Эдвард Радзинский - Наш Декамерон Страница 24

И вот тогда, продолжая мягко выворачивать ушко моей дочери, он вдруг пробормотал как-то невзначай:

- Так это ты и есть - "пионерка Нона"?

И жадно уставился на меня… "Значит, он читал ее письма? Все эти годы, день за днем, он знал, что ему пишет она, моя несчастная, полуголодная дочь?" Я с бешенством посмотрел на него. Я не хотел скрывать. Да было и поздно скрывать. И он, усмехаясь, смотрел на меня. И тотчас бешеный взгляд грузина-отца исчез. И на Кобу смотрел жалкий, тусклый, умоляющий взгляд немолодого Фудзи.

А потом они ушли. Я не спал ночь, ожидая конца. Я знал: это случится на рассвете.

Но наступил рассвет, и ничего не случилось. На следующий день на работе мне выдали ордер на квартиру в сто квадратных метров. В конце недели я был восстановлен на прежней работе, в прежней должности - замнаркома.

Сейчас, оглядываясь назад, я понял, как был не прав в ту страшную ночь. Ибо тогда я выдержал испытание. Потому что только в момент, когда он увидел, как секундное мое бешенство тотчас сменилось угодливым страхом, - только тогда я выдержал испытание. Ибо только тогда Коба окончательно понял: нет больше блестящего, храброго Фудзи. Но есть трусливый раб, пес, готовый все стерпеть и вилять хвостом. Да, я с честью выдержал его испытание! Испытание друга моего Кобы!

А потом была великая война и великая победа.Все эти годы я был с Кобой на "ты". Коба и Фудзи. Но каждый раз, когда я произносил это "ты", - смертный страх сжимал сердце. Потому что я не знал, чем кончится это "ты". И он видел это, и взгляд его становился ласков. Он вспоминал нашу юность, наше братство. И, видя мой страх, постигал величие и длину своего пути.В пятьдесят первом году я встретился с ним в последний раз.После какого-то заседания он взял меня с собой на дачу. Был душный июльский вечер, Коба был в отличном настроении. Мы отужинали, посмотрели трофейный ковбойский фильм, а потом его любимый фильм - кинокомедию "Волга-Волга". Это была одна из его загадок. Понятно, почему он любил ковбойские фильмы с погонями и убийствами. Но отчего он бессчетное количество раз смотрел эту глупую "Волгу-Волгу"? Говорили, что он влюблен в киноактрису Любовь Орлову, но это было бы простое, человеческое объяснение. Человеческие же объяснения для Кобы не подходили.Потом мы гуляли по аллеям сада. Коба шел чуть впереди, тихонечко напевая свою любимую "Сулико". А я за ним.

- "И могилу милой искал, но ее найти нелегко… Долго я томился и страдал…" - тихо напевал Коба.

Я уже готовился вступить в песню и тихонечко подпевать - Коба это очень любил.

- "Долго я томился и страдал…" - Коба вдруг на миг прервал фразу песни. Только на миг. И в тишине я явственно услышал его слова… даже не слова, а бормотание:

- Бедный… бедный… бедный Серго…

Я облился потом. А он продолжал петь, заканчивая куплет:

- "Ты ли здесь, моя Сулико?" Ти-ра-ри-ра-ра-ра-ра-ра, - продолжал задумчиво напевать Коба без слов, - ти-ра-ри-ра-ра-ра… - И опять послышалось его бормотание: - Бедный… бедный Ладо…

И опять он запел все сначала:

- "Я могилу милой искал…"

Он остановился, и вновь бормотание:

- Бедный… Бедный…

Да, он бормотал имена наших товарищей, наших прекрасных друзей, наших великих друзей - всех, кого он погубил. Долго он пел "Сулико". По многу раз пришлось ему повторять одни и те же куплеты, чтобы назвать их всех. Потому что он убил больше, чем любая чума.

А я все шел за ним, ошалев от ужаса.

- "Долго я томился и страдал, где же ты, моя Сулико?" - пел Коба. - Бедный… бедный Серго…

И вдруг он обернулся ко мне:

- Нету, нету Серго! Нету нашего Серго!

В его глазах стояли слезы - клянусь, слезы! Я не выдержал, я тоже заплакал и бросился ему на грудь.

Мгновенно лицо его вспыхнуло яростью. Толстый страшный нос и пылающие глаза приблизились вплотную к моему лицу. И он заорал, отталкивая меня:

- Нету Серго! Нету Ладо! Никого вас нету! Все вы хотели убить Кобу! Не удалось! Не вышло, б… дети! Он сам вас убил!

