Елена Колядина - Под мостом из карамели Страница 26

Лета разговаривала по мобильнику с Собакой под юродивые крики телевизора, когда внезапно наступила тишина. Папа с грохотом отодвинул стул и пробежал мимо её комнаты. Лета, не прерывая разговор, закрыла дверь ногой. Папа метнулся назад, на кухню, снова нажал на пульте кнопку включения телевизора, встал в угол между окном и электрической духовкой и, кидая взгляды на экран, дрожащей рукой набрал бабушку.

– Слушаю вас внимательно! – донеслось сквозь звуки застолья.

– Как дела? – спросил папа не своим голосом.

– Пьем! – бодро ответила бабушка. – И поём замечательные песни! «О, как я хочу в ту империю зла, что столько хорошего мне принесла!»

Папа молча слушал, закусив кулак.

– Сынок? – позвала бабушка. – У вас всё в порядке?

– Он умер, – папа оторвал кулак ото рта. – Сегодня ночью.

– Кто? – прохрипела бабушка, уже зная ответ. – Подожди, я уйду на «Тропу здоровья». – Пошатываясь, она вышла из стеклянной столовой, завернула за угол – папа слышал тяжелое дыхание, снег, еще оставшийся в лесу, скрипел, как квашеная капуста. – Слава богу, умер! Господи, слава богу! Как твое состояние, сынок?

– Нормально.

– По голосу не скажешь.

– А какой у меня должен быть голос? – закричал папа, но тут же перешел на обгоревший шепот. – Да, мне этого мальчика жаль. Мерзавка, сколько жизней сгубила! Но я не могу плакать по чужому ребёнку, которого видел один раз в жизни четырнадцать лет назад. Ты же знаешь, это не мой ребёнок. Ты его видела. Генетическое заболевание. Откуда у нас генетические заболевания?! Я не знаю, от кого она его родила. Но только не от меня. Моя – это Летка, красивая, умная девочка.

– Как ты узнал?

– В «Вестях» только что сказали. Всё как всегда в нашей стране – нелепо и обыденно: прорвало очередную ржавую трубу с кипятком, дети, глубокие инвалиды, спали и погибли, не проснувшись. Во всяком случае, так утверждает директор.

– И что, всех по именам назвали? – обморочно прохрипела бабушка.

– Списком, прямо по экрану, фамилия, имя, возраст, телефон горячей линии. Хоронить будут, там же, на местном кладбище. Или родственники могут забрать. Но мы, слава богу, не родственники, поэтому к нам, при всём моем сочувствии к этому несчастному ребёнку, это коммунальное происшествие не имеет отношения. У нас люди каждый день гибнут сотнями. Четырнадцать лет ужаса! Каждый день ждать, что эта сучка позвонит или явится и вывалит Летке ушат лжи.

– Боже, как таких женщин носит земля, – сказала бабушка.

– Родила урода неизвестно от кого, бросила, уехала. Всё продумала, чтобы нас раздавить – ведь это мы с тобой, звери, сдали инвалида в приют, а она – вся в белом! Я очень боюсь, что Летка увидит сюжет в новостях.

– Ты же знаешь, она не смотрит телевидение. Там даже мне смотреть нечего! – Бабушка была сердита на телевизор, цинично и жестоко вмешавшийся в жизнь их маленькой, сплочённой семьи.

– А если прочитает в интернете?

– В нашей стране миллион Новиковых. К вечеру прорвёт ещё тысячу труб, взорвутся сотни газовых баллонов, а сверху на весь этот бардак рухнет самолёт.

– А вдруг позвонят из этого интерната? – папа извлекал всё новые инструменты пыток.

– Куда? В личном деле, насколько я понимаю, может быть только телефон старой квартиры. Даже если и позвонят – там никого никогда нет. Погоди, Лета собиралась за фотоальбомом?

– Уже сходила и вернулась. Слава богу, обошлось.

– Спрячь ключи!

– А если сюда принесут письмо?

– Какое письмо? Почему его должны принести?

– Откуда мне знать! Пришлют какие-нибудь бумаги, свидетельство о смерти.

– Прекрати истерику! – Бабушка собралась с последними силами, она не даст, не позволит блуднице сломать жизнь их семьи! – Да Летка не знает, где в доме почтовые ящики! С чего она вдруг станет искать там какие-то письма? Завтра их всех похоронят, и всё окончательно уйдёт в небытие. Бумаги, фотографии, письма, я все перебрала и уничтожила, просеяла каждую записную книжку, каждый клочок, Лета никогда ничего не найдёт и не узнает, ей просто нечего найти!

– Ладно, мама, веселись там, на своём семинаре, – набитым клочьями страданий голосом пожелал папа.

