Олег Коряков - Дорога без привалов Страница 24

Загрузка телефонного аппарата на столе Семена Шлаена стопроцентная. Один за другим идут разговоры с соседями — Ямалгазстроем, СУ-11, ЯСУ, с экспедициями геологов в Нумгах и Лабытнангах. Надо выручать друг друга. Бензин, брус, электроды, известь, машины, трубы — о чем только не идет речь с представителями самых разных организаций, назначение которых в общем-то одно: осваивать и освоить эту неприютную, но богатейшую окраину российской земли.

Семен Михайлович прямо из графина пьет воду и, отдуваясь, вспоминает с улыбочкой:

— В прошлом году, когда приехали сюда, ни килограмма краски не было, ни лампочки, ни гвоздя. А сейчас что! — уже третья стадия началась.

Я знаю эту шутку строителей о стадиях: первая — шумиха, вторая — неразбериха, третья — строительство…

Зовут на планерку к Горячему.

Под столом у главного инженера удобно расположился забредший в управление щенок, лежит, усердно грызет телефонный провод. Кабинет заполняют начальники участков, отделов, представители субподрядных организаций. Леонид Кириллович осторожно отбирает провод у щенка и легонько хлопает ладонью по столу:

— Начнем, товарищи…

6

Семен Шлаен и главный механик треста Сергей Сотников, два Михайлыча, живут вместе. Сдружились они еще с тех дней 1967 года, когда с первым десантом светлостроевцев пришли в пунгинскую тайгу, на берег Ухтым-мыхынтура, что в переводе с языка хантов означает: Светлое озеро.

Мы сидим втроем и гоняем чаи. Называется: вечер воспоминаний о Светлом. Через недельку я собираюсь лететь туда.

Первым объектом была лежневка от Пунги до будущего поселка. Шесть километров мучений, пота и подвигов. Первые автомашины. Первые вагончики, давшие начало улице Надежд. Надписи на них (которые, я убедился позже, сохранились и по сегодня): на вагончике механизаторов — «Тише едешь, дальше будешь», на автобазе — «Бог создал человека, но не создал запчастей», на отделе кадров — «Чистилище», на радиоузле — «Не выходи в эфир без накомарника». Так — на каждом. С юморком жизнь здоровее.

Первая навигация. За нее отвечал Анатолий-второй, двоюродный брат Анатолия Мандриченко, начальника управления. Даже «сотки» в ту весну не доходили до Пунгинского причала на Сосьве. Работу вели по пояс в холодной воде.

Первые таежные пожары. Первые свадьбы в кафе «Комарик». Первые дети. Сынишка Сотникова Женя был самым первым.

Все — первое, все — с самого начала.

Я листаю дипломную работу Сергея, напечатанную в «Журнале технической физики» Академии наук УССР. Бывший шофер, он с блеском закончил физико-технический факультет Харьковского университета. Тропу в тайгу и тундру проложила ему работа в студенческом строительном отряде. Хотел вернуться к физике после Светлого — позвал Надым.

О Надыме они мечтали еще там — «голубой город» в тундре. Даже разведчиков высылали сюда — Анатолия-второго и Николая Львова. Мечтали о чудо-городе. О высоких 12-этажных домах, о застекленных переходах, укрывающих детишек от стужи и вьюжных полярных ветров, о спортивном комплексе. И как же могли они не поехать сюда, чтобы мечту свою воздвигнуть собственными руками! Их Светлострой продолжается здесь.

7

Виталий Майданов и Юрий Струбцов тоже квартируют вместе. С ними я тоже гоняю чаи по ночам. И у них разговор о Светлострое. Не о вчерашнем — о сегодняшнем.

Присев на койку, заваленную наспех просмотренными газетами, Юрий Александрович устало потягивается и нетерпеливо поглядывает на Майданова, заваривающего чай. Струбцов — молчун и, если говорит, высказывает продуманное, наболевшее.

— Стройуправление Светлого, — говорит он, — было создано на базе студенческих строительных отрядов. Отбирали лучших. И это сказалось в совершенстве производственных отношений. Комсомолия. Высокий моральный дух. Крепкая дисциплина. Демократичность. Чувство хозяина. Чувство ответственности… Как все это перенести в наш трест, сохранить, сделать постоянным, стабильным?

— С Сергеичем? — ехидно отзывается от плиты Майданов. — Это он об одном ответственном управленческом работнике, человеке, приятном только внешне.

— Болтун с пылающим взором, а на деле — вредитель, — жестко припечатывает Струбцов. — Я не о нем, я о коллективе.