И он ринулся по аллее, ударив сапогом в зад не успевшего вовремя отскочить в кусты охранника.

И опять я не спал ночь. И наступил трусливый рассвет. И следующую ночь я не спал. Я ждал.

Но ничего не случилось. Ни в ту ночь, ни в последующие стыдные мои ночи. Просто больше я его никогда не видел. Друг Коба перестал звать к себе своего старого друга Фудзи. И все.

Но до Страшного суда я не забуду, как он шагал по аллее, пел нашу песню и бормотал наши имена. И как он плакал. Грузины умеют любить своих друзей… несмотря ни на что!

"Легче перенести смерть брата, чем смерть друга". Такая у нас пословица.

- Опять патетика! - заорал Лысый и Отвратительный. - Не забывайте, у нас "Де-Декамерон"… Требую непристойного, но, конечно, нашего непристойного… то есть пристойного непристойного… Может ли, к примеру, кто-нибудь пристойно рассказать… о современном Дон Жуане? Ах, как покойник любил Дон Жуана… Однажды, пьяный, он мне говорил…

- Я могу! - решительно прервал Лысого женский голос. - Итак, жил-был Дон Жуан… Все приготовились слушать.

О ТОМ, КАК ЛЮБОВЬ УБИЛА ДОН ЖУАНАЭтот Дон Жуан был студент… Было ему девятнадцать лет, он учился в Москве, во Втором медицинском, а родом был из веселого города Одессы - думаю, этим многое сказано. Короче, стоило ему увидеть даму: юную, зрелую, совсем юную, совсем зрелую - и в сердце его немедленно вспыхивал пожар. Это прекрасно - жить в состоянии вечной страсти, но несколько неудобно, ибо яростный Амур добивал его в самых неподходящих местах. Однажды из окна троллейбуса он заметил высокую девушку в короткой юбке. И хотя лица девушки он так и не увидел, но двигающиеся женские ноги заставили его криком остановить троллейбус. Что делать, наш студент влюблялся не просто в девушек, о нет! Как и подобает истинному Дон Жуану, его приводили в экстаз даже отдельные части женского тела. Перечисляю важнейшие из них в алфавитном порядке: 1) грудь; 2) ноги; 3) таз. Не скрою, что остальные части тела, как-то: спина, щиколотка, плечо - тоже волновали его. И еще как волновали! Например, однажды Амур подстерег нашего героя на институтском вечере, где он влюбился в обнаженные полные плечи. Перепуганная его страстью полноплечая нимфа попросту от него убежала. Но он начал свое сафари. Кончилось тем, что она скрылась в женском туалете. Что сделал Дон Жуан? Вошел за ней следом в туалет, распугав с воплем выбежавших девиц, и запер за собой дверь! Естественно, через некоторое время у туалета выросла очередь жаждущих осуществить законное свое право (удары в дверь, крики!). Целых полчаса он держался в осажденном туалете, как три мушкетера в осажденной Ла-Рошели…А теперь собственно история.Однажды наш студент, бродя институтскими коридорами, столкнулся с Нею. В этот раз страсть явилась к нему в виде могучих ног студентки выпускного курса из города Вологды: это были ливанские кедры с округлыми солнцами-коленями, увенчанные остальным телом. Когда прекрасноколенная вологдчанка уселась на подоконник с книгой и ее полные колени за-маячили перед глазами нашего несчастного студента, - он был окончательно повержен! Он знал, как трудна любовь с периферийной студенткой. Но он бросился в пожар. Неделя прошла в тщетных ухаживаниях. В глубине души он надеялся, что привыкнет наконец к этим удивительным ногам, что страсть его поутихнет, но! Но когда они (эти ноги) шли по коридору, - клянусь, они фосфоресцировали! Что творилось тогда с не-счастным: его глаза блуждали, рот был полуоткрыт, лицо сведено нежной судорогой! Короче - страсть! Страсть, которой так страшатся периферийные девушки!Но судьба всегда благоприятствует влюбленным: несколько анекдотов, несколько решительных вылазок (с успехом отбитых противником), атмосфера общежития, бесконечные рассказы подруг о своих амурах и, наконец, отсутствие вологод-ской матери - и вот уже пошли свидания! И вот уже бешеная борьба то в пустой комнате общежития, то на траве лесопарка Сокольники и т. д., и т. п.! И вот уже знакомая беседа:

- Ну, поклянись: ничего не будет…