Елена Блонди - Судовая роль, или Путешествие Вероники Страница 24

— О-о-о, — сказала сама себе, не заботясь, что услышат, а со всех сторон неслись охи и стоны.

Дядька исчез было, но появился снова, отобрал у Ники пакет и в моляще протянутые руки вложил другой.

— На крыльях дальше не пойдет, чувствуешь — садится. Теперь покачает сильнее. И идти будем дольше.

— Как дольше, — проскрипела измотанная Ника, качаясь вместе с кометой, и стукаясь головой о борт, — куда ж сильнее-то…

Но дядька исчез снова. И Ника скоротала следующие четверть часа, общаясь с пакетом.

А потом, вся в ледяной испарине под футболкой и вымоченная солеными брызгами сверху, побрела обратно в салон, по дороге выкинув пакет в битком набитую урну.

Сосед сидел на крайнем кресле, а на его руках раскинулась давешняя измученная дама, положив на мучнистое лицо измятый кружевной платочек. Ника нерешительно остановилась, прикидывая, как пробраться через мешанину из женских ног и мужских коленей на свое место.

— Сходи вперед, — вполголоса сказал дядька, — принеси воды, и спроси там кого из команды, когда порт.

Ника дрожащей рукой поправила волосы и побрела к носовой части салона, где в стенку в маленькой нише был врезан краник, из которого капало на перевернутый стакан. Вот хлопоты. Воды она принесет, а кого спрашивать, где ловить?

Но когда подходила, ее обогнал моряк из экипажа, торопясь по проходу. И Ника схватила его за рукав.

— Простите. А когда приходим?

— Куда?

— Как куда? В Жданов.

— Не идем в Жданов, девушка. Через пару часов зайдем в Бердянск. Дальше видно будет.

Ника уныло набрала воды и понесла обратно, медленно переставляя ноги. Вот не хватало! Что ей делать в Бердянске. Придется ехать на автовокзал и там ловить автобус. А вдруг не будет?

Камуфляжный сосед поднял обвисающую даму, пропуская Нику к окну. Напоил страдалицу и, усадив на свое место, понес стакан обратно.

— Не-ет, — слабым голосом сказала дама, — чтоб я еще когда… не-ет…

Она нащупала сумочку и открыла. Изнутри рванулся тугой запах сладких духов, окутывая кресла ядовитой невидимой пеленой. Дама закашлялась и захлопнула сумку.

— Ну вот, «Шахерезада» моя разлилась, — простонала. И схватила принесенный соседом пакет. Второй отвоевала Ника, думая внутрь — чтоб я еще когда дотронулась до «Шахерезады», не-ет…

И еще два часа понадобилось ползущей на брюхе белоснежной комете, чтоб, наконец, ошвартоваться у причала в Бердянске. Пока береговой матрос — коренастая женщина в безрукавке поверх полосатой тельняшки, шуровала у трапа, из рубки по громкой связи пронесся по салонам усталый раздраженный голос:

— Стоим полтора часа. Если кто желает сойти тут, пожалуйста. Дальше идем, если наберется не меньше десяти пассажиров.

Радио заскрежетало и смолкло. А измученные пассажиры, не дослушав, уже тянулись на воздух понурой многоголовой змеей, ползя по проходу, преодолевая низкие ступеньки, сворачивая за мокрый плексиглас и вытекая на свежий ветреный воздух.

Ника сидела, положив руки на подлокотники, и растерянно смотрела, как измученная дама, порозовев, нагружает камуфляжного соседа баулами и сумками.

— Не-ет, — томно выпевала дама, время от времени содрогаясь и прижимая к щекам измятый платочек, — уж лучше на автобусе, а вы не в курсе, товарищ, сегодня еще идут они?

— Должны, — кратко ответил из-под баулов Никин сосед и, повернувшись, выжидательно посмотрел на нее:

— Ты на выход?

Холодные небольшие глаза пристально изучали ее лицо и Ника, вспомнив о ржавом тесаке в сумке, гордо ответила:

— Я дальше.

Мужчина пожал плечами и, вежливо подталкиваемый настырной дамой, пошел к выходу — одним из последних.

Ника нервно оглядела пустой салон. Ужасно, но она осталась одна. И даже сумок других пассажиров нигде не видно. Неужто все, кто ехали, решили сбежать?

В проходе появился моряк, в кителе и фуражке, из-под которой виднелись прилипшие ко лбу темные волосы. Искоса посмотрел на Нику и она, кляня себя за трусость, встала и вскинула на плечо сумку. Пошла следом за ним к выходу, ступила на трап, что, поскрипывая, ездил концом туда-сюда по доскам причала. На ветру оглянулась отчаянно, уже открывая рот, чтоб спросить моряка — а точно ли пойдут дальше. Но тот удалялся в другую сторону. Плечо тут же заболело, упрекая — что ж ты, вроде и не брала ничего, а набила сумку под самую застежку, Куся-Никуся. Таскай теперь.

