Сергей Костырко - Медленная проза (сборник) Страница 24

Трубку она, естественно, не бросает:

– Вы сошли с ума! Какой Толик! Я действительно ничего не знаю.

– Я все сказал, – говорю и кладу трубку.

– Вить, а про солнцевских ты, чтобы пугануть?

Витя хмыкнул:

– Да ты просто не представляешь суммы, которые я им за четыре года переплатил. А уж сейчас-то. Тот же массажный салон…

Тут Витя споткнулся – лишнее выскочило.

– А что дальше было?

– Через полчаса звонит Толик: чего, говорит, пургу гонишь? Ну задержался, ну не смог приехать. Я бы тебе и сам позвонил. Давай завтра в то же время на том же месте.

А я ему:

– Ты что, мужик, еще не понял? Теперь все на моих условиях – в половине седьмого у метро «Красногвардейская». Иначе раком станешь под солнцевскими.

– Ладно, – говорит он, – не заходись. Привезу сегодня.

Договорились, короче. И я начал народ собирать. Тех,

кто дома оказался.

Набралось на три машины. Колян с первого подъезда, естественно. Братья Арсаковы с седьмого этажа. Мой приятель Вадик со своими. Потом Борьке рассказал, ему тоже интересно стало, он с соседом напросился, а сосед еще кого-то позвал.

В шесть подъезжаем к метро. Я вылезаю наружу, показываю, кому где стоять. А тут киоски вдоль тротуара. Народ на нас смотрит. Ежу понятно, стрелка будет. А тут еще братаны Арсаковы посреди тротуара на корточки сели, представь картинку, сигаретки закурили, бошки у обоих стриженные, сидят, щурятся, типа – только вчера с зоны. Тетки начинают цветы в ведрах уносить, а они ржут: «Куда цветы прячете? Цветы-то как раз скоро и понадобятся». Тут уже и ларечники начали сворачиваться. И их местная охрана за ларьки заходят, потому как серьезные люди приехали. Мало ли что.

В общем, шороху мы там навели.

Ну, сидим. Смеркается. Договаривались на 18.30, а уже без пятнадцати семь. Смотрю, вроде нарисовалась белая «четверочка». И точно – притормаживать начинает. Но – мимо. Метрах в пятидесяти сзади от нас встала. Я в зеркальце смотрю. Никто не выходит. Но ведь больше некому – она должна быть. Я говорю: «Вадик, сходи посмотри, кто в той машине. И пушку возьми. – “Магнум” этот ему отдаю. – Он не заряжен. Если что, просто покажешь».

И только Вадим отошел, с другой стороны к окну наклоняется человек.

– Алло, это ты, что ли, Витек?

Гляжу – курточка джинсовая, обтрепанная, морда курносенькая, припухлая, но, блин, – под крутого косит.

– Виктор Константинович, с вашего позволения, – говорю и дверцу справа открываю, – залезай.

Он обходит капот, в сторону Арсаковых-братанов косится. А те с корточек поднимаются, сигаретки тушат. Чувствую, заиграло у мужика очко. Но – сел.

– Давай, – говорю.

Он вынимает из сумки мою борсетку.

– Вот, – говорит, – как договаривались, в полной сохранности.

Я проверяю. И паспорта, и членские билеты, и права, и талон, и пропуск на корты – все на месте. Денег, естественно, нет. Ну, я уже посчитал, что паспорта и права влетели бы мне чуть ли не в штуку, так что хрен с ними, с двумя сотнями.

А Толику этому неуютно как-то – Колян сзади сидит. Этот хмырь спиной его чувствует. И тут как раз Вадим возвращается, сзади в машину влезает:

– Ну что, – говорит, – посмотрел. Никого. Только лох какой-то на заднем сиденье. Говорит, что ничего не знает. Так что не понадобилась твоя пушка, – и «Магнум» мне сзади передает.

Толик этот рядом, чувствую, уже не дышит.

– Ты что, – говорю Вадиму, – вот же он, рядом со мной сидит.

А Вадим, видимо, решил, что это кто-то из наших подсел ко мне на переднее сиденье.

– Кто, – переспрашивает, – вот этот? – и вроде как назад пистолет хочет взять. Это у него как-то непроизвольно получилось.

Толик аж голову пригнул, но гоношится еще:

– Давай, – говорит, – хозяин, рассчитываться.

– В смысле?

– Ну, пятьдесят баксов, как договаривались.

И тут Колян сзади:

– Фильтруй базар, пацан. Пятьдесят баксов мы на «Проспект Мира» привозили. Ты не захотел. А сейчас мы у себя, в Орехове. Какие еще баксы?!

Толик этот поворачивается к Коляну вроде как возразить, а Колян, – я в зеркальце смотрю, – моим кольтом за ухом чешет. Колян весь сентябрь по Крыму шастал – морда черная, кожа шелушится, зубы блестят, вид, вообще, звероватый.

– А где, – спрашиваю я, – двести баксов, что в борсетке были?

