Антония Байетт - Морфо Евгения Страница 25

— Позвольте взглянуть, — сказала Мэтти, опускаясь рядом на колени. — Так и есть. До чего же они интересны! Посмотрите, бедняжка вцепился в противника, а тот своими страшными жвалами, как тисками, сдавил ему голову. Им суждено погибнуть, как погибли Балин и Балан…[31].

На ней была коричневая юбка и полосатая блузка с закатанными по локоть рукавами. Ее лицо затеняла старенькая соломенная шляпа с мятой малиновой лентой; в этой одежде она выходила наблюдать за муравьями. К тому времени Вильям составил представление о ее гардеробе; он не был обширен: на лето — пара хлопчатобумажных юбок и воскресное платье из темно-синего поплина с набором белых крахмальных воротничков да несколько коричневых и серых блузок. Мэтти была худа и костлява; когда она рисовала, он невольно наблюдал за движением ее запястий и сухожилий на тыльной стороне смуглых рук. Ее движения были быстрыми и решительными. Штрих, черта, несколько мелких дуг и изгибов — и возникал хотя схематический, но точный рисунок муравьиных жвал, вгрызающихся в муравьиные ноги, муравьиного тела, скрюченного от боли или изогнувшегося, чтобы причинить боль. Рядом с этими точными рисунками были изображены крошечные антропоморфные муравьи-воины в шлемах, с мечами, круглыми щитами и трезубцами. Мэтти была поглощена работой. Вильям невольно начал различать ее запах, острый запах пота, который исходил от разогретого солнцем тела и смешивался с запахом лимонной вербены и слабым ароматом лаванды — должно быть, так пахнет ее мыло или травы, которыми переложены ее блузки. Он глубже втянул этот запах. У него было чрезвычайно развито охотничье чутье, не находившее сейчас применения. В джунглях он ощущал близость животных всеми органами чувств, которые, полагал он, у горожан недоразвиты: у него покалывало кожу, щекотало в носу, по телу пробегали мурашки, кружилась голова. На лондонских улицах он испытывал истинные муки: его чувства слишком остро реагировали на запахи жареного лука и нечистот, запах одежды бедняков и дамских духов. Он снова тайком вдохнул аромат мисс Кромптон, присущий ей, когда она находилась вне дома. А позже, в спальне, когда Евгения призвала его к себе, и он окунулся в запахи свежего белья, ее любовной влаги, жарких волос и судорожного дыхания, этот острый слабый запах на короткое время посетил его, словно дух внешнего мира; и, вдавливая Евгению в пышную перину, он на секунду с удивлением вспомнил оторванные усики и занятые рисованием запястья рук Мэтти Кромптон.

От Мэтти Кромптон Вильям узнал, как зовут малышку, которую окрестил про себя тараканьим эльфом; Мэтти обязала девочку следить за гнездом красных муравьев. Ее звали Эми. Мисс Кромптон решила, что занятие на свежем воздухе будет полезно девочке, поскольку у нее не было родных, некуда было поехать отдохнуть и негде заработать пару пенсов вдобавок к жалованью. Она проводила время у муравейника вместе с сыном садовника; его, правда, приходилось убеждать, что не стоит сажать за ворот напарнице жуков-оленей, зато он был наблюдательным малым. Эти-то двое и дали знать Вильяму и мисс Кромптон о перемене в жизни рабовладельцев. Том сообщил, что заметил, как несколько красных муравьев «околачиваются» около Гнезда в каменной ограде, и однажды Эми, которую прислал Том, прибежала к ним через лужайку, крича:

— Скорее, бежим. Том сказал, что кровавые муравьи бурлят, их целая армия, он сказал, он сказал… скорее, бежим… он сказал, они что-то затевают. Я сама видела, кипят, как подливка, пойдемте же.

Она оставалась такой же маленькой, сутулой, тощей от недоедания, но ее занятие и присутствие Тома украсили румянцем щеки, и она превращалась в хорошенькую, похожую на пташку, девчушку, хотя не подозревала об этом.

Вильям и Мэтти отправились к месту происшествия, вооружившись складными табуретами и записными книжками, и поспели вовремя: после нескольких минут нервной суеты и бессмысленной для стороннего взгляда беготни войско рабовладельцев под водительством взбудораженных разведчиков устремилось к Вязу, спеша преодолеть расстояние, отделявшее его от их небольших жилищ. Войско подразделялось на полки, и за воинами, тотчас отметил Вильям, следовала большая армия рабов — рыжих муравьев, которые во всем повторяли хозяев.

Вильям записывал наблюдения, а позже прочитал их Мэтти Кромптон и девочкам:

«Однажды жарким июньским днем случился Великий набег поработителей, некоторое время температура неуклонно повышалась, и с повышением температуры — сообщили нашим хроникерам осведомители и сторожевые заставы — росло беспокойство красных муравьев. Этот факт навел нас на мысль, что, возможно, солнечное тепло подстегивает муравьев к грабительским набегам и прочим масштабным перемещениям, а также вызывает изменения в муравьиной популяции. В прохладную погоду муравьи вялы, а ночами, даже в жаркие дни лета, спят, — они холоднокровны, внешнее тепло необходимо им, чтобы пробудить в них инстинкты и активность. Как бы то ни было, с приближением середины лета жизнь кроваво-красных горожан забурлила, гул разговоров сделался слышнее. Шпионы все чаще приносили новые сведения. Все больше разведчиков наблюдали за тем, как лесные муравьи безмятежно отыскивают корм и с усердием протаптывают тропинки от гнезда к жилищу своих ни о чем не подозревающих жертв.

