Слава Сэ - Сантехник. Твоё моё колено Страница 25

В пять утра въехал в Ниццу, приблудился к заправке и заснул. Проснулся в полной уверенности, что какая-то кошка нагадила мне в рот. Было жарко, пыльно. Хотелось пить, есть, лежать горизонтально. Стал звонить Иннокентию, тот долго не снимал трубку. Потом соизволил. Сказал сонно:

— Але?

— Привет отдыхающим! А вы в каком отеле остановились?

Иннокентий был настороже.

— Тебе зачем?

— Ну, так просто, в гугле посмотреть, какие у вас пейзажи…

— В семь утра?

— Не думаешь же ты, что я поперся за вами в Прованс!

Абсурдность этого предположения была очевидна. Такое предположить может только параноик. Но Кеша как раз такой и есть.

— Ты что, правда приехал?

— Нет же. Просто у нас в Юрмале девять часов, разница во времени. Не учел, прости. Ты название гостиницы скажи и спи дальше.

— Ты идиот, Свиридов. Маньяк. Разворачивайся и дуй назад.

Иннокентий завел шарманку про «ничего у вас не получится» и «забудь ее, тебе же лучше». Я нажал «отбой». Стал набирать смс:

«Дорогая Катя. Мне без вас тошно. Хотел заехать поздороваться, но подлец Раппопорт мучит меня, не говорит название отеля. У вас добрая душа, пожалейте меня, пришлите адрес».

Повертел телефон в руках, сунул в карман. Ответа не было. Глупо было сюда переться. Особенно с моей любовью к путешествиям. Все хреново. Я старался мыслить позитивно и жалел, что в ночном море не дал волне себя утащить.

Купил в лавке лимонад и круассан, вернулся к машине. Мимо протопали девицы в шортах. Посмотрели благосклонно. Все-таки «лексус» — хорошая машина, сближает людей. Может, и не нужно сразу уезжать. Пару дней пошатаюсь, осмотрю пляж, музей Пикассо и океанариум. Назад поеду медленно и подробно, через Швейцарию, Австрию и прочие лечащие душу территории. А всякие заносчивые особи пусть живут с кудрявыми полудурками.

Целый день ел, гулял, глазел. К вечеру скис, возненавидел Приморские Альпы за бездушную чопорность и лицемерное счастье. Захотел домой, соскучился по прямым дорогам. Еще у нас, чтобы не стать к вечеру хорошо прожаренным стейком, не обязательно весь день стоять под кондиционером. Плюнул на все, сел и поехал. Без навигатора, приблизительно на север. Решил гнать, покуда хватит бензина. Пока не стошнит от бесконечных круговых движений. Потом найду мотель с вот-такенными клопами и буду спать двое суток.

Я снова несся с ревом. Теперь уже прочь от моря, кривыми узкими дорогами. Покрышки визжали, встречные шарахались. Мне казалось, я великий автогонщик, впавший в ярость. По местным меркам, оказалось, я даже ничего не нарушал. Полицейские в мою сторону зевали. Задумался человек и едет не торопясь — думали они. Я же был уверен, все закончится стрельбой и погоней. Может быть, даже арестом. В конце, как Бегбедер, сочиню в тюрьме книгу едких воспоминаний.

После Грасса вдруг зазвонил телефон. Номер не определился. Из тех, кто меня помнил, ни с кем говорить не хотелось. С другой стороны, могли звонить дети. На прошлой неделе, например, они сообщили, что нашли в лесу ежа, накормили кефиром, он теплый и пукнул на прощание. Вдруг еще что важное произошло. Я нажал кнопку ответа и от первого «алле» полюбил мгновенно местный климат, путешествия, французов, море и прочую прекрасную ерунду.

— Ну и где вы? Я же жду! — сказала Катя.

— Катя! Я в Провансе! Я без вас усох. И волнуюсь, как вы там без омлетов.

— Они не умеют болтать яйца так художественно, как вы! Им вообще на меня плевать, кажется!

— А я в каких-то горах, но уже разворачиваюсь.

— Я звонила, вы не поднимали. Вы динамо, а не сосед.

(Поняли все! Она звонила! Но я убрал телефон в сумку, чтоб не сперли. И не слышал! Дурак! Дурак! Счастливейший из дураков!)

— Катя! Я не динамо, я остолоп. Хотите расскажу про остолопа?

— Сева! Вы много болтаете. Это хорошо. Приезжайте. Я скучала.

Прованс

Финансовое могущество моего папаши олицетворяла двухкомнатная квартира и зеленый «Москвич». Официально цвет назывался «кипарис».

— Ах, Франция! — сказала мама, узнав эту дизайнерскую автомобильную новость. Она считала все зеленое и желтое «Москвичами», а красное — «Запорожцами». Она не понимала, где папа шутит, а где говорит серьезно.

Еще был огород с бесконечным запасом крыжовника. Мама применяла огород для воспитания меня. Взмахи тяпкой, верила она, привьют ребенку любовь к тыквенной каше. Так в детстве еще угасло для меня очарование прополки, сбора навоза, картофелекопания и сна в мороз с раскрытыми окнами. И тыкву я не жру с тех пор принципиально. Но в огородной будке, я верил, можно переждать ядерную зиму.

