Жоржи Амаду - Лавка чудес Страница 26

Гастон Симас, управляющий баиянским филиалом акционерного общества «Допинг», не по годам тучный и лысый, взмокший от пота господин, придав своему толстощекому, пышноусому лицу выражение бодрой решимости, улыбаясь и весело чертыхаясь, сообщает группе ближайших помощников – группа эта состоит из пяти мудрецов, пяти асов, пяти непревзойденных пройдох – об итогах заседания оргкомитета по поводу столетнего юбилея Педро Аршанжо. Теперь им, пяти сотрудникам фирмы, – жалованье они получают поистине королевское, – надлежит поставить юбилейную кампанию на деловые рельсы, то есть приняться за рекламные объявления: вот тогда и потекут денежки, и появятся счета-фактуры… Гастон Симас перекатывает это замечательное слово во рту, и кажется, что он вкушает амброзию, пробует икру или смакует драгоценное вино.

– В каждом воскресном приложении нам выделяют по пять полос. В четвертом, и последнем, выпуске будет двенадцать полос, и мы можем рассчитывать на семь, семь с половиной, даже, если потребуется, на восемь. Но, друзья мои, мы не должны ограничиваться только предложениями! Путь свободен. Пришпорьте фантазию, творите, дерзайте! За дело, дети мои! Нельзя терять время! В кратчайший срок жду от вас конкретных предложений! Наш девиз – действенность и основательность! Помните об этом!

Окончив свою речь, он возвращается в кабинет, падает в кресло. Гастон Симас – воплощение действенности и основательности: умен, трудолюбив, наделен даром фантазии, но в те минуты, когда им овладевает бес самоуничижения, ему со всей очевидностью становится ясно, что на свет он родился не для рекламных операций: Симас не в восторге от своей профессии. Он избрал ее по необходимости и из тщеславия: она дает хорошее жалованье и заметное положение в обществе. Будь его воля – он бы так и остался журналистом: получал бы гроши, но зато не надо было бы изображать из себя важную персону – это так не вяжется с его веселым лицом гуляки и бабника, для которого главная радость жизни – сыграть в домино у ворот рынка Модело, пропустить стаканчик-другой, поболтать о том о сем с приятелями…

«Для этой профессии во мне слишком много баиянского, – признался он однажды юному Арно, симпатичному уроженцу Рио, восходящей звезде рекламного бизнеса. – А что делать?» – «Как что делать? Смириться, милый Гастон, смириться: должность управляющего баиянским филиалом дает большие деньги и завидное положение в обществе – социальный статус, так сказать…» И вот, словно бесправный раб, Гастон Симас сидит в своем кабинете и смотрит на залив, на крепость у моря, на зеленый остров, на плавно скользящие по воде баркасы… А в кабинете все кричит о богатстве и могуществе его обитателя: там мебель черного дерева, там ковер из Женаро, там рыжая секретарша… Что ни говори, а в наше время нет искусства выше, чем искусство рекламы.

Никто не возьмет на себя смелость отрицать, что искусство рекламы – важнейшее и высочайшее искусство: ни поэзия, ни проза, ни живопись, ни музыка, ни театр, даже кино не могут сравниться с ним. Ну, а телевидение и радио, можно сказать, вообще автономно не существуют, они изначально включены в орбиту рекламы.

Создание рекламы требует художественного дара, и в рекламных агентствах полным-полно разнообразных пикассо. Среди писателей нет равных тем, кто пишет рекламные объявления: десятки хемингуэев творят новую литературу, сочиняют с неистощимой изобретательностью прозу и стихи в традициях реализма или сюрреализма – ищут и находят путь к сердцу потребителя. Так зачем же скрывать правду? Взойдет солнце, и мир увидит ее во всем блеске и могуществе!

Но пикассо и хемингуэи в свою очередь тоже целиком зависят от рекламы: их, пикассо и хемингуэев, создают рекламные агентства и благодаря рекламным агентствам в мгновение ока обретают они славу и успех. В течение нескольких месяцев поклоняются им толпы почитателей-ротозеев. Потом они исчезают, уходят в небытие – согласитесь, что нельзя до бесконечности держать на гребне славы новоявленных гениев и писать о них статьи! Ведь владельцы рекламных агентств люди, а не боги! Впрочем, у каждого из рекламируемых есть свой шанс, своя звездная минута, и чем больше денег потрачено на прославление, тем дольше она длится. А потом – устраивайтесь сами, это уж ваше дело. И они устраиваются: достаточно окинуть взглядом эту ярмарку тщеславия, чтобы убедиться, сколько жуликов и ловкачей, выращенных в инкубаторах рекламных агентств, процветают и живут припеваючи, нисколько не страдая от своей никчемности и бездарности, предоставляя глупцам вроде профессора Калазанса надрываться на двух факультетах, терять последние силы на этой марафонской дистанции… Профессор Калазанс никогда не сделает карьеры, никогда не станет символом нашей эпохи, воплощением нашего восхитительного, благородного – сколько ни хвали, все мало! – общества потребления…

