Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2008) Страница 25

6 Масвэл-Хилл — северный пригород Лондона, ставший сейчас весьма

фешенебельным районом. Здесь стоит дом под названием “Феэпорт”, в котором родился

Саймон Никол, основатель группы “Феэпорт конвеншн”, той самой, где играл Эшли

Хатчингс. Чуть выше по холму расположен другой дом — там родились Рэй и Дэйв Дэвисы

из группы “Кинкс”. Свой альбом 1971 года “Кинкс” назвали в честь родного района. В районе

Масвэл-Хилл орудовал знаменитый серийный убийца Денис Нилсен. Он жил в доме 23 по

Крэнли-Гарденз и прятал расчлененные тела своих жертв, расфасованные в пластиковые

мешочки, под половицами. Соседи обратили внимание на странный запах, тогда Нилсен

попытался смыть мелко нарезанные трупы в унитазе, однако лишь засорил канализацию.

Сантехники обнаружили в трубах кости и куски мяса, полиция определила, что речь идет о

человеческих останках. В 1983 году Нилсен, сознавшийся в серии убийств, однако не

помнивший их число, был приговорен к пожизненному заключению, с возможностью выйти

на свободу через двадцать пять лет — при хорошем поведении. Этот срок истекает в 2008 году.

7 Фортис-Грин — еще один северный пригород Лондона, на запад от Масвэл-Хилл,

где сейчас обитают в основном представители среднего класса.

8 “Эвримен синема” — известный лондонский кинотеатр, открытый в 1933 году. До

и во время войны здесь показывали диснеевские мультфильмы и кинохронику компании

“Парамаунт”.

9 Имеются в виду маленькие автобусы, на которых не самые великие группы рубежа

шестидесятых — семидесятых разъезжали по гастролям. Не путать со знаменитым

“Волшебным автобусом”, воспетым “Ху”.

Что мы играли:

песни из сборников лучших песен

совершенно самоубийственную разновидность музыки

умопомрачительно сложные аранжировки самых простых песенок

все, что нам было по душе, все, что не трогало другие группы...

Чем мы занимались, чтобы убить время:

рисовали и малевали

бродили по лондонским улицам, на север от реки

искали уединенные местечки

посещали всякие музыкальные клубы, например, “Куке Ферри

Инн”, “Клуб 100” и “Маки”

как промокашки, впитывали в себя все...

Что мы пережили:

лучшие годы нашей жизни

самый яркий и творческий период британской истории (за ис

ключением елизаветинцев)...

Лето 2002.

Советские подростки конца 1960-х — начала 1970-х.

Что мы носили:

майки под рубашками (самих рубашек не помню)

пионерские галстуки с надписями, сделанными шариковой ав

торучкой (“Что пожелать тебе — не знаю, // Ты только начинаешь

жить...” — сколь пронзительной кажется теперь вторая строка!)

болоньевые плащи

кеды и, что не менее важно, полукеды

волосы, не то чтобы очень пышные, но каждый поход в парик

махерскую был подростковой драмой (стрижка называлась “полу

бокс” и стоила сорок копеек)

из того, что больше не ношу, но по чему скучаю во Франции:

варежки и шерстяные носки.

Что мы читали:

“Кортик” и “Бронзовую птицу”

“страшные” и любовные рассказы, переписанные от руки в тет

радки-альбомы одноклассниц

Эрнеста Сетона-Томпсона (в одной из его книг был чертеж ин

дейского вигвама)

газетные статьи, в которых встречалось слово “рок” (этого было

достаточно)

“Волшебника Изумрудного города”

комиксы в журнале “Наука и жизнь”

роман под незабываемым названием “Джек Восьмеркин — аме

риканец”

научную фантастику (которую я так и не смог полюбить).