Избалованные жизнью, мы не завидовали тогда владельцам «Жигулей». Не завидовали даже соседу, который выиграл «Волгу», чем перепрыгнул сразу четыре социальных слоя, включая мопеды и «Запорожцы». Сосед ворвался в высший свет и мыл свою прелесть во дворе, как настоящий князь. Дома стояли полукругом. Он не боялся, что шесть подъездов сдохнут от зависти, хоть и допускал такой финал. Жена его Марина подносила воду и смотрела в окна. Солнечные зайцы от ее глаз бежали по потолкам, разгоняя пауков. И не только очи ее, вся она светилась неприятным радиоактивным свечением. Разумеется, эта «Волга» сгорела. Радиация вкупе с народным мнением губительны для предметов роскоши.

В центре Риги гнездилась тогда феодальная знать. В их квартирах, говорят, встречалось по четыре и более комнат. Мы не верили этим средневековым мифам. Нам ближе были инопланетяне, которые и встречались чаще, и разделяли наши ценности. Например:

1. СССР вечен и однажды захватит галактику.

2. Гагарин жив, просто прячется.

3. Мы Родина Циолковского, поэтому шансов попасть на Марс у меня больше, чем во Францию.

Теперь Союз расползся не по вселенной, а как старая тряпка. А «Франция» и «Опять» — слова-синонимы. Так же как «Вечность» и «Переменчивость».

После сытого детства, после «Москвича» и крыжовника плевать я хотел на Прованс. Если бы не Катя — нипочем бы не поперся. А она женщина и от слов «Кот-д-Азур» млеет. Вообще, все слова, содержащие «Кот», для женщин священны. А постфикс «д-Азур» и вовсе лишает их усидчивости.

Семен Борисович снял виллу для всех. Но у безлошадного Некрасова каждый день репетиции. Он должен жить в гостинице вместе с театром. А «лексус» я ему не отдам.

Гостиница прекрасна, уверял актер. Всего в 15 км от дачи Абрамовича, ровно между Ниццей и Каннами. Вокруг лес, ни одного комара. Спишь с открытым окном, утром вся кровь на месте. Животный мир представлен ящерицами, цикадами, и еще в лесу видели огромных жаб.

— Что же они жрут, если комаров нет? — спросил пытливый Раппопорт. Я предположил, что жабам пришлось дорасти до таких размеров, чтобы питаться зайцами. Катя хихикнула.

Мы пытались быть солидарны. Сняли соседние с Некрасовым номера.

— А где санузел? — спросил Семен Борисович, задумчиво оглядывая шкаф изнутри. Других дверей в комнате не было. Оказалось, душевая есть, одна на весь этаж. В ней десять кабинок, не разделенных на «М» и «Ж». Туалет проектировал архитектор гендерный демократ. Удивительно, некоторые гостиницы Старого Света могут утереть нос худшим баракам Выдропужска, в смысле непритязательности. Соседями оказались театральные труппы из Липецка и Пензы. Совсем к ночи — ужас, приехали барды, огромная толпа. У них тоже тут фестиваль.

Два автобуса поляков, живших в отеле до нас, сразу сбежали. Раньше им казалось, ничем нельзя испортить такие низкие цены. Но, завидев сто пятьдесят гитарных чехлов русской делегации, они переменили мнение. Некрупные народы плохо переносят нашу ширь. В первую же ночь барды сломали одну ногу, одну стену и научили ящериц подпевать «Солнышко лесное».

Утром Раппопорт потащил меня завтракать. Тут все по спискам, наша очередь в восемь утра. В буфете стоит человек-магнитофон, повторяет:

— Дорогие русские! Силь ву пле, один круассан в одного туриста! Второй круассан товарищу! Спасибо!

Людям приходилось мазать на пирожок четыре порции масла и три джема. И заедать багетом, которого много не сожрешь, кстати.

После завтрака встретил Семена Борисовича. Спросил, далеко ли его вилла. Богач пропустил понятную обоим часть диалога, сказал, что уже бежит собираться. Вышла Катя с упакованным чемоданом. Ей было все равно куда — лишь бы не здесь. Пришел Раппопорт, посопел недовольно — и присоединился. Так мы уехали, а Некрасов остался. Все равно у него репетиции каждый день.

Загорать и купаться дешевле в Болгарии. Местный витамин D — самый дорогой в мире. К тому же прибалты в Средиземном море теряют ясность рассудка. Некоторые пытаются утонуть, чтобы не возвращаться. Но соленая вода их выталкивает, не принимает.

Лучше всего взять машину и ездить, ездить. Нигде в Европе нет такой плотной и кривой дорожной сети. Даже в Германии дорог меньше. Движение в трех измерениях и никогда — прямо. От Ниццы до Антиба вьются четыре простых дороги, одна платная и еще железная. Слева и справа встречные потоки, за ними опять попутные, за ними снова встречные. Ротонды, развязки, петли, мосты, тоннели. Из-под земли выныривает поезд, несется в лоб, потом ныряет куда-то в Тартар. Пассажиры жалуются на головокружение и невозможность рассмотреть Францию. Она слишком быстро летит мимо. Я считаю, это капризы. За тот же километраж на бобслейной трассе пришлось бы заплатить миллион. А тошнит после заезда точно так же.