Ирвин Шоу - Добро пожаловать в город ! (сборник рассказов) Страница 25

Мнение, рожденное ночью

— Скажете тоже — палатки! — возмущался Лаббок с мрачным видом, гоняя пиво по большой кружке, его хриплый голос эхом отзывался в затянутых плотными тенями углах уже почти пустого бара, так как долгий зимний вечер подходил к концу. — Ты вступаешь в армию, и тебя всю зиму заставляют торчать в палатке, где можно отморозить задницу. Нет, я человек цивилизованный и привык жить в отапливаемых батареями квартирах. — Он с вызовом огляделся.

Это был крупный мужчина, с громадными руками портового грузчика, с большим, аккуратно залатанным шрамом снизу доверху на одной щеке. Двое других в баре сосредоточенно глядели в свои кружки.

— Национальная оборона, ничего не скажешь, — возразил бармен, маленький, бледный человек в жилетке и фартуке, с волосатыми руками и длинным, нервно подергивающимся носом. — Каждый должен чем-то жертвовать.

— Вся беда нашей страны, — громко продолжал Лаббок, — заключается в том, что слишком много горластых патриотов шатаются по улицам.

— Помолчи насчет патриотизма! — пригрозил ему ближайший сосед. — Только не при мне.

Лаббок долго, изучающе его разглядывал.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Доминик Ди Калко, — отчетливо ответил тот, всем своим видом показывая, что его никому здесь не запугать. — Что плохого, если человек — патриот?

— Вы посмотрите, он не видит ничего плохого, если человек — патриот! — повторил за ним Лаббок. — И кто это говорит? Итальянский патриот!

— Ты им нужен, — съязвил Суини, сидевший по другую сторону от Лаббока. — Ты им просто позарез нужен в Греции!

Все засмеялись. Суини с гордым видом победителя оглядывался по сторонам, его маленькое, морщинистое, покрасневшее и опухшее от выпитого пива личико сияло удовольствием.

— Я — американский гражданин! — закричал Ди Калко. — Зарубите себе это на носу, как только вдоволь насмеетесь!

— Знаешь, что мне ужасно хочется увидеть? — замахал на него руками, умирая от смеха, Суини. — Как итальянская армия попытается захватить Ред Худ!

— Я не поклонник Муссолини! — кричал возмущенный Ди Калко. — Но лучше захлопни свою варежку, нечего позорить итальянскую армию!

— Для этого потребуется всего троица ирландцев, — продолжал насмешничать Суини. — Трое ирландцев захватят его за полчаса. Итальянцы отважно дерутся только друг с другом.

— Не выйдешь ли отсюда, как тебя там? — тихо воззвал Ди Калко.

— Ребята, успокойтесь! — призвал их к порядку бармен. — Не забывайте — мы в Америке!

— Запомни, — продолжал Ди Калко, — можешь получить от меня удовлетворение в любую минуту, как бы там тебя ни звали.

— Меня зовут Суини! — заорал тот. — И двое моих дядек служат в Королевских ВВС!

— Как здорово! Человек по имени Суини, и у него два кузена служат в английской армии! Можно только представить, — Лаббок спокойно обращался к бармену, — каким должен быть ирландец, чтобы сражаться в английской армии.

— Чего ты хочешь? — откликнулся бармен. — Выразить свое несогласие с каждым постоянным клиентом нашего салуна?

— Должно быть, знатная фамилия эти Суини! — Лаббок подошел к Суини и хлопнул его по спине.

— Они сражаются за вас и за меня, — холодно ответил Суини. — Они сражаются за то, чтобы сохранить наш, американский образ жизни.

— Согласен, — отозвался Ди Калко.

— Да, — подтвердил бармен.

Лаббок повернулся к нему.

— Ну а тебя как зовут?

— Коди, — ответил тот, — Уильям Коди.

Лаббок бросил на него ошарашенный взгляд.

— Ты, парень, случаем не шутишь?

— Клянусь Богом!

— В Вайоминге есть статуя. Не твой родственник?

— Нет, чистое совпадение.

— Еще пива! — потребовал Лаббок. Он наблюдал, как бармен налил кружку пива и поставил перед ним. — Личное обслуживание! — восторгался Лаббок. — Человек, у которого есть своя статуя в Вайоминге! Стоит ли удивляться, что он такой патриот? Будь у меня статуя в Вайоминге, я стал бы патриотом хоть куда!

— Тебе же сказали — чистое совпадение! — запротестовал бармен.

Лаббок, наполовину опорожнив кружку, откинулся на спинку стула и стал тихо размышлять вслух:

— Как приятно думать, что двое Суини там, в Англии, защищают мой образ жизни. Просто красота! Я уже чувствую себя в гораздо большей безопасности. — Он грохнул кулаком о стойку. — Палатки! Вот они и носятся в палатках в разгар зимы!