Вывезенный из Рио чертенок Арно, смочив перо настоящим шотландским виски, первым порадовал Гастона Симаса результатом трехдневных напряженных трудов, глубоких раздумий, – первым потряс шефа плодом своей безудержной фантазии. Он положил на стол Симаса лист бумаги, на котором крупными буквами было написано:

– Гениально! – закричал в восторге Гастон. – Молодец!

За первым опытом последовали другие, не менее удачные, но приоритет, без сомнения, принадлежал юному принцу рекламного королевства, высокоодаренному Арно, – недаром получал он в месяц столько же, сколько добрая половина профессоров какого-нибудь факультета, вместе взятых!

Задавшись благородной целью повысить культурный уровень читателя, мы приведем некоторые из наиболее удачных текстов. Вот, например:

"Отпразднуйте столетие Педро Аршанжо бокалом "Полярного пива"!"

“Если бы Педро Аршанжо был жив, он писал бы свои книги только на электрических пишущих машинках "Золимпикус"”.

"В год столетия со дня рождения Педро Аршанжо Индустриальный центр выстроит новую Баию!"

“В 1868 году родились два баиянских исполина: Педро Аршанжо и страховая компания "Факел "”.

Арно не почил на лаврах, а сотворил новое чудо. Воздержимся от похвал – прочтите сами и убедитесь:

"Всегда, всегда, всегдаГорит наша «Звезда»!Ангельский нрав!Аршанжельский вид!Наша «Звезда»обувает в кредит!"

Арно был так горд своим произведением и так любезен, что лично отнес его заказчику – хозяину обувной фирмы «Звезда», но тот принял принца как нельзя хуже. В это самое время он пытался похудеть, а ничто так не портит характер человека, как диета. Густобровый пятидесятилетний обувщик с докторским кольцом на пальце оценил элегантность визитера, его невозмутимую самоуверенность и безнадежно покачал головой:

– Я – дряхлый, обессиленный, голодный старик, а вы молоды, красивы, нарядны, от вас пахнет виски и акараже, и как замечательно пахнет, но все же я позволю себе заметить: рекламу вы сочинили дерьмовую.

Притворное самоуничижение и внезапная грубость так причудливо сочетались в этой фразе, что Арно не обиделся, а расхохотался. Заказчик пояснил свою мысль:

– Сударь, в Баии три обувных магазина фирмы «Звезда», вы же не сообщаете адреса ни одного из них. Это во-первых. Во-вторых, что это такое – «горит наша «Звезда»? Горит или прогорает? Честное слово, я сделал бы рекламу лучше, а взял бы дешевле.

К вящему разочарованию служащих фирмы, которые надеялись, что в один прекрасный день их хозяина вздуют, драки не произошло: Арно вместе с клиентом переработал текст и в конце дня, когда с моря веял легкий бриз, оба вышли на улицу. «Вы любите древности?» – спросил обувщик. «Вообще-то я предпочитаю современность», – признался Арно, но все-таки пошел за ворчливым заказчиком по улочкам и переулкам и впервые в жизни оказался в «bric-a-brac»[53]. Он увидел старинные светильники, серебряные кадила, кольца, причудливые украшения, кушетки и козетки, хрустальные шишечки, гравюры из Лондона и Амстердама, расписанный от руки молитвенник и ветхую резную фигуру святого. Арно внезапно ощутил магическую силу красоты.

На следующий день, показывая исправленный текст Гастону Симасу, за которым оставалось последнее слово, Арно сказал ему:

– Старик, а ведь ты был прав! Здесь, в Баии, трудно заниматься нашим делом, не идет оно в этом климате… Эх, если бы можно было бросить все!… Ходил бы себе по улицам… Скажи-ка, Гастон, ты видел когда-нибудь фасад церкви Ордем-Терсейры?

– Еще бы мне не видеть! Я ведь здесь родился, малыш!

– Представляешь, я уже год в Баии, тысячу раз проходил мимо, и никогда мне даже в голову не приходило остановиться, постоять, посмотреть! Лошадь я, Гастон, скотина я, несчастный я человек, сукин я сын из рекламного агентства!