На опустевшем причале она снова оказалась одна. Поставила сумку на одинокую нелепую лавочку с чугунными завитками и независимо огляделась. По акватории прыгали мелкие волночки, а за молом, кругло обнимающим бухту, шли рядами серьезные белые барашки. Суденышки портофлота скакали на волне, на рейде торчали несколько кораблей побольше. И перед глазами Ника, за мелькающим водным пространством плавно покачивалась широкая корма с черными угловатыми буквами. Там начинался порт.

Сесть на лавку она не решилась. В лучах послеполуденного солнца сидеть одной на юру, на виду у экипажа кометы, под взглядами вахтенных на большом корабле… нет-нет. А еще ужасно хотелось есть. И в туалет.

Ника снова навьючила на плечо сумку и побрела к бетонно-стеклянному зданию вокзала. Там кресла, там она посидит, хотя спина и попа просто вопят от многочасового сидения. Сдать бы чортову сумку в камеру хранения, но вдруг через час комета все же пойдет в Жданов? Заходя под стеклянные своды, гнала мысль о том, что прибудет кораблик в порт назначения уже к ночи. И куда ей там?

В здании гомонливо сидел народ, оккупировав все кресла. Только одно сияло пустотой и Ника, устремившись к нему, бухнулась, вытягивая ноги и ставя рядышком сумку. Огляделась, недоуменно поводя носом. Справа от нее вольготно раскинулась тетечка в захватанном ситцевом платье, окружив толстые синие ноги авоськами и пузатыми, как она сама, тряпочными сумками. На мощных коленях была разложена прозрачная от жира газетка, а на ней комкалась, истекая тухловатым запахом, горка старой хамсы, с которой капало на кафельный пол.

С другой стороны от гурманши кресло было набито чемоданами и баулами. Ника сглотнула, сдерживая дыхание. Ну да, у чемоданов носов нету, им все нипочем.

— А то на, — радушно предложила тетечка, сверля Нику бессмысленными детскими глазами, и, сгребая жирной ладонью несколько рыбок, протянула к ее руке.

— Спасибо… не надо, — ответив голосом давешней измученной дамы, Ника сгруппировалась у дальней ручки кресла. Сурово глянула на мальчика напротив. Тот, посасывая палец, глазел с жадным интересом на трапезу безумной путешественницы. А та, довольно чавкая, поедала рыбу и время от времени переворачивала надо ртом мутную стеклянную бутылку.

Ника доблестно пересидела пять минут. И ухватив сумку, быстро пошла к выходу в город. Выскочила через крутящиеся двери.

Перед ней начинался Бердянск. Тот самый, куда она впервые приехала к Никасу, еще «его девушкой». Тоже был май, но тогда Никас подпрыгивал на причале, встречая, махал и поймал ее на трапе, обнял, поднимая над собой. И поставив, гордо повел через морвокзал на улицу, а там — к проходной порта. Сам взял ее паспорт и подал в окошечко, а после вручил Нике сложенный вдвое листочек с печатью и ее фамилией.

— Не потеряй, пусть в паспорте лежит. Или нет, давай мне паспорт, я со своим пропуском сложу. Ну, класс, что приехала, сегодня вечером в «Калыбу» пойдем, шашлыки есть. А в каюте, во, посмотришь, какая у меня тут каюта, я тебе там сюрприз привез.

Над городом летал тополиный пух, гремели в порту краны, из центра доносился шум автомобилей, и висело над кораблями на рейде огромное, радостное небо, светлое, до ярчайшей голубизны промытое недавним легким дождем.

Глава 12

Ника и внезапные коварства

Небольшой Бердянск был знаком Нике пунктирно, как практически все портовые города, куда она приезжала к мужу. Морвокзал, автобусный и железнодорожный вокзалы, окрестности порта, некоторые рестораны, куда обязательно бегали праздновать приходы и отходы судна, рынок, валютный магазин, универмаг, да нечастые прогулки по центру. Летом пару раз на катере уезжали небольшой толпой на косу, где длинные пляжи светлого песка были очень похожи на пляжи Южноморска. И все время — вместе, Никас одну ее никуда не отпускал.

Унылая и голодная, Ника шла по знакомым улицам, стараясь не уйти от порта далеко. Тут они ели мороженое — Никас закапал сладким новую рубашку с кнопочками. Потом Ника обрезала длинные рукава и смастерила манжеты с погончиками.

А тут вдруг купились ей замшевые черные сапожки и полдня они таскали длинную картонную коробку, потом забыли ее в кафе и возвращались бегом, чтоб Никас не опоздал на вахту.

…Дорога на рынок, там покупали огромные розовые персики, и полированные до искры яблоки совершенно белого цвета, хрустящие, как сахарный иней, никогда больше Ника не видела таких. А в магазине «Океан» закупили как-то пять кило мороженых кальмаров, что одни громоздились неопрятной блестящей горой на жестяном прилавке. И матрос Юрчик торжественно жарил их на камбузе, возя сковороду по огромной плите, напялив маску для подводного плавания и длинные резиновые перчатки выше локтей. А все сидели в столовой вокруг телевизора с видиком и кричали ему в открытую дверь, что противогаз было б лучше.