Они долго молчат, потягивая горячий чай, потом Майданов с полки, плотно заставленной книгами, берет листы бумаги и подает мне. Это Устав комсомольско-молодежного треста Севергазстрой. Он начинается так:

«Коллектив строителей треста является отрядом Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи и призван продолжать славные традиции комсомола на Всесоюзной ударной комсомольской стройке по освоению нефтяных и газовых месторождений Западной Сибири. Жизнь треста подчинена требованиям морального кодекса строителей коммунизма и принципам Устава ВЛКСМ».

К членам коллектива Устав предъявляет самые высокие требования.

— А вот как быть? — говорит Виталий Семенович, отодвигая кружку. — Была у нас в одном управлении девица самого, мягко говоря, легкого поведения. Распущенная девица. За ночь по нескольку парней принимала. Коллектив и штаб управления, повозившись с ней, решили уволить. Уволили. Она — к прокурору, и пришлось ее восстановить: нарушений трудового законодательства со стороны девицы не было никаких, на работу являлась аккуратно, нормы выполняла.

— Но она нарушила Устав, который обязалась выполнять?

— А законодательством наш Устав никак не предусмотрен.

Может быть, необходимо, чтобы ВЦСПС и профсоюз рабочих и служащих нефтяной и газовой промышленности как-то санкционировали этот Устав? В армии есть статут гвардии. Пусть у тружеников будет статут ударных комсомольско-молодежных подразделений.

Мы разговариваем долго. Неумолчно и глухо стучит движок электростанции. Плывет над поселком белесая полярная ночь. Незаметно она перейдет в утро.

8

На ступеньках приземистого барака управления сидят покуривают парни. Только что из столовой. Рубали борщ, оленину, снова оленину и, конечно, по пять-шесть стаканов компота или клюквенного морса. В добротных сапогах, в энцефалитках и сетках Павловского. Кто без сапог — с кровавыми расчесами на ногах. Тут же двое или трое из студенческого отряда. Переговариваются с ленцой:

— Ну как, ребята, дела с романтикой?

— Какая сейчас романтика! Вот зимой было минус пятьдесят да ветер — с копыт долой. Это романтика!

— А прошлым летом один студент от комаров с ума сошел. Буквально. По всем правилам медицинской науки.

— Бичи, врать неприлично.

— Кто тут бичи?

— БИЧ — бывший интеллигентный человек. Мы все бывшие интеллигенты с неначатым высшим образованием.

— Славно ты компоту нарубался: пузо круглое стало.

— У него с детства такое. Он еще в школе глобус проглотил.

— Витюша вчера бригадиру говорит: «Я привык трудиться по конституции: до пяти — и амба». А мы ему: «Зачем тогда сюда приехал? На Севере конституция другая, ударная».

— А правду говорят, что «Надым» в переводе с ненецкого значит «счастье»?

— Если и выдумали, то хорошо.

— Вот кафе откроем, выпьем за Надым портвейнцу.

— Леха, не забывай: спирт — могила. Вот спорт — сила!

— А вот слышали такую историю? На том свете сортируют прибывших. «Откуда?» — «Из Нижневартовска»— «В рай… А ты из Сургута? Тоже в рай… Из Надыма? В ад». — «Это почему меня в ад?» — «После Надыма и ад покажется раем». — «Во дают!..»

Так треплются они шутливо и беззаботно. А потом пойдут вкалывать. И еще на вторую смену останутся — до ночи.

9

Зачем и как едут сюда люди?

Новосибирские экономисты-социологи подсчитали, что всех приезжающих на стройки Западной Сибири «по велению долга» едет 18 процентов, из «желания увидеть новые места»—14, в стремлении «заработать» — 50, остальные — по другим причинам.

Но вот что рассказал мне Юра Девятаев об одном из приехавших «заработать».

Николай В. прибыл сюда после армии. Хозяйственный и работящий парень. Не скрывает, что хочет «зашибить деньгу», чтобы на Большой земле построить дом, посадить сад, завести свиней и кур.

— Люблю это дело — домашность. Я и место, понимаешь, для домика выбрал. У реки. Лес рядом, по грибы, по ягоды ходить с Глашей будем, чай с вареньем пить.

— Мещанин ты, Никола, — говорит ему.

— Почему же сразу и мещанин? Домик — это после. Сейчас, пока сила есть, здесь пороблю. Приятно же, понимаешь, в такую махину и свою долю вложить. И потом — надо! А в старости детям и внукам буду рассказывать, как Север осваивал вместе со всеми. Понадобится — и их пошлю. Арктику пахать, понимаешь…

Работает Никола отлично и за рублем особенно не гонится, хотя рубль здесь, конечно, большой.