Екатерина Мурашова - Одно чудо на всю жизнь Страница 24

С задачкой Витёк справился за сорок минут. Ещё через полчаса можно будет позвонить Альберту. А потом — спать. Если получится. Чтобы не думать о неприятном, Витёк вспомнил фельдшерицу из озерской больницы. Витёк с Капризкой подъехали туда с шиком, на жёлтой милицейской машине. Фельдшерицу, по-видимому, предупредили заранее, по телефону, и она встречала машину, торопясь ей навстречу по облетевшей мокрой аллее больничного сада. У фельдшерицы были толстые крутые бёдра, похожие на штаны-галифе, сильные белые руки и ослепительно белый халат, накинутый на плечи. Полы халата развевались по ветру, и вся она вместе с халатом очень напоминала корабль-бригантину, несущийся на всех парусах сквозь шторм по осеннему морю. «Где избитый ребёнок?!» — Горшочек, не вари!

— Чего у тебя с этой Мезенцевой? — спрашивал Альберт.

И Варенец не знал, что ответить.

— Чего ты её слушаешь? Она же дура кромешная!

— И не дура вовсе. Добрая она. Червяков с асфальта собирает и в траву относит, чтоб не погибли, — вяло возражал Варенец, понимая, что говорит не то и не так.

— Ну так я и говорю — дура! Объясни. Ты же не хочешь ехать туда с ней, и история с девчонкой этой тебе поперёк глотки, я же вижу, — настаивал Альберт. — Зачем едешь, Тарас? Я же отказался…

— Я сам, наверное, дурак! Потому и не отказался! — зло сказал Варенец.

Тарас Варенец уже давно не понимал сам себя. А уж объяснить про себя кому-то другому… Пусть даже Альберту, который вроде бы понимает его лучше других.

И с Мезенцевой непонятно, как всё вышло. Ещё во втором классе Маринка, вся в бантах и рюшах, как-то залезла в школьном дворе на пожарную лестницу и не смогла слезть. Потом она объясняла, что хотела спасти кошку, которая сидела на жестяном карнизе и жалобно мяукала. Увидев приближающуюся Маринку, кошка преспокойно запрыгнула в форточку и скрылась. А Маринка со всеми своими рюшами осталась висеть на пожарной лестнице и ревела белугой. Снизу были видны белые банты по бокам головы, юбка колокольчиком и шов на розовых колготках. Маринкины слёзы капали на выметенный асфальт и оставляли тёмные пятнышки, как будто начался дождь. Гуляющие перед факультативом второклашки растерялись, кто-то побежал за учительницей, а Тарас Варенец — самый высокий пацан в классе — притащил откуда-то ящик, встал на него, схватился руками за нижнюю перекладину и скомандовал:

— Вставай ногами ко мне на плечи! Быстро!

Маринка, не переставая всхлипывать, подчинилась.

— А теперь хватайся за голову! Сползай на плечи! На шею садись!

Девочка покорно и довольно ловко выполнила все команды. Тарас, осторожно балансируя, шагнул с ящика. Витёк и Альберт бросились ему на помощь, поддержали, чтоб не упал, помогли слезть Маринке. Чернявый Лёвушка, открыв рот, наблюдал за происходящим, а потом зачем-то понёс на место использованный Тарасом ящик. Именно в этот момент прибежала наконец-то отысканная девчонками учительница.

Вечером, после факультативов, Маринку, как всегда, забирал отец на белом «Мерседесе».

— Папа, вот этот мальчик, его зовут Тарас, — важно сказала Маринка, указывая на Варенца пухлым пальчиком. — Он меня сегодня спас.

— Молодец, парень! — сказал папа Маринки, протягивая Варенцу руку. — Благодарю за храбрость. Ты вроде парень серьёзный. Расскажи, как всё вышло-то. А то моя доча такого наговорит…

Варенец едва коснулся жёсткой ладони и убежал за угол, застеснявшись. Он плохо умел разговаривать с незнакомыми взрослыми, особенно с мужчинами. Да и откуда? В детском саду вокруг него были одни тётеньки, в школе — тоже. А отца, деда или старшего брата у Варенца не было.

Дома Тарас, смеясь, рассказал матери, как он снимал девочку в бантиках с пожарной лестницы и как эта девочка потом решила, что он её спас, и сказала об этом отцу на «Мерседесе».

— Это хорошо, это ты правильно сделал, — неожиданно одобрила мать. — Теперь держись этой девочки, дружи с ней.

— Зачем дружить? — не понял Тарас. — Я с девчонками не дружу. Они писклявые. Я с Альбертом дружу. И со Стасиком.

— Ну и дружись со своим Альбертом, кто тебе мешает? — согласилась мать. — А только и с девочкой этой тоже дружись. Как её зовут-то? Марина Мезенцева? Ага, правильно, это тот Мезенцев, который спонсор, мне мама Савельева говорила. Богатый жутко. И «Мерседес». Дружи с ней — такое моё тебе материнское слово.

— Как же так, мама? — совсем растерялся Тарас. — Я же не могу по заказу дружить!

