Дойвбер Левин - Вольные штаты Славичи: Избранная проза Страница 26

— Ты, паря, со мной поедешь, — сказал он мне.

Залезли мы в ящик под вагон и поехали. Поехали в Юзовку. Оттуда в Киев. Из Киева — в Ростов. Из Ростова — в Харьков. Всю Украину объездили.

— А отсюда-то удирать не хочется? — спросил Ледин.

— Ну! — сказал Володя. — Гнать будут, и то не уйду.

Затрещал звонок. Перемена кончилась.

Эпилог

Утром почтальон принес письмо.

«Проспект 25 Октября, дом 76, товарищу-писателю Ледину».

Ледин рассмеялся.

«Товарищу-писателю Ледину», а номера квартиры нету. От кого бы это?

Письмо было от Иени Малиновского. «Товарищ Ледин, — писал Иеня, — почему вы давно у нас не были? А также написали ли вы про нас книгу и как она называется? Трое наших ребят уезжают, и поезд отходит в 9 часов. Приходите, пожалуйста, на Московский вокзал».

Сбоку крупными буквами шла чья-то приписка:

«И я тоже уезжаю. Приходите».

Вечер был теплый, весенний. Когда Ледин пришел на вокзал, было половина девятого. По широкой вокзальной лестнице бежала толпа. Какой-то человек все кричал:

— Иван Иванович! поезд уходит! Иван Иванович!

«Поезд уходит, — подумал Ледин. — Не тот ли?»

Он взял перронный билет и выбежал на платформу. На платформе сидела женщина в мужских сапогах и в галошах. Перед ней полукругом стояло штук десять бидонов.

— Не знаете, когда отходит этот поезд? — спросил Ледин.

— Мы не знай, — ответила женщина. — мы из Тосно.

«Вот чудаки! — подумал Ледин, — не пишут, какой поезд. Как же их найти?»

Вдруг Ледина кто-то потянул за рукав.

— Вот вы где! — сказал знакомый голос. — А мы вас ищем.

Ледин обернулся и увидел Семена Острогорского.

— А я вас ищу, — обрадовался Ледин. — Каким вы поездом едете?

— Московским, — сказал Семен, — через Москву на Украину.

— И ты едешь?

— И я.

— На отдых?

— Да нет, в колхоз, — сказал Семен, — в еврейский колхоз.

— А еще кто едет?

— Да вот они, — сказал Семен.

Первым Ледин увидал Натана Шостака. Натан был в серой куртке с меховым воротником и с большими карманами. Рядом, держась за ручку вагона, стояла Аня, закутанная в большой мохнатый платок так, что виден был только кончик ее носа. Она о чем-то говорила с Мишкой Коротуном. Вернее, говорил Мишка, Аня же в ответ только мычала, так как через платок ей было трудно говорить.

— Вот уезжаем, — степенно сказал Шостак.

— Все вы, что ли, едете? — спросил Ледин.

Аня что-то промычала в ответ.

— Что? — сказал Ледин.

— Не все, — сказал Шостак. — Я, Семен да она.

— И ты, Аня, едешь?

Аня сердито сорвала с головы платок.

— Закутали меня как куклу, — сказала она: — ни одного слова выговорить не могу. Вот теперь дышать легче стало. Ну да, тоже еду.

— На Украину?

— На Украину.

— В колхоз?

— В колхоз.

— Дело! — сказал Ледин.

— А книгу про нас вы написали? — спросила Аня.

— Написал.

— Про всех?

— Про многих.

— И про меня написали? — спросил Пеня.

— И про тебя написал, — сказал Ледин.

— И про «чуч» написали? — испугался Иеня.

— И про «чуч» написал, — сказал Ледин.

Иеня подумал.

— Ну, ничего, — сказал он. — Я скоро научусь хорошо говорить. Верно?

— Лет через двадцать. — сказал Мишка.

— А ты чего не едешь, Мишка? — спросит Ледин.

— Я поступил в фабзавуч, — сказал Мишка. — В деревообделочный.

— Товарищ Ледин! — крикнул Семен, — вас ребята просят сказать речь.

— Пусть сначала кто-нибудь из ребят скажет, а я потом.

— Я скажу! — крикнул Малиновский.

Не дожидаясь, пока его попросят, он поднялся на ступеньку вагона и снял свою шапку с наушниками.

— Товарищи! — заговорил Иеня, — вот вы все уезжаете в колхоз…

— Не все, — крикнул Мишка, — ты остаешься, и я остаюсь.

— Ну, хорошо, — сказал Иеня, — вот они втроем уезжают в колхоз. От имени остающихся ребят я вот вам хочу сказать…

— Ты не «хочу», ты говори! — крикнул кто-то из ребят.

— Вот я и говорю, — продолжал Иеня, — что работайте там, ребята, хорошо. Вы там про нас не забывайте и работайте хорошо.

— Хорошо да хорошо — только от тебя и слышно, — сказал Семен. — Дай-ка лучше я скажу.

— Пусть товарищ Ледин скажет, — сказал Натан.

