было тебя заранее проинструктировать…

– Ну, знаешь! – девушка встала и вышла из яранги.

Праву бросился за ней.

– Куда ты?! Подожди!

Наташа стояла прислонившись к стене. Она смотрела на большое вечернее солнце, сидевшее верхом на вершине горы. С ледников сползал прохладный воздух и туманом растекался по спокойной глади реки Маленьких Зайчиков. Высоко-высоко в небе застыли серебристые облака, похожие на огромных сказочных птиц, распластавших крылья в бесшумном парении…

Праву встал рядом с девушкой.

– Интересно, чувствуют ли жители стойбища красоту этих мест? – задумчиво произнесла Наташа.

– Наверное, чувствуют, – неуверенно сказал Праву. – А может, и нет… Кто их знает, о чем они думают. Скорей всего им сейчас не до красот природы… Жалко, что всего только в двух ярангах побывали. А что в других творится? Страшно подумать, как люди живут!.. Не обижайся на меня. Я сейчас злой. Злой на людей, которые заставляют их так жить! Нет уж, теперь меня не оторвать от стойбища Локэ! Пока эти люди не будут жить по-настоящему, я не отстану от них!

– Я тоже, – тихо сказала Наташа.

Солнце скатилось с вершины горы, брызнуло последний раз лучами на яранги стойбища Локэ и медленно скрылось за склоном.

Утром пришел трактор. Еще издали Володькин закричал:

– Пляши, Праву! Тебе письмо из Ленинграда!

Праву и Наташа стояли рядом у яранги.

Ринтытегин сразу же почуял что-то неладное: молодые люди выглядели понуро и виновато. Он прикрикнул на Володькина, продолжающего размахивать письмом.

Трактор, разрывая гусеницами тонкий тундровый дерн, прошел еще несколько метров и остановился. На санях были сложены свертки разноцветных тканей, посуда, ящики…

– Что случилось? – встревоженно спросил Ринтытегин, соскочив с трактора.

Пока Праву рассказывал, подошли Володькин, Коравье и тракторист Мирон Стрелков.

Наташа нервно теребила кончик косы и грызла вплетенную в волосы черную ленту.

– Так, – произнес Ринтытегин, выслушав Праву. – Верно, что капли поначалу жгут, а потом успокаивают?

– Да, – сухо подтвердила Наташа и добавила: – В стойбище обнаружены двое больных туберкулезом. Оба нуждаются в срочном лечении.

– Что ты предлагаешь? – спросил Ринтытегин.

Наташа вдруг обессиленно присела на бортик тракторных саней и заплакала навзрыд.

Ринтытегин растерялся. Он умоляюще посмотрел на Праву. Володькин затоптался на месте. Он все еще держал в руке письмо.

Праву подошел к Наташе и неловко погладил ее по голове.

– Не плачь, – как можно мягче сказал он. Праву никогда не думал, что доктор Наташа может так плакать. – Перестань…

– Инэтэгын… – всхлипывая, проговорила Наташа. – Он умрет… Ему уже ничем нельзя помочь. Он выплевал с кровью почти все легкие… А у меня еще никто из больных не умирал.

Всхлипнув еще несколько раз, Наташа вытерла глаза марлевой салфеткой и сердито посмотрела на Праву. Это уже была прежняя доктор Наташа.

«Притворяется, что ли?» – удивился Праву, отходя от неё, чтобы помочь выгрузить подарки для оленеводов.

– Смотрите, кто к нам идет! – крикнул Коравье.

Арэнкав, Мивит и Эльгар шли по тракторному следу и о чем-то громко переговаривались. Они часто нагибались к земле.

– Зачем портите нашу тундру! – еще издали гневно крикнул Арэнкав. – Глядите, какой шрам провели!

Эльгар держал вывороченный с корнями гриб и красной шляпкой.

– Губите вы нас, – с укором сказал шаман, когда все трое подошли к трактору. – И землю зря режете.

Ринтытегин долгим взглядом посмотрел на Арэнкава. Тот сначала крепился, потом все же съежился и засуетился.

– Обманул ты меня, Арэнкав! – сказал Ринтытегин. – Посмеялся над молодыми людьми. Отчего не дал доктору осмотреть детей?

– Я их едва спас! – обиженно возразил Арэнкав. – Эта женщина в белом одеянии накапала какой-то дряни в глаза Инэтэгыну…

– Уж я как старался успокоить боль, – вставил слово Эльгар. – Трудно против колхозной порчи шаманить.

– Если бы я не сдержал людей, могла случиться беда! – уже увереннее сказал Арэнкав.

Ринтытегин оборвал его:

– Ладно. С этим мы еще разберемся. А теперь помоги выгрузить подарки.