— А чего ты хочешь? — вступил Ди Калко. — Чтобы Гитлер пришел к нам сюда и навел свой порядок?

— Я его ненавижу — ненавижу этого негодяя! — закричал Лаббок. — Я по национальности голландец, но я ненавижу немцев!

— Налей голландцу кружку пива, — попытался успокоить его Суини. — Я ставлю.

— Я ненавижу немцев, — входил в раж Лаббок, — я ненавижу англичан, я ненавижу французов, я ненавижу американцев…

— И итальянцев. Их нельзя заставить воевать. Такие цивилизованные люди: увидят близко человека с ружьем — вмиг разбегаются, как перепуганные насмерть антилопы. Я просто восхищаюсь!

Ди Калко предостерегающе постучал по стойке бара.

— Я не собираюсь мириться здесь с оскорблениями, наносимыми итальянской армии!

Лаббок даже не посмотрел в его сторону.

— Весь мир нужно заполнить итальянцами — вот моя программа. Меня зовут Лаббок, ребята. Я голландец, у меня длинная родословная, но я их всех ненавижу. Если англичане защищают там мой образ жизни, то могут немедленно остановиться, пусть зря не стараются. От моего образа жизни несет дерьмом.

— Ребята, — вмешался в перепалку бармен, — нельзя ли поговорить о чем-нибудь другом?

— По правде говоря, я не против, если здесь начнется война. Я получаю одиннадцать долларов в неделю. Любая перемена — только к лучшему.

— Война уже идет — в отеле «Пьер», — сообщил Лаббок.

— Что ты имеешь в виду? — Ди Калко бросил на него подозрительный взгляд — уж не пахнет ли здесь новым оскорблением в адрес итальянской армии.

— На углу Пятой авеню и Шестой улицы, — они там устраивают скромные вечеринки с чаем и танцами, — скривился Лаббок. — Пьют чай и танцуют в честь империи.

— Ну и что же здесь плохого? — недоуменно заметил бармен.

— Ты хоть раз видел, что за публика собирается в отеле «Пьер»? — Лаббок, наклонившись над баром, скорчил бармену страшную физиономию. — Это маленькие, жирные кролики, все в соболиных манто, понял?

— Там собираются самые лучшие люди! — храбро возразил маленький бармен.

— Да ну? — весело улыбнулся Лаббок. — Если ты считаешь, что они на что-то годятся, то сильно ошибаешься.

— Я всегда говорю очень осторожно. — Ди Калко выдерживал спокойный тон. — Я не желаю, чтобы меня неправильно поняли, но, на мой непредвзятый слух, ты разглагольствуешь здесь как коммунист.

Лаббок засмеялся, допил свое пиво.

— Да нет, я ненавижу коммунистов. Они заняты тем, что каждый день вспарывают друг другу глотки, и так семь раз в неделю. Еще одно пиво, статуя!

— Я не позволю тебе называть меня статуей! — возмутился бармен, наливая Лаббоку очередную кружку. — Затеваешь свары — так имей в виду, что и тебе не поздоровится. — Щелчком открыл крышку кружки и пододвинул ее к Лаббоку.

— Статуя из Вайоминга, — чему-то удивляясь, покачивал головой Лаббок. — Сегодня они пьют чай и танцуют в честь империи, а завтра начнут нас расстреливать.

— Вовсе необязательно, — возразил Суини, подвинувшись к нему поближе с самым серьезным видом.

— Мистер Суини, из рода летаков Суини. — Лаббок дружески похлопал его по ладони. — Я постоянный читатель «Нью-Йорк таймс». Возложу белую лилию на твою могилу на Балканах.

— Вполне вероятно, — подтвердил Ди Калко, — что придется перебрасывать туда солдат. Не исключено, что один из Суини погибнет.

— Не принимай это так близко к сердцу! — сердито бросил Суини.

— Пока мы с этим не покончим, мистер Суини, — Лаббок доверительно обнял его за плечи, — эту войну и ты и я будем принимать близко к сердцу. Но никогда я не стану принимать близко к сердцу этих кроликов из отеля «Пьер».

— Ну чего ты привязался к этому отелю «Пьер»? Нельзя ли вообще о нем не упоминать в разговоре? — вскипел бармен.

— Вот скоро выпадет снег, — закричал Лаббок, — и все мы будем сидеть в палатках! — Он повернулся к Ди Калко. — Послушай, итальянский патриот, позволь задать тебе один вопрос.

— Только попрошу не забывать, — холодно ответил Ди Калко, — что я американский гражданин.

— Как ты почувствуешь себя, Джордж Вашингтон, лежа за пулеметом, когда на тебя побегут твои сородичи — итальяшки?

— Выполню свой гражданский долг! — зло парировал Ди Калко. — И прошу не употреблять это уничижительное словечко — «итальяшка»!

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь — побегут на него? — загоготал Суини. — Итальянская армия бежит только в тыл.