Томас Пинчон - Рассказы из авторского сборника «Выкрикивается лот сорок девять» Страница 25

Этьен тоже должен был прийти сегодня. Приятели собирались каждую субботу по утрам. Возможно, он задерживался, потому что отец опять велел ему что-то сделать на свалке. Этьен был очень толстым пареньком. Свое имя он писал как «80N»[125] и, присовокупив «ха-ха», расписывался таким образом на телефонных столбах цветными мелками или кусочком желтого известняка, спертым у дорожных рабочих. Как Тим, Гровер и Карл, Этьен любил устраивать розыгрыши, но в отличие от друзей был прямо-таки одержим этой страстью. Если Гровер был гением, Тим хотел стать тренером баскетбольной команды, а Карл мог бы блистать в этой команде, то Этьен мечтал о профессии, как-нибудь связанной с розыгрышами. «Ты чокнутый, — говорили ему друзья.— Что это за профессия? Ты что, будешь комиком на телевидении или клоуном в цирке?» А Этьен, обняв кого-нибудь за плечи (если быть начеку, то можно было сообразить, что он делает это не из дружеских чувств, а чтобы скотчем прицепить на спину приятелю листок с надписью вроде «МОЯ МАМА ХОДИТ В СОЛДАТСКИХ САПОГАХ» или «ДАЙ МНЕ ПИНКА» — со стрелкой, показывающей, куда именно), отвечал: «Мой отец говорит, что скоро всё будут делать машины. Что работу можно будет найти только на свалках для поломанных машин. Машины не смогут только шутить. Поэтому шутить и устраивать розыгрыши будут люди».

Приятели, пожалуй, были правы: вполне возможно, Этьен был немного чокнутый. Он осмеливался устраивать такие рискованные гадости, на которые больше никто не отваживался: прокалывал шины на колесах полицейских машин, оставлял дурацкие и, в сущности, бессмысленные записки с подписью «Призрак» на столе в кабинете директрисы, пока она вела урок в восьмом классе, а однажды, надев водолазный костюм, залез в речку и засорил илом водозаборник бумажной фабрики (в результате чего фабрика остановилась почти на неделю), и проделывал прочие шалости в том же духе. Он ненавидел общественные институты. Его злейшими врагами, главными мишенями его проказ были школа, железная дорога и АУР[126]. Этьен собрал вокруг себя шайку таких же недовольных, которых директриса, распекая, неизменно называла олигофренами; этого слова они не понимали, а Гровер отказывался объяснять — его это бесило, потому что оно было таким же оскорбительным, как макаронник или ниггер. Среди друзей Этьена были такие личности, как братья Мостли — Арнольд и Кермит, которые нюхали авиационный клей, воровали из магазина мышеловки, а потом развлекались, швыряя их во взведенном состоянии друг в друга где-нибудь на пустыре; Ким Дуфэй, худенькая шестиклассница с экзотической внешностью и длинной светлой косичкой с постоянно перепачканным синими чернилами кончиком, которая разбиралась в различных взрывчатых веществах и отвечала за пополнение запасов натрия в их тайнике, добывая его из лаборатории минджборовской средней школы с помощью своего приятеля Гэйлорда, по уши влюбленного в нее студента-второкурсника, толкателя ядра и просто любителя ребятни; Хоган Слотроп, докторский сынок, который в возрасте восьми лет всерьез пристрастился к ежевечернему питью пива, а в девять лет ударился в религию, дал зарок не пить и вступил в Общество Анонимных Алкоголиков — решение, одобренное снисходительным папашей и благосклонно воспринятое местным отделением АА, где посчитали, что присутствие ребенка может благотворно повлиять на взрослых; Нунци Пассарелла, который начал с того, что каким-то образом умудрился привезти на школьном автобусе взрослую свинью — польско-китайскую свиноматку в четверть тонны весом, чтобы выступить с ней на конкурсе «Покажи и расскажи», и, не останавливаясь на достигнутом, основал культ юродивой Сью Данхэм в честь легендарной и прекрасной бродяжки, которая в прошлом веке бродила по окрестным холмам, подменяла младенцев, устраивала пожары и, по сути, могла считаться святой покровительницей всей их компании.

— Где Карл? — спросил Тим, вытерев голову одним из свитеров Гровера.

— В подвале,— ответил Гровер.— Играет с носорожьими ногами.— Их можно было носить как сапоги, и обычно их надевали, когда выпадал снег.— А что?

Моя мать опять… — Тиму было нелегко сказать об этом, он понимал, что нехорошо жаловаться на свою мать.— Она опять доставала их по телефону.

— Кого? Родителей Карла? Тим кивнул.

— Моя тоже.— Гровер помрачнел.— Я слышал, как мои предки говорили об этом,— сказал он, ткнув пальцем в пару наушников, напрямую подсоединенных к подслушивающему устройству, которое он год назад установил в спальне родителей.— Они постоянно говорят о превосходстве белых над черными. Я поначалу думал, что они имеют в виду шахматы.

— Она опять обозвала их этим словом,— сказал Тим. В этот момент вошел Карл. Носорожьих ног у него не было, он молча улыбался, как будто с помощью какого-то «жучка», спрятанного в комнате Гровера, слышал, о чем они только что говорили.