– Нам они ни к чему! – заявил Мивит, до этого молча разглядывавший трактор.

– Тебе – может быть, – ответил Ринтытегин. – А другим нужны. Верно, Арэнкав?

Ничего не ответив, Арэнкав взялся помогать. Каждую вещь он подолгу разглядывал.

Когда все подарки были выгружены, потребовалось составить список людей, живущих в стойбище. Арэнкав, Мивит и Эльгар, возбужденные желанием получить подарки, перебивая друг друга, сообщили все сведения о жителях каждой яранги. Так неожиданно просто и легко в блокноте у Праву оказался список, который он никак раньше не мог составить.

Арэнкав посоветовал не вносить подарки в яранги, а оставить их на улице.

– Люди еще со вчерашнего сердятся, – заботливо объяснил он.

Ринтытегин согласился.

Подарки разнесли к ярангам, сложили у дверей.

– Надо растолковать людям, что это даром, – сказал Арэнкав.

Наташа тем временем заварила чай. Сидя у костра, Ринтытегин рассказывал:

– Звонил в райисполком. Обещали прислать для школы сборный щитовой дом. Поставим его к первому сентября.

Праву с сомнением покачал головой.

– Будет школа в этом стойбище! – убежденно сказал Ринтытегин. – Я им в каждый подарок сунул по книжке с картинками. Из Магадана прислали. Маяковский, «Что такое хорошо и что такое плохо?». На чукотском языке. И вместо русского нарисован чукотский мальчишка… Теперь надо дать людям поразмыслить. Так, с полмесяца. Не тревожить их.

Кто-то, войдя в ярангу, загородил солнечный свет. Человек стоял в дверях, и лица его не было видно. Коравье вгляделся и воскликнул:

– Инэнли!

– Где лечащая женщина в белом одеянии? – спросил парень.

– Я здесь, – отозвалась Наташа.

– Я брат Инэтэгына.

Наташа медленно поставила кружку на земляной пол.

Коравье подошел вплотную к Инэнли и спросил:

– Зачем тебе нужна лечащая женщина? Что ты с ней хочешь сделать?

– Мне она не нужна. Ее зовет мой брат… Я просил Арэнкава… Он не позвал… – Инэнли говорил отрывисто, запинаясь, смущенно глядя на Коравье. – И еще Инэтэгын сказал: с глазами у него лучше… Сегодня утром он легко открыл их.

Лицо Наташи понемногу розовело. Она потянулась за кружкой, залпом допила остывший чай и встала:

– Сейчас иду.

– Я вместе с тобой, – вскочил Праву.

– Не надо. Я одна справлюсь.

– Молодец наш доктор! – похвалил Ринтытегин, когда девушка вышла вместе с Инэнли.

Коравье осматривал свою ярангу. Смел мусор в угол, укрепил палку, поддерживающую полог.

– Жалко свое жилище? – спросил Праву.

Коравье молча кивнул.

– Скоро примем тебя в колхоз, получишь настоящий деревянный дом в Торвагыргыне, – сказал Ринтытегин. – А сейчас давайте собираться.

Скоро вернулась Наташа. Лицо ее было печально.

– Какой хороший человек Инэтэгын! – промолвила она. – Мужественный. Спросил, могу ли я вылечить его большую болезнь в груди… Я сказала ему правду. А он горько усмехнулся и пошутил: поздно я к нему пришла… Пусть, говорит, хоть глаза порадуются на жизнь. И еще сказал: увидеть бы еще разок оленей!.. Инэнли обещал снести его на себе в стадо…

Только на обратном пути в Торвагыргын Праву вспомнил о письме из Ленинграда.

Оно было от бывшего научного руководителя. Он радовался, что его ученик получил редкую возможность наблюдать пережитки родового строя воочию. «Подумываем о том, чтобы послать в долину Маленьких Зайчиков экспедицию. Что вы скажете по этому поводу?»

Праву читал письмо, и жгучий стыд за себя охватывал его. Слов нет, в стойбище Локэ есть и пережитки родового строя и настоящий живой шаман, каких уже давно нет ни в одном другом чукотском селении… Но разве сейчас это главное в жизни людей?

Праву дочитал письмо. Надо непременно побыстрее ответить.

Коравье часто заходил к Праву.

Первое время он просто садился на стул и долго смотрел на Праву и Володькина, занятых своими делами.

Коравье сидел так тихо, что Праву иногда забывал о нем и вспоминал лишь тогда, когда Коравье уставал сидеть на стуле и сползал на пол.

Из вещей, находящихся в комнате, Коравье больше всего интересовали книги. Он мог часами их рассматривать. Как-то Праву заметил, что Коравье смотрит не только картинки, но и внимательно разглядывает буквы и при этом едва заметно шевелит губами, будто читает.