— Я потом, — сказал Ледин. — Говори, Семен.

— Ребята! — сказал Семен. — Я вот о чем скажу: восемь лет тому назад на этот самый вокзал…

— Не восемь, а девять лет, — сказал Мишка.

— Ну, девять лет тому назад… на этот самый вокзал привезли десять вагонов с ребятами. Эти ребята были мы. Везли нас тогда в Петроград. А мы и не знали, что это за Петроград такой. Сошли мы — помню — на эту платформу…

— Не на эту, — сказал Мишка. — Эшелон наш вон где остановился, за будкой.

— Ну, да, — сказал Семен. — За будкой, верно. Так вот. Привезли нас сюда с Украины, а на Украине тогда война была. Привезли нас сюда, а мы и по-русски говорить-то не умели. Ну, так вот, ребята: девять лет прожили мы вместе. Сначала нам и тут худо было, а потом ничего жили. Верно я говорю, ребята? Ну, так вот, ребята: теперь опять мы на Украину едем, только не домой, а в колхоз. Работать едем, товарищи. Я на тракториста учиться буду. Ну, так вот.

— Покороче ты, — сказала Аня. — Дай товарищу Ледину сказать.

— А я уже и кончил, — сказал Семен. — Товарищ Ледин, скажите теперь вы.

Ледин откашлялся.

— Ребята! — сказал Ледин.

Раздался свисток.

— Скорей говорите, — заторопились ребята. — Сейчас тронется…

— Ребята! — повторил Ледин.

Гу-гу! — загудел паровоз. Лязгнули буфера, и поезд тронулся.

— Ребята! — в третий раз крикнул Ледин и побежал за поездом. Но поезд пошел быстрее, и Ледин начал отставать..

— До свиданья! — кричал Шостак, свешиваясь с площадки вагона.

— Прощай, Иеня! — крикнула Аня из окна. — Шапку надень.

Поезд шел все быстрее. Вот промелькнул последний вагон с двумя фонарями сзади, и поезд пропал в темноте. Только в воздухе еще долго кружились искры.

— Уехали, — сказал Иеня, надевая шапку с наушниками. — Ничего, года через три я тоже уеду.

— Куда? — спросил Ледин.

— Далеко, — сказал Иеня. — В Ташкент.

— Зачем в Ташкент?

— Хлопок сеять буду, — сказал Иеня. — Там хлопок растет.

Вольные штаты Славичи

Рисунки А. Каплана

Глава первая

Лесные гости

В четверг, в ясный погожий день, в Славичах появились два человека. Один, — толсторожий парень с угреватым носом, в белой расшитой рубахе, в лаптях, — никого не заинтересовал. Парень как парень. Дезертир, верно. Зато другого рассматривали внимательно и с любопытством. Мать честная, что за кикимора! Леший, что ль? Низкого роста, почти карлик, сутулый, лицо дряблое, безволосое, бабье, нос пуговкой, на носу большие граненые очки и за плотными стеклами очков совсем не видно глаз. Из-под белой, круглой, вроде поповской, шляпы выбиваются влажные волнистые кудри, вместо пальто — необъятной ширины плащ с капюшоном, на ногах — резиновые сапоги, в руке — зонтик. Чучело. Встречаясь с ним, люди испуганно шарахались в сторону, недоуменно хлопали глазами, более смелые начинали громко ржать — го-го, а те кто поробее, посмирней, те тихонько хихикали, будто кудахтали: «хи, хи, фигура».

Впрочем, очкастый и его товарищ — толсторожий парень в лаптях — недолго пробыли в Славичах. Они раз прошли по главной — Пробойной — улице местечка, свернули на слободу и пропали. Степа их встретил на мосту. Степа шел со слободы в местечко и вот на мосту ему встретились карлик в плаще и толсторожий парень с угреватым носом. Парень хмуро, исподлобья посмотрел на Степу и пошел дальше, а очкастый остановился и что-то спросил. Голос у очкастого был пронзительный, от этого голоса в ушах начинало звенеть, а слова сливались все в одно. Степа ничего не понял. Ему послышалось «Де-ту-куз-чик» или «Где-то-ку-ча».

— Что? — сказал он.

Человечек с досадой махнул зонтом и повторил более внятно:

— Де ту кузня, мальчик?

Кузня стояла рядом с домом Степы, в конце слободы. Работал теперь в кузне Антон Микитенко, коновал и конокрад. «Зачем им кузня?» — удивился Степа и сказал:

— Прямо, — сказал он, — а то хотите, провожу. Покажу.

— Не надо, — мрачно буркнул толсторожий, — сами найдем. Проваливай.

Степа обиделся.

— Ну, ты, потише, — сказал он, — а то знаешь?

Степе было шестнадцать лет, но выглядел он старше.

Толсторожий скосился на него — малый крепкий и сердитый, не стоит с ним спорить, — и молча пошел вперед. Очкастый, путаясь ногами в широченном плаще, заторопился тоже.

— «Проваливай», — ворчал Степа, провожая их недружелюбными глазами. — Я те покажу, бродяге, «проваливай».