И вот тут Толик этот лажанулся – не переспросил даже. Видно, что ждал вопроса. В крик сразу:

– Не было! Не было никаких баксов. Может, ты сам куда их переложил. В борсетке только документы лежали.

Падло, думаю, ты-то откуда знаешь, что там было, а чего не было, если с земли подобрал. И еще думаю: ну все, сейчас он мне сиденье обоссыт.

– Вали отсюда, – говорю, – и бога моли, чтобы я никогда больше про тебя не вспомнил. Телефончик у меня твой есть. Если нужно, достанем.

Видел бы ты, как он на полусогнутых из машины моей ковылял к своей «четверке». И как потом рванул на своей машине – Шумахер отдыхает!

Ну а мы с ребятами в универсам заскочили, отоварились, девок вызвонили наших, ну и оттянулись, как могли. Ржачки было на полночи.

Я слушал, вертя в руках тяжелую железяку.

– Вить, а ты не боялся, что, увидев такую игрушку, он вообще на месте кончится?

– Впечатляет, да? Это тебе не «стечкин». Помнишь «стечкина», мой первый пистолет? – спросил Витя.

– Помню.

Года три назад где-то около десяти вечера вдруг позвонил Витя, ему срочно, к утру, нужна была фотография для загранпаспорта – устроили по знакомству за хорошие бабки.

– Двадцать баксов плачу. А? Соглашайся. Ну хоть попробуй! Ты ж фотограф. Если завтра паспорт к обеду не обменяю, ждать два месяца, и Италия моя медным тазом накрывается.

– Давай. Под пиджак что-нибудь темное надень.

Минут через пять Витя уже звонил в мою дверь. Пока я заряжал пленку, ставил свет, фон подбирал глухой, Витя развлекал наставническими разговорами моего сына, лежавшего на диване. Сын отложил в сторону номер «Невы» с недочитанным «Замком» Кафки и терпеливо слушал такой примерно текст:

– Мужчине, особенно сегодня, необходимо иметь пистолет. Необязательно из него стрелять. Нужно, чтобы он был. Чтобы ты подержал его в руках. Чтобы энергетику его в себе ощутил. Понял? Для мужчины это что-то вроде инициации.

– Где ж его взять-то, пистолет? – спросил сын.

– Да какие проблемы, – сказал Витя и достал из кармана пистолет.

Карман, правда, тесноватый был, и пока Витя вытаскивал его, весь карман вывернул наизнанку, мелочь просыпал на пол, собирал потом. Но мне уже не до того было. Я еще не видел в своей квартире пистолета. Кадр из заграничного боевика. Даже жена пришла с кухни посмотреть.

– Ни хрена себе! Откуда, Витя?

– Так… Приобрел по случаю, – сказал Витя и протянул пистолет сыну. – Хочешь выстрелить?

Сын послушно взял пистолет, выслушал краткий инструктаж, подошел к балконной двери, приоткрыл ее, высунул руку с пистолетом наружу – в лоджии уже намело снега – направил дуло в небо и нажал спусковой крючок. Грохнуло. Стоявшая в дверях комнаты жена вздрогнула. Соседи, чьи окна справа и слева от моего балкона, думаю, тоже. Сын закрыл дверь, протянул пистолет Вите и сказал:

– Спасибо, дядя Витя.

– Ну что, Вить, пошли сниматься?

– …помню я твоего «стечкина». Слушай, Вить, а сколько у тебя их вообще?

– Этот шестой.

– И куда тебе столько?

– Страсть коллекционера. А что? Могу себе позволить. Ну и… я когда-то братву попросил устроить, вот они и тащат мне разное… попробуй теперь откажись…

Ореховские

Про такое совпадение напишешь – не поверят, скажут, придумал.

В будний зимний день, разбитый радикулитом, я сидел, вернее лежал, дома; с утра читал и редактировал рукописи, а после обеда, устроив себе лежбище на полу, включил телевизор. Телевремя пенсионерское, ну и, соответственно, документальное кино – «Бандитское десятилетие». Я не стал переключать, потому как фильм был про историю ОПГ, организованной преступной группировки Орехово-Борисова, которое погружалось в сумерки как раз за моим окном.

И вот – я смотрел кино про ореховских бандитов, а в это время грабили Борину квартиру на нашей лестничной площадке.

Кино завораживало не криминальной экзотикой, а тональностью повествования. «Всмотритесь в кадры этой любительской видеосъемки, – говорил диктор. – Загородный ресторан под Тамбовом. День рождения местного авторитета. На праздник приглашены и ореховские. Вот они, на ваших экранах. Еще молодые, еще только-только начинающие. 1990 год – обратите внимание, на каких машинах съезжаются гости».

На экране – сплошь «жигули» первых выпусков. Бедные!

Один из ореховских произносит тост. Он как будто чуть робеет перед избранной публикой. Отроческий почти трепет. Слова подбирает. Хочет произвести впечатление… Чокаются. Танцуют под живую музыку. Сидя за столом, подпевают певице. Гримасничают в камеру. Обнимают подружек.