Что мы слушали:

разговоры соседей за стеной

голоса за окнами школы

гибкие грампластинки, из которых особенно ценились приложе

ния к журналу “Кругозор”

“Битлз” (много)

“Роллинг стоунз” (мало)

песни дембелей и бывалых зэков

частушки под гармошку

“Песняров”, “Веселых ребят”, “Самоцветы”, “Поющие...” и “Го

лубые...” “гитары” (конечно же).

Что мы потребляли:

неспелые яблоки из чужих садов

пепел, намазанный на черный хлеб и дававший вкус яичницы

снежки.

Во что мы верили:

в летающие тарелки

победы советской сборной по хоккею.

Что мы видели:

сны

дублированные иностранные фильмы с нестыкующимися сценами

из-за многочисленных вырезок

американских космонавтов на Луне (встав на подоконник вечером)

бездомных щенков

закаты над панельными новостройками.

Что мы редко видели:

счастливых родителей

нищих.

Что мы играли:

песни западных рок-групп с непонятными текстами, транскриби

ровавшимися на слух

дворовые романсы (“Плывут туманы белые”, “Колокола”)

— гитарный проигрыш Пейджа с “Лестницы в небо” (в упрощенном

варианте).

Что мы делали еще в свободное время:

плавили свинцовые битки

чинили сообща соседский мопед

дразнили городских сумасшедших.

Что мы пережили:

— отрочество, тягомотность которого настолько велика сама по

себе, что заслоняет собой все остальное, культурно-историческое

(за исключением елизаветинцев).

Винография: воспоминание о первой бутылке (“Bine мщне”).

Что я помню о, например, 1978 годе.

Почти ничего. Так, например, я знаю, а не помню, что в этом году мне было четырнадцать лет.

Я помню, что в 1978 году был Чемпионат мира по футболу, на котором я болел за сборную Франции.

Я помню, как Лякомб забил самый быстрый гол в истории мировых первенств.

Я помню, как комментатор Маслаченко сказал историческую фразу: “Фортуна хохотала навзрыд за воротами сборной Аргентины”.

Я помню, что летом меня погнали в трудовой лагерь куда-то под Ростов-на-Дону.

Я помню, что на завтрак там давали манную кашу, которая была такого свойства, что не выливалась, если перевернуть тарелку кверху дном.

Я помню, что там у меня случился приступ аппендицита и в районной больнице смуглая красавица брила мне лобок, готовя к операции.

Я помню, что этой операции мне так и не сделали — ни в 1978-м, ни в другом году.

Я помню, что позже, уже в июле, мне сделали другую операцию — вырезали вросший ноготь на большом пальце левой ноги.

Я помню адскую боль на перевязках и вонь мази Вишневского.

Я помню, что в то лето я не проиграл ни одного матча в настольный хоккей.

Я помню, что в том году я воровал у матери только “Опал” и длинную “Яву”, которую, впрочем, курить было невозможно.

Я помню, что в том году я, кажется, впервые пил водку из горла.

Я помню, что в том году я впервые посетил пластиночный толчок и купил юговский диск дурацкой группы “Бэд кемпани”.

Больше я не помню ничего.

Винография: во рту стоит невыносимый вкус “Солнцедара”.

Во второй половине 1960-х годов продвинутым молодым людям полагалось жить в Калифорнии.

Тем более если вы были рок-музыкантом. Февраль 1966-го. Нил Янг решает двигать в Лос-Анджелес. Именно там, по его сведениям, обретается Стивен Стиллс, сменивший Западное побережье на Восточное. Похоронный “бьюик”, на котором разъезжали “Эсквайры”, закончил к тому времени свое существование. Так же как и сама группа. Янг живет в Торонто и играет в другой рок-команде, “Птицы майны”, куда его привел басист Брюс Палмер (во время концертов музыканты пускали полетать над собой птичку майну из семейства скворцовых). “Майна бёрдз” просуществовали недолго. Продав инструменты, Янг и Палмер покупают новый “гроб с музыкой”, на этот раз старый похоронный “понтиак”, и отправляются искать Стиллса. С ними — еще один приятель и три девицы, влюбленные в Нила.