Александр Иличевский - Ай-Петри Страница 25

Один раз она задержалась, на пляже стали появляться люди. Пришла молодая пара с маленькой девочкой, расположились поблизости. Изольда поспешила собраться, отвязала Дервиша. Волкодав вдруг рванулся – и с лаем кинулся на ребенка. Перепуганный отец подхватил девочку на руки, передал жене – и двинулся на волкодава.

– Ты чего? Да я тебе сейчас ноги повыдергиваю. Ты что творишь-то? – загремел здоровенный мужик с татуировкой десантных войск на плече. Было видно, как буря его гнева, сметя страх перед волкодавом, вдруг столкнулась с испугом, вызванным страшной маской…

Изольда еле оттянула готового к прыжку Дервиша.

– Извините, пожалуйста, извините, – повторяла она, изо всех сил дергая поводок. И расплакалась, и пес тяжело повернулся и пошел за ней.

Да, она остерегалась Дервиша и, видимо, если испытывала к нему какие-либо сантименты, то лишь как заложник. Дома они никогда не находились вместе. Дервиш обитал в кухне, она в комнатах.

Я видел их параллельно. Пес иногда подымался с места от порога, вставал передними лапами на подоконник и, угрюмо глядя в белое небо, отсеченное скальным силуэтом Ай-Петри, мотал башкой, отворачиваясь от мушиных посадок. Случалось, в это же время, пользуясь ненаблюдаемостью окон ни с одной из ближайших улочек, она ложилась на подоконник и, опершись на локоть, с рассеянной задумчивостью погружалась в пейзаж.

Возвращаясь в квартиру днем, девушка часто приносила с собой пучок коровьих хвостов, – ливер и субпродукты можно было добыть в гастрономе у автостанции. Красно-белые точки и тире мяса и хрящей свисали как фарш из мясорубки. Она просовывала сверток в приоткрытую дверь, Дервиш вытягивал куш, и, пока был занят, она имела возможность спрятать оставшиеся хвосты в холодильник и осмотреться в кухне по хозяйству.

Чего только в голове у меня не мелькало, тщетно пытаясь соткать хоть сколько-нибудь прочную ткань реальности, обосновывающую существование того, за чем я наблюдал все эти дни. В общей череде немыслимых догадок о мотивах ситуации я вспомнил одну историю, услышанную когда-то.

Некий полковник, потомственный военный, суровый мужик, после службы в Афганистане вернувшись к мирной жизни, завел алабая. Воспитание сильной собаки требовало жесткого и даже жестокого отношения. Благодаря упорной дрессировке овчарка беспрекословно слушалась хозяина. Однажды в гости к полковнику приезжает его отец – генерал, мужик не менее суровый. Сын и отец давно не виделись. Они сидят в кухне, разговаривают. Собака сидит здесь же, у плиты, и внимательно следит за людьми. Разговор серьезный, речь идет о семейных делах: полковник собирается оставить жену, родившую ему двух сыновей. В какой-то момент полковник перечит отцу – и генерал, возмутившись, прикрикивает на него и бьет кулаком по столу. Сын, устыдившись, потупляет взгляд и говорит: «Прости, отец». В следующее мгновение собака впивается в горло хозяина.

Я не знаю, отчего мне вспомнился этот случай. Поразившая в детстве история бакинской семьи Берберовых, прогремевшей на всю страну, очевидно, была более насущной. После смерти главы семьи живший у них дома лев разорвал сына и оскальпировал вдову.

Мой сокрушенный жарой и влюбленностью мозг был ослаблен, и неудивительно, что в связи с этой раной (Берберовы жили в соседнем квартале – и я оказался в толпе под окнами их квартиры, слыша непрерывные вопли истекающей кровью женщины, глухие удары и рык льва) я оказался повержен ide2e fixe.

Дошло до того, что история эта мне приснилась во всех подробностях.

Есть две версии. По одной из них снится сидящая в обшарпанном кресле черная карга. Эта старуха – вдова зоолога Льва Берберова. Худая, скрюченная горбом и подагрой, скрученная морщинами страшная старуха. Она словоохотлива, она вспоминает, допустим, у нее берут интервью, но я не вижу, кто сидит напротив с блокнотом на колене. Старуха по-восточному эмоциональна, причитает, катит глаза, но она плохая актриса. Вижу тонкую лодыжку, колено – женское, голое, цветастый призрачный подол легко при нажиме карандаша подается выше. Старуха – моя хозяйка, она следит за мной, возникая внезапно в саду с жгутом мокрой простыни на плече и какой-то наволочкой. Оказывается, вдова Берберова – хозяйка дома, у которой я снимаю эту веранду, где на мраморном полу сейчас сплю и вижу эту противную старуху, у нее берет интервью журналистка, в этой девушке я тщусь по колену опознать Изольду.

