Сергей Герасимов - Шаги за спиной Страница 24

Он шел медленно, спокойно и даже начал насвистывать.

Заметив свист, перестал. Нужно пройти всего лишь мимо шести столбиков, воткнутых в газон как исполинские булавки: у каждого столбика вверху есть лампа, прикрытая зонтиком колпачка. Очень похоже на булавки. У последних двух лампы сбиты и даже ламповый каркас попрочен и изогнут. Как это? – ведь для этого нужно влезть на столб?

– Что?

– Время сколько? – повторила женщмна в косынке и в грязном рабочем комбинезоне, ей хотелось, чтобы рабочий день поскорее закончился, потом можно переодеться в человеческое и пойти в парк с цветомузыкой, где парни с наглыми глазами будут угадывать что у тебя под одеждой.

Валерий посмотрел на часы и зачем-то соврал, что они остановились.

– Заводить надо, – сердито посоветовала женщина.

Она и так знала который час, но вдруг уже позже?

Один столб, два столба, три столба, четвертый – все.

Валерий упал на траву и закричал. Жутко болели глаза – он все же глотнул газа в маленьком магазинчике. Было же написанно: «пользоваться в закрытых помещениях запрещается».

Он рвал траву и тер ею лицо. Потом его вырвало.

Он встал, вытел лицо платком и осмотрелся. Поблизости никого не было. Не было даже окон домов, всегда подсматривающих, если творится что-либо постыдное. Он юркнул в переулок. Остановился, выбросил черные очки, предварительно протерев их платком (кинодетективы с отпечатками пальцев) и спокойно пошел по направлению к остановке метро. Хотелось пересчитать деньги, но он оставил эту приятную поцедуру на потом. Приносить их все домой или половину спрятать от Люды?

Да кто такая Люда? Это мои деньги, я их заработал сам. Ей немного дам, конечно. Сколько же их? Похоже, миллионов тридцать. Особенно хороша синяя пачка из пятисоток.

Кто-то шел за спиной.

Валерий остановился и обернулся. Никого нет, показалось.

Нельзя же так нервничать в самом деле. Нечего было нервничать. Это страшно только в первый раз. Ух ты, какой интересный флаг здесь повесили. Это не государственный, это какой-то фирмы. Тамара. Десять миллионов сразу отложу для нее. Съездим пару раз за город, отдохнем. Вон уже виден проспект. Не слишком ли сильно я ее ударил? А его? Ведь они не очнулись минут пять, не меньше? А если нужно спешить? Нет, не нужно. Кем был тот молодой старичок на вокзале? Нет, это не дедушка, хотя очень похож. Интересные бывают люди. А что же та женщина, которая спросила время? Она же меня запомнила?

Ну, не убивать же ее за это? Что она могла запомнить – только человека среднего роста в темных очках. И самое главное – мне ведь везет. Мне всегда взет. Еще вчера я вытягивал карты из колоды, чтобы проверить это. А вдруг я ее убил? Или его? Как я смогу узнать об этом?

Он остановился снова. Шаги за спиной были совсем близко, в нескольких метрах. Он медленно повернулся, сжимая баллончик в кармане.

Никого. Переулок просвечивается длинной красно-кирпичной перспективой. Две собаки валяются на дороге, очумев от жары.

Надпись мелом: «парковка за…». Спокойный воробей купается в пыли, выпячивая грудку. Еще одна ленивая собачонка раздумывает – тявкнуть или не нужно. Никого, никого, никого.

Но ведь он ясно слышал шаги.

Он добрался до метро, выстоял небольшую очередь и позвонил Людмиле.

– Это ты?

– Я, а кто же.

– Нет, я просто удивилась.

– Ты разве не верила в успех? Нам ведь везет.

– Да, я верила, верила. Все получилось удачно?

– Очень удачно. Здесь очередь, я долго говорить не буду.

Еду сразу к тебе. Спасибо за помощь.

Людмила сидела на кровати и раскладывала кусочки порванной фотографии. На фотографии был Валерий, улыбающийся, гордый, сильный, любящий. Это он фотографировался всего месяц назад.

Если подумать, то как раз эту фотографию рвать не стоило.

Напиться что ли самой и увидеть чертиков? Валерию чертики помогли.

Она вышла на балкончик и посмотрела вниз. То, что он не любит меня, это совершенно очевидно. Это совершенно ясно. Это факт. Это больше чем факт. Это истина. Ну и что? Если он все же останестся со мной, что тогда? Все кажется таким маленьким, когда смотришь с девятого этажа…

45

– Как прошло? – спросила Людмила.

– Как по маслу.

– Много народу убил?

– Только двоих.

– Молодец, далеко пойдешь.

Она потрепала его по щеке и Валерий отстранил ее руку.

– Что такое? Тебе не нравится?

– Нет.

– Забудь слово «нет». Отныне ты будешь говорить только «да».