Глянул через кухню и холл, сквозь закрытую дверь Летиной комнаты, засунул смартфон в карман домашних брюк, под молнию, решительно собираясь схватить и придушить любой звонок из прошлого, и опустил капсулу самого крепкого кофе в кофе-машину.

Бабушка зернисто затрясла головой, покачнулась, как на подгнивших сваях, ухватилась за телефон, перед глазами поплыла багровая пелена, в голове стремительно распадался Советский Союз, преданный Беловежским сговором.

– Сволочи поганые, – сказала бабушка и повалилась под широкую ель, вспоминавшую счастливое довоенное детство, когда ёлки жили бедно, но дружно, и росли на родной земле, а не на частной территории.

К Большому Гостиному Двору Лета приехала в восемь утра. Возле входа, на фоне баннера с перечислением мероприятий выставки «Мир ресторана и отеля», уже стояла Собака, безоговорочно выбранная капитаном команды.

– Сейчас продукты привезут.

Лета кивнула.

– Несём всё на стенд с надписью «Конгресс кулинаров России», кладём на столы с табличкой «Участник межрегионального чемпионата по кулинарному искусству».

Лета снова радостно кивнула.

– И после этого с продуктов и оборудования глаз не спускаем. Возле стола всё время должен быть кто-то из нас.

– Посетители могут упереть? – догадалась Лета.

– Не посетители, а участники соревнований, и тогда мы вылетаем с чемпионата, а красители и плунжеры ночью в мусорном мешке найдет уборщица.

Лета удивлённо взглянула на открытые, дружные лица участников весеннего кулинарного шоу и сразу успокоилась – совершенно невозможно, чтобы кто-то из них стал портить чужое оборудование или прятать заготовки. Все эти люди – хоть и соперники, но её коллеги, приехали на чемпионат, чтобы устроить праздник для зрителей, испытать волнение творчества и ликование общей победы. Мерзости в мире, конечно, полно, но не в кулинарии, тем более, в карамели.

Весело подъехал микроавтобус «Хлеба и шоколада».

– Здорово, девчата! – водитель открыл дверь и начал вытаскивать сумки и контейнеры.

Лета приняла чехол с отглаженной поварской одеждой, специально для чемпионата они с Собакой заказали обшивку курток мерцающим кантом и фартуки в широкую складку.

– Как съездил? – спросила Собака водителя.

– О-о, девчата, это надо видеть! Порядок – как не знаю где: поля все засеяны, ни одной заброшенной деревни, молодёжь в сельском хозяйстве, к каждой избе газ подведен, агрогородки, продукты дешёвые, в городах чистота, кругом стадионы, дворники в четыре утра встают, подчистую скребут, и никаких гастарбайтеров, а пенсии больше наших!

– Ну почему так? – посетовала Собака. – Ведь у них ни нефти, ни газа, ни леса своего, ничего!

– А потому что батька не дает воровать!

– А наш – что?

– А наш не батька, наш – жених.

– Не жених, а вор в законе, – протянул гласье, обиженный на обязательную регистрацию и повестки из военкомата.

Огромный атриум Большого Гостиного Двора быстро, как бокал шампанским, заполнялся участниками выставки, гремела музыка, к сцене пробежали девушки в блестящих шортиках и топиках.

– Головоногие какие! – похвалил водитель.

Наконец, главы ассоциаций и конгрессов, поставщики гостиничных услуг и владельцы ресторанного бизнеса поздравили в микрофон друг друга и «уважаемых гостей и участников фестиваля» и началось представление команд.

– «Северное сияние», Москва! – объявил ведущий.

Лета, Собака и гласье, стоявшие в натянутую линейку, трижды совершили неожиданное для всех, быстрое и чёткое, с движениями рук, перестроение в треугольник, так что каждый из них по очереди оказался на пике, представляясь соперникам и жюри.

Презентацию команды придумала Лета, когда-то, устремлениями бабушки, побывавшая на дефиле военного оркестра барабанщиков. Собака сомневалась, а гласье срывал репетиции, заявлял, что не собирается смешить народ, потому что всё это напоминает выступление бортпроводниц, указывающих на аварийные выходы из самолета, а он в стюардессы не нанимался.

– Баллы снимут за нарушение правил! – зловеще предрекал гласье.

Лета радовалась – «нарушение» было её любимым словом, и получается, она на верном пути, потому что не по правилам – значит честно, без лицемерия, как хотят сердца.

– Правила пишем мы сами, – сказала Лета. – Лёд – это ты, мороженое – это Собака, а карамель – это я. – И смело добавила: – Каждая наша, самая крошечная карамелька, – это мировой художественный карамельный процесс.