Есть две версии, произносится за кадром. По одной из них Лев Львович Берберов был зоологом. По другой – архитектором. Он даже был когда-то главным архитектором города Донецка, правда, недолго, всего два года. Но все равно мне не выбрать. Не выбрать, поскольку я не вижу, кому принадлежит это оголенное вожделеемое мною колено, на котором лежит блокнот…

Есть две версии, говорит вдова Берберова. По одной из них Лев Львович для своих научных нужд взял из зоопарка в дом двухмесячного львенка. Имя ему стало Кинг. Львенок обнаружил себя любимцем семьи, вырос и выбрал лежанкой середину супружеской кровати. Но ему прощалось все, поскольку Кинг стал кинозвездой. Зарабатывал семье большие деньги, появляясь в эпизодах. В квартире стоял невыносимый запах львиного кала. Белесые пятна от едкой мочи расползались по паркету. Сквозняк гонял клочья шерсти и обивки. За несколько съемочных дней киностудии платили большие деньги. Однажды в Ленинграде, на съемках «Дубровского» в Петропавловской крепости, Кинга застрелил милиционер, спасший от льва любопытную парочку влюбленных.

Есть две версии, говорит вдова Берберова. По одной из них Лев Львович умер. Но прежде он воспитал еще одного Кинга. Другого львенка подарили в утешение архитектору киношники. Второй лев не смог полноценно заменить первого. В душевном плане. Однако он продолжал зарабатывать деньги. Свою карьеру лже-Кинг начал с бенефиса – с фильма для юношества «У меня есть лев».

И вот, говорит вдова, Лев Львович умер. И вместе с ним исчезла власть, обуздывавшая лже-Кинга.

Есть две версии, шепчу я, измученный коленом. По одной из них сын Берберовой, школьник, вернулся из школы. С порога он перетянул Кинга ранцем по морде. Лев ответил несколькими ударами по животу и, прикусив туловище посередине, потащил агонизирующего мальчика в спальню. Кровь заливала пол и обои.

Так рассказывала старуха.

Колено исчезло.

На крики мальчика выскочила мать. Объятая ужасом, она вырвала сына из пасти льва. Удар лапы снял с нее скальп. Обливаясь кровью, она ползком затащила бездыханное тело сына в ванную комнату. Лев кроил лапой филенчатую дверь до тех пор, пока его не пристрелил прокравшийся в квартиру милиционер.

Есть две версии, снится мне вдова Берберова. По одной из них пума – в квартире жила еще и пума, которую время от времени покушался съесть лже-Кинг, – так вот, пока милиционер с пистолетом наголо крался по квартире, пума могла кинуться со шкафа и перекусить ему шейные позвонки. Но этого не произошло. Так вот, по второй версии слабоумный сосед, живший этажом выше – да, вот такой дистрофичный, в сильных очках и пижаме, перекошенный улыбкой идиот в этот день забавлялся тем, что поджигал куски целлулоидной расчески и бросал их вниз, на гриву льва, отдыхавшего на балконе. Это случилось как раз перед тем, как сын старухи вернулся из школы – и, почуяв непонятный запах паленой шерсти, льву по морде обрушил привычно ранец.

Да, так вот, по второй версии балкон превратился в веранду, а лев в меня, отлично почившего на топчане, – и вдруг, дернувшись от куска пылающей пластмассы – кап-кап липким напалмом на ключицу, я вдруг распахнул глаза в предрассветное бледное небо, уже очнувшееся двумя-тремя розовыми облачками, чириканьем воробьев и гулким плачущим уканием горлиц.

XXV

Я недолго пытался разгадать судьбу девушки, которая, впрочем, оказалась вполне податлива догадкам. Очевидно, собака ей не принадлежала. Самка не может быть хозяйкой прайда. Случай Берберовых это отлично доказывает.

Что у Дервиша существует некий таинственный хозяин, который оставил девочку присматривать за псом, – с одной той целью, чтобы пес охранял ее, надзирал за ней, – все это не слишком волновало. Я безболезненно допускал, что движитель ситуации состоит в ожидании этого загадочного хозяина – не то отца, не то любовника.

Есть две версии. Он некогда втянул девочку в свои криминальные перипетии. В результате однажды она получила ранение лица, которое невозможно было поправить пластической операцией. Или на эту операцию не хватило денег, и раны непоправимо зарубцевались. Неся за нее ответственность, он вывез ее в безопасное курортное место. А собаку оставил в качестве сторожа, более надежного, чем человек. Сейчас он или где-то в бегах, или как раз занимается опасной добычей денег для пластической операции. Возможно, он никогда больше не вернется.

Нет, не только в этой диспозиции было дело. Меня интересовало само зрение, эта скульптурно-изобразительная, пронизывающая восторгом и болью совокупность, которую составляли тела обезображенной девушки и собаки.