— Хочешь послушать? — предложил Гровер, кивком головы показывая на приемник.— Мне удалось поймать Нью-Йорк.

Карл сказал «да», уселся у приемника и, надев наушники, принялся крутить ручку настройки.

— Вот и Этьен,— сказал Тим. Толстяк болтался за окном, как блестящий воздушный шарик. Физиономия у него лоснилась, глаза шныряли во все стороны. Друзья впустили его в комнату.

— У меня есть одна штуковина, от который вы обалдеете,— сообщил Этьен.

— Какая? — спросил Тим, все еще занятый мыслями о матери и потому утративший бдительность.

— Вот такая,— сказал Этьен и запустил в него бумажный пакет с дождевой водой, который он прятал под рубашкой. Тим прыгнул на толстяка, и они, сцепившись, покатились по полу. Гровер кричал, чтобы они не уронили приборы, а Карл с хохотом поднимал ноги, когда дерущиеся подкатывались к нему. Когда возня прекратилась, Карл снял наушники и щелкнул выключателем, а Грови уселся, скрестив ноги, на кровати — это означало, что началось заседание Внутренней Хунты.

— Пожалуй, начнем с сообщений о текущих делах,— сказал Гровер.— Что у тебя было на этой не деле, Этьен? — В руках у Гровера была дощечка с зажимом, которым он имел обыкновение ритмически щелкать, когда впадал в задумчивость.

Этьен достал из заднего кармана несколько сложенных листочков и начал читать:

— Железная дорога. Один новый фонарь и две сигнальные петарды добавлены в арсенат.

— Арсенал,— пробормотал Гровер, записывая.

— Да. Мы с Керми еще раз подсчитали количество вагонов на станциях Фокстрот и Квебек. На Фокстрот пришло семнадцать вагонов и три товарные платформы с четырех тридцати до…

— Цифры я запишу потом,— сказал Гровер.— Можем мы что-нибудь сделать на этом участке дороги, или там проходит слишком много вагонов? Вот в чем вопрос.

— А,— сказал Этьен.— В общем, движение было не слабым.— Он обнажил зубы и покосился на Карла и Тима, и те захохотали.

— Ты сможешь сделать вылазку попозже? — раздраженно спросил Гровер.— Скажем, вечером около девяти?

— Не знаю,— сказал Этьен.— Можно попробовать улизнуть и…

— Попробуй,— сказал Гровер.— Нам нужны данные и на более позднее время.

— Но мой папа… Он беспокоится обо мне,— сказал Этьен.— Правда беспокоится.

Гровер, насупившись, посмотрел свои записи, пару раз щелкнул зажимом и спросил:

— Ладно, а что в школе? Как там дела?

— Я подыскал еще пару малышей,— сказал Этьен,— первоклассников. Учителей они уже достали. Кидаются мелом. Швыряют что попало. У одного из них это здорово получается, Грови. Надо бы потренировать их с натрием. Но здесь может быть проблема.

Гровер поднял глаза.

— Проблема?

— Они могут попробовать его съесть или лизнуть. Один из них,— хихикнул Этьен,— ест мел. Говорит, что вкусно.

— Ладно,— сказал Гровер,— продолжай отбор. Нам нужны люди, Этьен. Это очень важный участок. Пора покончить с мужским туалетом. Для этого необходимо мобильное взаимодействие.

— Могильное? — переспросил Тим, прищурившись и наморщив нос — Почему же могильное, Грови?

Гровер объяснил, что значит это слово. Затем на доске, прикрепленной к стене, нарисовал мелом примерный план здания школы.

— Мобильное взаимодействие,— выкрикнул он,— координация.

— Точь-в-точь как у меня в табеле,— сказал Этьен,— то же самое слово.

— Верно,— сказал Гровер.— Это значит, что на физкультуре твои руки, ноги и голова работают вместе. То же самое относится и к нам, все члены шайки должны действовать согласованно, как части тела,— Но его уже никто не слушал. Этьен растягивал пальцами рот; Тим и Карл по очереди дубасили друг друга в плечо. Гровер громко щелкнул зажимом, и они прекратили дурачиться.— Что-нибудь еще, Этьен?

— Это всё. Ах да, во вторник будет заседание АУР. Думаю опять послать туда Хогана.

— Ты же помнишь, что он сделал в прошлый раз,— с усилием сказал Гровер. Первоначальная идея состояла в том, что Хоган Слотроп лучше всех подходит для проникновения на заседания АУР благодаря опыту посещения собраний «Анонимных Алкоголиков». Гровер исходил из того, что Хоган имеет представление о том, как проходят собрания взрослых. Но в данном случае Гровер просчитался. Потом он целую неделю винил себя, что неправильно оценил ситуацию. Вместо того чтобы сидеть тихонько в уголке и все записывать, Хоган попытался выступить на заседании. «Я подумал,— рассказывал он,— что не будет большой беды, если я подниму руку и скажу: "Меня зовут Хоган Слотроп, я учусь в школе", а потом расскажу им про учебу».