Наконец, все было готово, и они устремились к месту сбора на вершине муравейника; и по сигналу, которого с нетерпением ожидали толпы перешептывающихся и снующих взад-вперед муравьев, армии красных разделились на четыре отряда и стройными колоннами выступили в поход, следуя четко разработанным маршрутам, по которым, как мы подозреваем, они двигались во время предыдущих набегов. Когда все четыре полка заняли позицию вокруг Вязового гнезда, их командиры, точно маленькие наполеоны, бросились поднимать доблесть и решимость, обходя ряды войска, энергично работая усиками, а то и всем телом. Внезапно кровавые пехотинцы первого полка дружно устремились в атаку, пробиваясь к входам в муравейник — ночью тщательно забаррикадированным, а теперь широко открытым навстречу животворным солнечным лучам. Второй, третий и четвертый полки охраняли занятые позиции, причем их решимость и свирепость, видимо, росли с каждой минутой.

Лесные муравьи храбро выступили навстречу с намерением дать отпор ворам и похитителям детей. Бешено суетясь и размахивая усами, они кусали агрессоров за ноги, за усики, в головы; иногда им удавалось крепко схватить захватчика и зажалить до смерти. Мы заметили, что красные муравьи воздерживались от ответных ударов, если защитники не в состоянии были препятствовать их продвижению. Они преследовали единственную цель — похитить из инкубатора невылупившихся младенцев и, аккуратно ухватив их жвалами, унести в свою крепость. Пока рыжие бойцы отражали натиск врага, опекуны беспомощной молоди подхватывали своих братьев и уносили их в безопасное место. Весьма странно было видеть, как лесные муравьи, внешне неотличимые от обитателей Вяза, неслись по коридорам замка, хватали коконы и уносили их не в укрытие, а наружу, к крепостному валу, под защиту арьергарда sanguinea, который должен был обеспечить их безопасное возвращение в Красную крепость. Наблюдателей было много, так что, отслеживая отдельных sanguinea и лесных муравьев, мы удостоверились, что жители Вяза не видят разницы между рубиновыми чужаками и их рабами, хотя последние — выходцы из их племени и атакуют без всякого снисхождения и тех и других.

Все закончилось на удивление скоро. Потери с обеих сторон были невелики. Кровавые муравьи напали на соседей не ради их истребления и к тому же двигались столь проворно и целеустремленно, что лесные муравьи, которые обыкновенно оказывают нешуточный отпор нарушителям границ, были сбиты с толку, ошеломлены и позволили нападавшим провести короткий штурм, не сумев оказать действенного сопротивления. Победоносные захватчики отхлынули, бережно унося с собой плененных малышей, которым суждено было отныне прожить жизнь и умереть sanguinea, а не настоящими лесными муравьями, кормить и растить маленьких sanguinea, а летом, под влиянием солнечного тепла, собираться и нападать на позабытых родителей и братьев. Набег на инкубатор не был настолько опустошительным, чтобы подорвать устои Вязового гнезда; волнение там вскоре улеглось, и жизнь вошла в обычное русло. В отличие от людей, муравьи не насилуют, не мародерствуют, не грабят и не разрушают. Они пришли, увидели и победили, достигли цели и ушли восвояси. Считается, что поработительные набеги устраиваются не чаще раза в год, так что нам посчастливилось, что у нас, — как и у красных муравьев — были хорошие осведомители, которые дали нам знать о грядущем занятном происшествии.

Английские муравьи-рабовладельцы не различаются по видам, как некоторые более крупные виды. Последние известны как амазонки, хотя родом они не с Амазонской низменности, а встречаются повсеместно в Европе и Северной Америке. Муравьи вида Amazona, например Polyergus rufescens, не строят подземных жилищ и не заботятся о молоди. Они удостоились своего названия потому, пожалуй, что подобно воительницам-амазонкам, которые все до одной были женщинами и выступали под началом свирепой царицы, утратили милые домашние добродетели, которые мы считаем присущими женщине, а взамен приобрели воинственность. В отличие от кровавых муравьев, амазонки развили такие мощные средства и орудия войны и грабежа, что не способны ни на что другое, а потому всецело зависят от рабов, которые их кормят и начищают их рубиновые доспехи. Их челюсти не способны хватать добычу, так что пищу им приходится выпрашивать у рабов; но они могут убивать и перетаскивать тяжести. По-видимому, естественный отбор превратил эти существа в совершенные боевые машины, в то же время сделав их абсолютно зависимыми паразитами. Не извлечь ли нам урок из такой курьезной и неординарной общественной структуры?»