— Сможешь, — хладнокровно возразила мать. — Тебе в жизни самому пробиваться придётся, ты всё сможешь. Вот есть у тебя способности к ентой математике, так и слава Богу. Но ведь одних-то способностей мало. Гляди сам: ента Марина в математике как?

— Да никак! — пожал плечами Тарас. — Она без подсказки ни одной задачи решить не может. Только примеры.

— Вот видишь! — обрадовалась мать. — А в гимназии учится. А почему? Потому что у отца денег много.

— А я-то тут причём?

— Покуда не при чём. Потом — видно будет. Ты ей помогай пока по математике-то. Ладно?

— Ну… ладно, — весь этот разговор стал для Тараса неожиданно тягостным, и он хотел поскорее закончить его. Тарас вообще не любил, когда мать начинала говорить про деньги, про то, как у кого-то их много, а у них с Тарасом нет совсем. Он и сам знал, что денег у них мало, отец не помогает, мать растит его одна, но зачем же всё время об этом говорить?

Спустя неделю, помня обещание, данное матери, Тарас предложил Маринке помочь решить задачу. Маринка охотно согласилась, воспользовалась услугами Варенца ещё пару раз, а потом пригласила мальчика к себе домой, «посмотреть игрушки». Игрушки Маринки, состоявшие в основном из огромного числа разноцветных «Барби», их чад, домочадцев и всяческих причиндалов к ним, Тараса не заинтересовали, но сама квартира Маринки поразила его до глубины души. Их с матерью пятнадцатиметровая комната в трёхкомнатной коммуналке, где, кроме них, проживали ещё две старушки и пьющая незамужняя дочь одной из них, показалась ему после Маринкиных хором настолько убогой, что он сразу же пожалел о своём согласии прийти к Маринке в гости.

— Больше к тебе не приду, — угрюмо сказал он на повторное приглашение. — Хочешь, идём ко мне. Или так, по улице погуляем.

Маринка обиделась ровно на пять минут, а потом согласилась погулять «просто так». Во время прогулки говорила одна Маринка, Тарас молчал и слушал. Удивительно, но скучно ему не было.

С тех пор прошло почти четыре года. Тарасу казалось, что со всеми, везде что-то происходило. Но для него, Тараса Варенца, за эти годы ничего не изменилось. Та же комната в коммуналке, те же старушки, так же мать вечно жалуется на отсутствие денег и внушает Тарасу, что ему придётся всего в жизни добиваться самому. Тарас старался добиваться. Он участвовал во всех олимпиадах, он тянул руку на каждом уроке. Он уже решил, что после школы поступит в институт, выучится, а потом уедет в Америку, где будет зарабатывать много денег.

В школе он почти не разговаривал с Маринкой. Но после школы они по-прежнему встречались и шли гулять «просто так». Маринка таскала Тараса в кино и в музеи. Тарас хмурился и переживал. Музеи он не любил, но в основном переживал из-за того, что за все билеты платила Маринка. Её, похоже, это совсем не трогало. «Я же понимаю, что у тебя одна мама и денег нет», — говорила она, удивлённо поднимая брови. Мол, если уж я понимаю, то ты-то тем более должен понимать, что всё нормально. Тарас не понимал, мучился и звал Маринку в парк. Ещё Тарас не понимал, зачем он ходит гулять с Маринкой, слушает её болтовню и пересказы дурацких «ужастиков», решает за неё задачи. Понятно, что мамины когда-то сказанные слова тут уже давно не при чём. Так в чём же дело?

Один раз за эти годы в жизнь Тараса пришёл праздник. И этот праздник тоже был связан с Маринкой. Возле старого дома, где жил Тарас, затормозил синий «БМВ» (сменивший белый «Мерседес»), и оттуда выпорхнула Маринка, руководившая своим отцом и ещё одним незнакомым Тарасу мужчиной. Мужчины несли в руках какие-то коробки.

— Сюда, сюда! — щебетала Маринка. — Четвёртый этаж. Я знаю, он прямо умрёт от радости. Он, знаешь, папа, такой всегда молчит, но я знаю, он просто ужасно, ужасно хотел… И к Альберту чуть не каждый день бегал… По нему ничего не поймёшь, но он просто умрёт…

Тарас в майке и тренировочных штанах стоял на пороге и смотрел на довольную Маринку круглыми, злыми глазами.

— Ты сейчас умрёшь, — радостно заявила девочка, вошла в полутёмный коридор и тут же поскользнулась на луже, которую напрудил кот одной из старушек. Схватившись за покосившуюся настенную вешалку, Маринка с грохотом обрушила её себе на голову вместе с висящими там одёжными раритетами, про которые Тарас иногда думал, что они, вполне возможно, называются не простыми пальто, а как-нибудь по-диковинному, например — макинтош[62] или лапсердак[63]. В общем, Маринка запуталась в этих старушкиных одеждах, кот шипел откуда-то из-под полочки с обувью, мама Варенца, закутавшись в замасленный на животе халат, грозно вопила из комнаты: «Тарас, что ты там сделал?!» Двое хорошо одетых мужчин с коробками в руках растерянно улыбались на пороге. Тарасу мучительно хотелось прямо в эту секунду выпрыгнуть в окно или хотя бы запереться в туалете.