– Что с тобой? – удивился Валерий. – Сьела что-то не то?

– Ой-ой-ой, – какой остроумный! Какие мы гордые стали!

Пора заняться твоей дрессировкой; и не такие на коленках ползали. Знаешь, что я сказала по телефону?

– Что?

– Что грабят магазин. Но я выпросила у него твою жизнь, ты мне еще пригодишься живым.

– Ты не могла так сказать!

– Могла, я как раз такая тварь. Разве не так?

Валерий встал и прошел круг по комнате. Людмила смотрела черными глазами.

– Ну, давай, стукни кулаком по столу! Ну, сделай что-нибудь, ты же был мужчиной!

– Собирай вещи и уходи, – сказал Валерий, – уходи сейчас же. Иначе уйду я.

– Попробуй.

– Зачем ты это сделала?

– Хотела посмотреть как ты справишься.

– Но я же мог убить его!

– Тем лучше. Знаешь почему ты не уйдешь?

– Почему?

– Потому что я позвоню в милицию. И если ты мне будешь не очень нравиться, я тоже позвоню в милицию. Теперь слушай сюда.

Правило первое: все, что я скажу, делать беспрекословно.

Правило второе: в постели тоже командую я.

Правило третье: если узнаю, что ты с кем-то встречаешься, сядешь за разбой. И не пугайся так – я тебя все еще люблю.

Давай деньги.

46

Кабинет был затемнен, для удобства некоторых, черезчур нервных больных; на стене горела неяркая лампочка, изображавшая свечу, над ней надпись: «горя другим, сгораю сам» – какой-то древний, не совсем скромный девиз. Врач был давним другом Валерия, вместе учились в школе.

– Когда это началось? – спросил врач.

– Три дня назад.

– Сразу или постепенно?

– Сразу. Я сразу почувствовал, что кто-то идет за спиной, обернулся, но никого не было. Когда я пошел дальше, шаги возобновились. Я оглядывался много раз, пока добрался до дома.

– Что произошло перед этим?

– Кое-что произошло, но, извини, я не могу тебе рассказать.

– Понятно. Это было нервное потрясение?

– Да, именно нервное потрясение. И кроме того, я наглотался газа из баллончика.

– Я примерно представляю, что это было, – сказал врач. —

Тебе разве не говорили, что нужно быть осторожнее?

– Кто?

– У тебя ведь была клиническая смерть. После этого не обходится без осложнений.

– Но что значат эти шаги?

– Ничего не значат, возможно. У тебя слуховые галлюцинации. Рефлексы сохранны, снижения интеллекта нет.

Зрительных галлюцинаций не было?

– После того – ни разу.

– Меня беспокоит вот что, – сказал врач, – резкое начало.

Что-то происходит в твоем мозгу. Согласись, ведь нормальные люди несуществующих шагов не слышат.

Врача звали Федором Николаевичем или просто Федькой, в школе он был толстеньким и вялым, обычно прогуливал физкультуру, часто болел. Сейчас он стал намного шире, но полнота не портила его, а только придавала солидности. Он носил очки и глаза его умно улыбались из-под стекол. В школе был отличником.

– Значит, ты считаешь меня ненормальным? – спросил Валерий.

– Нет, но процесс идет.

– Куда же заведет меня этот твой процесс?

– Вот этого пока сказать нельзя. Может быть, все пройдет само собой. Но можно ожидать и худшего. Например, галлюцинации усилятся настолько, что ты перестанешь отличать их от реальных звуков. Могут появиться зрительные галлюцинации, тогда ты потеряешь контакт с реальным миром.

Остаток жизни проведешь у нас, под присмотром. Будем кормить тебя с ложечки. А возможно, уже начлось разрушение твоего мозга. А разрушение мозга не остановить – тогда ты просто умрешь. Сейчас я тебя только пугаю: ЭЭГ не показала никаких нарушений, кроме слегка повышенного давления. Это все в пределах нормы. Но мы не знаем, что будет дальше. Если что-то изменится, сразу же обращайся ко мне.

– Ты мне сможешь помочь?

– Не обещаю. Но не исключено. Вот, я выписываю рецепт, будешь пить успокоительное. Ни в коем случае не волнуйся. Еще один такой срыв может оказаться последним для тебя.

– Но может и не оказаться?

– Да, может и не оказаться. Кстати, я хотел спросить тебя, как там, на том свете. Я собираю свидетельства побывавших там.

– Я мало что помню, – ответил Валерий, – самое удивительное, что я запомнил – это скачок времени. Как будто кто-то передвинул стрелки на внутренних часах. А что говорят другие?

– Разные вещи, порой любопытные. Я не религиозен, но сейчас вполне уверен, что загробная жизнь существует. По крайней мере несколько минут наша душа живет без тела, в другом мире. Она порой приносит из того мира разные мелочи.